Битва за Империю - Сергей Сухинов

Чейн насупился. Вот оно что! Этот Алекс Бирс был, оказывается, не в ладах с властями, а его организация подвергалась преследованиям. Славно, нечего сказать! Похоже, здесь, в Америке далекого прошлого, ему особенно скучать не придется.

— Не понимаю, о чем вы говорите, — сухо произнес он и попытался встать, но женщина с неожиданной силой схватила его за рукав плаща, и вновь заставила сесть на скамейку.

— Вы с ума сошли, Алекс? — придвинувшись почти вплотную, прошептала она. — Разве вы не знаете, что ФБР давно за вами охотится? Вы же возглавляете список самых неблагонадежных граждан Америки!

Чейн судорожно сглотнул. Час от часу не легче! Джон Гордон не раз рассказывал ему о своей прежней жизни, но никогда не упоминал ни о ФБР, ни о списках благонадежных.

Он криво улыбнулся и спокойно сказал:

— Разве у нас в стране больше не действует демократия, и отменены все свободы, дарованные нам конституцией?

Женщина грустно улыбнулась.

— Ну конечно же, вы — Алекс Бирс! Именно эти слова вы произносили на митинге в тот момент, когда полиция прорвалась к трибуне. Не понимаю, как вам удалось тогда скрыться… Но тогда вас окружала толпа сторонников, а сейчас… Господи, кое-кто из прохожих уже начинает на вас оглядываться! Ваши фотографии постоянно появляются на ТВ. Кажется, за вашу поимку назначена награда в пять миллионов долларов.

Чейн лихорадочно размышлял. Понятно, это милая дама на него не донесет, напротив, она отнеслась к Алексу Бирсу с явным сочувствием. Но вокруг — тысячи, десятки тысяч людей! Кто-то из них непременно сообразит, что пять миллионов долларов беспечно разгуливают по улицам Нью-Йорка, и постарается первым донести властям на него. Тогда тюрьма, суд, возможно, электрический стул…

В любой случае Селия окажется для него окончательно потерянной, так же как и свобода.

— Видите ли… Простите, но я не знаю, как вас зовут, милая леди.

Молодая женщина сдержанно улыбнулась.

— Зовите меня Джейн.

— Джейн… Со мной случилась большая неприятность. За мной гнались, и я… Короче, я потерял память! Надеюсь, что временно.

— Вас, наверное, допрашивали на мнемоустановке? Я слышала, что эта установка дурно действует на мозг, вызывает амнезию.

— Да, нечто вроде этого. Но друзья помогли мне бежать, а потом… Что случилось потом, я совершенно не помню. Я даже не знаю, где прежде жил! Кажется, у меня в Нью-Йорке есть квартира…

Джейн досадливо поморщилась.

— Ну что вы, Алекс… Ваша квартира наверняка находится под круглосуточным наблюдением ФБР. Я слышала, что на окраине Нью-Йорка находятся тайные центры антиглобалистов. Наверное, вы скрывались в одном из них… Но где их искать, я и понятия не имею!

Чейн кивнул.

— Спасибо, Джейн.

— За что?

— Вы ведь могли бы донести обо мне полиции, разве не так? Пять миллионов долларов — наверное, это большие деньги. Или вы сочувствуете нашему движению?

Джейн пожала плечами.

— Трудно сказать… Когда ваши люди устраивают беспорядки, громят офисы банков и крупных международных компаний, когда они обливают краской политический лидеров и срывают встречи руководства ведущих стран Запада, то я возмущаюсь так же, как и многие рядовые американцы. Вы часто говорите о том, что боретесь с приходом варварства на Земле — а сами часто ведете себе как дикари! Другое дело, когда вы высмеиваете идею панамериканской Либеральной Империи, которую наша страна пытается навязать Земле…

— А чем же вам лично так не нравится идея единой терранской империи? — заинтересовался Чейн.

— Чем… Да хотя бы тем, что на нас уже несколько минут подозрительно смотрит бабушка с соседней скамейки. Слава Богу, что у нее слабое зрение, а не то мы бы очень скоро оказались в тюремном участке. Ведь империя — это конец всех свобод!.. Алекс, нам с Лиз надо идти домой. Но я не могу оставить вас здесь одного, и притом совершенно беспомощного!

Беспомощного? Никто и никогда так не называл Моргана Чейна! Полиция… Чихать он хотел на какую-то полицию! Совсем недавно он сумел справиться сразу с пятерыми сверхнейнами, а уж с этими жалкими земными червями…

Он посмотрел на бабушку и увидел, что старушка лихорадочно роется в сумке. Вот она извлекла оттуда футляр, достала очки…

— Спасибо, Джейн, я принимаю ваше приглашение, — сказал варганец.

