Еще один шанс... - Роман Злотников

Я зло ощерился и вцепился зубами в подушку, чтобы не заорать в голос. Нет, ну надо же было так вляпаться…

Чуть успокоившись, я вытер мокрое от слез и пота лицо (вот интересно, мыслю я вполне адекватно своему прежнему возрасту, а стоит только отреагировать эмоционально, как тут же вылезают реакции десятилетнего пацана) и попытался мыслить позитивно. Итак, что я все-таки могу в этой ситуации предпринять? Не может быть, чтобы жопа была полной и окончательной. Надо искать варианты. Тем более что стимул у меня нынче куда как сильнее, чем, скажем, у того же моего приятеля Джека. Собственная жизнь! А мотивация, она… способна творить чудеса. Так, во всяком случае, утверждал тот профессор, к которому я время от времени наведывался, хотя больше следуя моде, чем необходимости. Впрочем, воспоминание о Джеке натолкнуло меня на первый вариант. А может, слинять? Насколько я помню, английские купцы обосновались в Москве чуть ли не со времен Грозного. Ха, чуть ли… Да со времен Грозного и прошло-то всего ничего. Папашка, если я все верно помню, как раз при нем и поднялся. Но, как бы там ни было, англичане в Москве есть. И, как мне кажется, не только они. Тот же дохтур явно немец… Или у них тут еще и Германии-то нет. А на ее месте существует нечто намного более обширное, но совершенно аморфное под названием Священная Римская империя германской нации. Впрочем, на текущую задачу это уточнение никак не влияло. Иностранные государства были, и, значит, было куда линять. