Без права на жизнь - Роман Рейн

– Если получить работу, то нужно меня в этом заинтересовать. Что ты умеешь, кроме того, что можешь дерзить старшим?

– Я летчик. Военный летчик.

– Что ж, очень нужная профессия. Самолетов у меня нет, а немытых сортиров у меня в городке хоть отбавляй. Справишься?

– Думаю, что да. Покажешь, как это делается? А то я чувствую, что мимо сортира промахнусь и ершиком по наглой физиономии кому-нибудь ударю.

– Так, все. Утомил ты меня. Я вызываю охрану, – объявил мистер Старк, и потянулся рукой под стол.

– Не вызовешь, – ухмыльнулся Овальд.

– Ты можешь мне как-то помешать?

– Потому, что ты сам этого не хочешь.

Дональд Старк вытащил руку из-под стола и, скрестив руки на груди, внимательно начал рассматривать посетителя.

– Ты угадал. Мне действительно интересно, откуда ты такой взялся и с чем тебя есть.

– Я после криоконсервации…. А есть меня нужно после пятиминутной обработки в микроволновой печи.

– Вот оно что! – обрадовался Старк, хлопнув руками по коленям. – А то думаю, что за дерзкий юнец нарисовался у меня. В нашем мире таких людей уже не осталось. Скажу тебе честно, ты заинтересовал меня своим поведением. Все, кто входит в этот кабинет, боятся даже глубоко дышать. Повелевать и властвовать людьми – довольно скучное занятие. Твое хамство придало мне давно забытое чувство растерянности и беспокойства.

– Очень рад, что порадовал тебя. Если хочешь, могу еще тебе и пощечину дать, для полного погружения в мир беспомощности. Причем, не дорого…

Старк от души рассмеялся:

– Нет, это будет уже перебор. Давай так, ты мне понравился, поэтому я дам тебе реальную возможность на спасение.

– Мне ничего не угрожает, просто хочу устроиться на работу.

Сидеть на краю стола стало безумно неудобно. Стол был слишком высок, поэтому приходилось сидеть «на цыпочках».

– Тебе это только кажется. Иллюзия свободы накрепко въелась в твой мозг. Ты – личность без документов и места жительства с весьма солидным минусом на лицевом счете. Я прав?

– В точку.

– Никто и никогда не предложит тебе работу по специальности. Кстати, напомни свою профессию?

– Я пилот высшей категории.

– Хорошая профессия, но неба тебе не видать никогда. И даже не спрашивай почему.

– И не собирался спрашивать, но теперь спрошу. Почему не видать неба?

– Это сложно объяснить… – задумался Старк, потирая вздутые вены на висках.

Овальд молча ждал объяснения.

– Может кофе? – неожиданно предложил Старк.

– Обойдешься, – почти вежливо отказался Овальд.

– Примерно это я и ожидал услышать. Понимаешь…. Кстати, как тебя зовут?

– Предположим, что меня зовут Биомасса – Владыка безденежья и нищеты.

– А если серьезно?

– Овальд.

– Так вот, Овальд. Современный мир устроен так, чтобы люди не занимались теми видами работ, которые им по душе. Любой нормальный родитель будет всеми силами пытаться сделать из своего чада творческую личность. Задача, таких как я, то есть работодателей, не дать всяким бездарям спокойно жить. Только настоящие таланты, гении душевного ремесла, будут иметь шанс «пробиться в люди». Нужно морально давить и финансово душить человека, что бы понять его сущность и преданность своему делу.

– В этом я соглашусь. Никто из родителей не скажет, глядя на крепкие ручки младенца, что он прирожденный грузчик, а рассматривая длинные пальчики, будут говорить, что он прирожденный пианист, а не ассенизатор, который, когда вырастет, сможет без вспомогательного инструмента пальцем прочищать трубы от дерьма даже в самых труднодоступных местах.

– Все верно. А, как известно, рабочий персонал просто необходим для счастливой и благополучной жизни страны. Будь все художниками, писателями и музыкантами – мы бы давно все вымерли. Поэтому и была запущена федеральная программа «обезвоживания», именно так я ее и называю. Хочешь быть музыкантом? Не вопрос! Покупай лицензию музыканта, плати деньги за обучение виртуозно владеть инструментом, плати баснословные деньги за сам инструмент. Нет денег? Бери доступный кредит! Только для начала устройся на любую работу, что бы тебе дали справку о доходах. Потом несколько лет поработай, что бы свести концы с концами, пытаясь погасить хотя бы проценты за просрочку платежей…. Поверь, в таких условиях все забывают о своих грезах, и плавно погружаются в трясину реальности. Самое главное в этом деле, не давить на человека. Пусть сама жизнь покажет, что в нем самом нет ничего особого. Что он такой, как и все. Тогда человек будет спокойно махать лопатой, сжимая ее своими длинными, цепкими пальцами и будет счастливым. Таким же, как и все.

– А как в таком случае быть по-настоящему талантливым людям?

– Прирожденные гении своего дела не будут жить иллюзиями. При всем желании, они не смогут жить обычной жизнью. Днем он будет прыгать в канализационные люки и ломом долбить замерзшее дерьмо, а ночью он будет писать прекрасные романы о любви и далеких, красивых мирах. Гений будет таскать тяжелые мешки, но при этом мысленно сочинять прекрасные сонаты и мурлыкать их себе под нос. Талант – это болезнь, увы, не излечимая. Рано или поздно, они достигнут своей цели, но для начала им нужно познать все «прелести» жизни.

– Я пилот – напомнил Овальд. – Я не совсем творческий человек…

– Сути это не меняет. Птицу нужно подержать в клетке, что бы она начала ценить свободу и экстаз от полета.

– А как при такой системе быть, к примеру, врачам? – усомнился Овальд. – Я никогда в жизни не поверю, что люди такой профессии тоже должны пробивать себе дорогу. Нейрохирург, который отбатрачил десяток лет грузчиком, не сможет потом взять в руки скальпель и совершать сложнейшую операцию своими мозолистыми, дрожащими руками. Для этой профессии нужны знания и опыт.

– А ты разве не понял, когда очнулся в больнице, что врачи давно уже стали коммерсантами, а не спасателями чужих жизней. Программа «обезвоживания» дала сбой в нескольких отраслях, и ключевая промашка была именно в медицине.

– У меня есть один вопрос. Скажи, а как ты смог добиться своего статуса рабовладельца? Я никогда не поверю, что ты махал лопатой в кочегарке, а по ночам думал о том, как бы подчинить себе людей.

– Ты прав, я никогда не работал. Мне не нужно было обходить эту систему, чтобы пробиться наверх. Кто-то пытается покорить Эверест, чтобы достичь небывалых высот. Я тот, кто придумал этот Эверест для других. Я тот, кто придумал «обезвоживание».

– Если ты все это придумал, тогда почему находишься не при власти, а руководишь лишь мелким городком, населенным обреченными, несчастными людьми? – усомнился Овальд.

– Я придумал эту систему не первым. Когда ее только внедрили в массы, я первым сообразил что к чему, вовремя сориентировался и раскрутился. Я угадал, когда настанет эра перемен, в которой нам довелось жить.

– В гробу я видел, эту вашу «эру перемен». Каждому поколению мерещится, что именно им выпала честь жить во время великих перемен, но ни черта в этой жизни не меняется, кроме нас самих.

Мистер Старк встал с кресла, подошел к распахнутому окну и долго смотрел на улицу. Овальд, пользуясь случаем, пока на него не смотрят, украдкой подошел к кулеру и налил в пластиковый стаканчик прохладной воды, которая имела неприятный привкус мела.

Старк, вдоволь насмотревшись в окно, резко обернулся и словно торопясь, что он сам может передумать, быстро объявил:

– Ты мне нравишься, Овальд. В твоей душе есть огонь воли к жизни. Это редкость для нынешнего поколения. Поэтому, я предлагаю тебе работу по специальности. Ты будешь личным шофером моего сына.

– Я не водитель, а пилот – ответил Овальд, набирая себе в стаканчик еще немного противной воды. Он поднес воду к внутреннему карману куртки, и тут же высунулась взъерошенная головка Абаддона, который жадно припал к импровизированной поилке. Утолив жажду, птенец в благодарность весьма болезненно клюнул под ноготь Овальда. Этого ему показалось мало. Он сжал в остром клювике край пустого стаканчика и начал размахивать им в разные стороны, пытаясь оторвать от него кусок. Стаканчик полетел на пол. Овальд подув на палец, отвесил Абаддону чисто символический щелбан и запахнул отворот куртки. Из кармана раздалось недовольное щелканье.

– Какая разница? Водитель… Пилот… – пожал плечами Старк, снова усаживаясь в свое кресло. – В душе и того и другого живет один и тот же Фаэтон, любящий жажду скорости и свободы. Не более.

– Фаэтон был адреналиновым наркоманом, не более. Мною движет желание свободы. Когда я лечу – я свободен от всего. Нет начальников и указов, а лишь люди, которые задрав вверх головы и открыв рот, смотрят на меня снизу вверх. Стоя в пробках на четырехколесном, коптящем гарью драндулете, нет такого ощущения. Но, учитывая мое нынешнее положение дел, расскажи мне подробнее о моих возможных обязанностях. Я готов крутить баранку и мечтать о небе.