Прерванный полет - Марк Фурман

— Какая там помощь! — Тропников поднял трубку, с досадой опустил ее. — Параллельный… У меня свой интерес. Не люблю быть в долгах. Значит, так. С утра подъедем на завод «Стройдеталь», потом свяжемся с Казаряном.

— Казарян, Казарян… — начал вспоминать Юрий.

— Это у него машину угнали, — подсказал Тропников. — Кстати, о машинах. Должен вас обрадовать, Юрий Владимирович. Шеф сегодня весь день на совещании. Воспользовавшись вашим приездом и его прекрасным настроением, я выпросил у него на сегодня наш прокурорский газик. Так что мы на колесах.

Тропников пододвинул к себе наконец освободившийся телефон. Звонок на завод оказался неудачным. Инженер Мурашкинцев, на которого они рассчитывали, еще не вернулся из командировки. «Обязательно должен быть завтра», — услышал Корначев из трубки приглушённый женский голос.

— Не все сразу, не все так просто, — пропел огорченный Виктор, набирая другой номер. Казарян оказался на месте.

— Да что вы, Артур Христофорович?! — удивился Тропников. — Продаете совершенно новую машину? А почему не мне, например? Ага, есть обстоятельства. Когда состоится купля-продажа? Завтра… Чудесненько, с чем вас от души поздравляю. Вы, кстати, не очень заняты? Поскольку машина обретает новых хозяев, нельзя ли на нее еще раз взглянуть? Очень нужно, — закончил разговор Тропников. — Значит, где-то в пределах часа мы у института.

11

Разговор с Тропниковым не обрадовал Казаряна. После него он сидел безучастный ко всему происходящему у своего кульмана, и вяло чертил. Возможно, сослуживцы обратили бы внимание на болезненный вид Артура Христофоровича, но сегодня жара свела всех к одному знаменателю. Гигантский термометр у фасада гастронома напротив показывал 36 градусов в тени. Казарян, в который раз, прокручивал в памяти события вчерашнего вечера.

В 18.15 вместе со всеми он вышел из института. Погода резко переменилась. Поднялся сильный ветер, небо покрылось тучами. В течение получаса над столицей гремела мощная летняя гроза, с оглушительными раскатами грома, полыханием молний. Артур Христофорович сошел с троллейбуса на своей остановке, вынул из портфеля зонт, предусмотрительно захваченный утром, и пошел к булочной на углу. Там он купил хлеб, черствые рогалики на сухари и овсяное печенье к чаю. Укрывшись зонтом от ветра и дождя, он бегом свернул под арку во двор. В тот же момент из телефонной будки вышли двое мужчин.

— Не скажете ли вы, где живет… — начал один из них, тот, что повыше, в темно-синей куртке с поднятым капюшоном. Это были последние слова, услышанные Казаряном. Второй мужчина, пониже ростом нанес ему сильный удар по голове, а когда он начал падать, высокий ударил коленом в живот.

Буквально через минуту соседка по подъезду, Ирина Архиповна, сухонькая подвижная старушка, возвращаясь из булочной, увидела в арке распростертого на асфальте мужчину.

«Надо же так напиться», — подумала она и ускорила шаги, стараясь обойти неожиданное препятствие. Когда Ирина Архиповна поравнялась с лежащим, тот вдруг поднял голову и, опершись руками об асфальт, попытался встать. Это ему не удалось, и он сел, бессильно опершись спиной о ребристую стену арки. И тут старушка с удивлением узнала в нем соседа по подъезду, всегда вежливого и обходительного Артура Христофоровича. Всего каких-нибудь пять минут назад он встретился ей в булочной, посетовал, что хлеб к вечеру опять завезли черствый.

Она втиснулась в будку, набрала номер «скорой». В трубке послышался скрежет и треск. Не сразу до нее дошло, что телефон не работает. Тогда Ирина Архиповна поставила сумку с продуктами у ног Казаряна и помчалась к нему домой.

Через два часа, когда Артур Христофорович с холодным компрессом на голове лежал в постели, около половины десятого, раздался телефонный звонок, Ашхен Борисовна, не отходившая от мужа, не успела взять трубку — он, поставивший телефон рядом, оказался проворнее.

— Добрый вечер, Казарян, — раздался хрипловатый голос. — Извини, дорогой, не успел предупредить ребят. Конечно, они слегка переусердствовали. Плохо себя чувствуете? Пустяки, советую перед сном принять рюмку коньяка или сто грамм перцовочки, надежное средство. Завтра я занят, увидимся послезавтра вечером. Где? Я сам позвоню, и еще раз предупреждаю — не делайте глупостей.

12

Решение об эксгумации необходимо было согласовать с областной прокуратурой, и Белозеров, не любивший откладывать неотложные дела, с утра созвонился с Бердичевским.

— Как у вас, Геннадий Константинович, так же жарко? — осведомился начальник следственного отдела.

— Пожалуй, градуса на два поменьше, — Белозеров переложил трубку из вспотевшей руки, потянув шнур, прошел в дальний от окна угол кабинета, куда еще не добралось солнце. — Все-таки мы на сто с гаком километров севернее.

— Собирайся в отпуск, пока погода стоит, а то, смотри, так и лето пройдет.

— У меня сейчас заместитель отдыхает. Вот как выйдет, наверное, соберусь.

— Приехал новый следователь?

— Позавчера. Сегодня в Москву отправился.

— Как он тебе?

— Ну и хитер ты, Михаил Соломонович! Да и что я могу сказать, ведь всего два дня прошло.

— Я ведь не зря интересуюсь. Человек он у нас новый, и тебе, Геннадий, с ним работать.

— Знаю, что плохого мне не пришлешь. Молод еще, но хватка есть. Я ведь по его делу звоню. Корначев решил Жигулеву выкапывать. Требуется ваше согласие и областной судмедэкспертизы.

— А не рановато ли? Я, признаться, тоже подумывал об этом, но полагал дождаться, когда жара спадет.

— Понимаешь, я ему обещал. Он сейчас в Москве с Тропниковым состыковался, тот его быстро введет в курс дела. А как приедет, сразу об этом спросит.

— Как Лихачева восприняла эту новость?

— С ней пока разговора не было. Сразу после тебя еду в больницу.

— Что ж… Рано или поздно, зачем откладывать? Все к этому шло. Значит так, Геннадий Константинович, ты утрясай все у себя, а я переговорю с Коваленко и экспертами. К концу дня перезвони.

После разговора с Бердичевским Белозеров отправился в больницу. Теперь предстоял разговор с главврачом и Лихачевой. К кому из них идти раньше? Судмедэксперт была ему душевно ближе, с нее прокурор и решил начать.

— Давненько вы у нас не были, Геннадий Константинович, — заметила Лихачева. — Все своих подчиненных посылаете.

— Дела, — оправдывался Белозеров. — А у вас, Екатерина Даниловна, хорошо, даже не жарко. — После прожаренного солнцем кабинета ему было приятно оказаться в чуть темноватой прохладной комнате со стенами зеленоватого спокойного цвета.