Оказалось, что в конце сквера стояла машина Джейн, белый «Мерседес». Молода женщина торопливо усадила дочку на заднее сиденье, а потом указала на него Чейну.

— Садитесь, — коротко приказала она.

Поездка по нью-йоркским улицам заняла минут двадцать. Все улицы были запружены машинами, и потому тот там, то здесь постоянно возникали пробки. Джейн явно нервничала, и потому вела автомобиль не очень уверенно. А Лиз напротив, пребывала полном в восторге. Она щебетала без умолку, успевая при этом играть с любимой куклой Барби и двумя забавными говорящими пингвинами.

Чейн узнал, что мама Джейн работает учительницей истории, очень любит читать и готовится защищать диссертацию на степень доктора философии. С мужем она развелась еще три года назад «когда я была совсем еще маленькой», вела одинокий образ жизни, и потому Лиз сама взялась подыскать для себя второго папу. Дядя Алекс в принципе ей понравился, только уж больно он стар и слаб, да и волос у него маловато… К тому же, мама Джейн любит атлетически сложенных брюнетов.

Услышав эти слова, Джейн обернулась и гневно посмотрела на дочь:

— Лиз, что ты несешь? Замолчи, глупыш!

— Я вовсе не глупыш, — обиженно поджала губы девочка. — Ты сама говорила, что я умница-разумница, каких еще поискать надо! А помнишь, что говорил дядя доктор… этот… как его… генетик, вроде?

— Ничего я не помню, — сердито сказала Джейн и вновь устремила свой взгляд на дорогу. Широкая улица была запружена машинами, которые двигались со скоростью пешехода. Только некоторые особенно нетерпеливые лихачи ухитрялись маневрировать и довольно шустро продвигались вперед.

— Где вы живете, Джейн? — спросил Чейн.

— На острове Лонг-Айленд. Недалеко, в трех милях отсюда. Но эти пробки… Ненавижу такую езду!

— Зачем же вы повезли дочку так далеко от дома? — удивился Чейн. — Неужто поближе к дому нет подходящего сквера или парка?

Джейн хотела было ответить, но Лиз опередила ее:

— Конечно, есть, и даже очень много! Но меня там знают.

— Что-то я не понял. А разве это плохо?

Лиз вздохнула и прижала куклу к груди.

— Вообще-то, наверное, хорошо. Но мне от этого плохо. Я люблю играть с ребятами, и поначалу им тоже нравится со мной играть. А потом…

— Что потом?

— А потом они все почему-то начинают реветь и разбегаются от меня в разные стороны. С той поры мама и возит меня гулять подальше от нашего дома.

— Хм-м… вроде, ты не такая уж страшная, Лиз! А может, ты — людоед?

Чейн хотел просто пошутить, но девочка почему-то отнеслась к его словам очень серьезно.

— Не-а, я хуже.

— Что же может быть хуже?

— Я этот… как его… тели… теле… телекинезчик!

— Чего, чего?

— Ну, дядь, ты и впрямь свалился с моря наоборот! Я могу… да вот посмотри!

Лиз положила куклу Чейну на колени, а потом уставилась в нее своими круглыми голубыми глазищами.

Внезапно кукла шевельнула рукой. Затем она приподняла туловище и села, очумело ворочая головой по сторонам. Наконец, кукла неуклюже встала, шатаясь, пошла по сидению, но ноги ее внезапно подкосились и она упала.

Чейн недоуменно пожал плечами. Он ничего не понял. Кукла-робот была очень плохо настроена, и явно нуждалась в регулировке внутренних механизмов. Кстати, чрезвычайно примитивных… Хотя чего еще можно ждать от 21 века?!

И только тогда он заметил, что на побледневшем лице девочки выступил пот, словно она только что изрядно потрудилась. Но когда?

Тихо чертыхнувшись, Чейн взял куклу в руки и удивился, до чего же она легкая. Помедлив, он решительно открутил Барби голову.

— Дядь, ты че? — возмутилась Лиз. — Барби… она же жива-а-ая!

Девочка разревелась. Чейн растерянно погладил ее по плечу, а потом стал рассматривать куклу. Никаких механизмов внутри ее не было.

— Лиз обладает способностями передвигать предметы одной только силой своей мысли, — не поворачивая головы, объяснила Джейн.

— Это явление называется телекинезом. Подобных людей в мире не так уж мало, но Лиз… Вы же видели, что она не просто двигала куклу, а заставила ее ходить. А теперь представьте, что произошло, когда на прошлое Рождество Лиз заставила плясать надувного Санта Клауса десятиметровой высоты!

Лиз скривилась, словно от зубной боли.

— Мам, ну сколько же можно? — заныла она. — Я же сто раз за это просила прощения…

— А кто заставил носиться по улицам велосипед нашего соседа Тима? Бедный мальчик бегал за велосипедом битый час, пока не свалился в канаву.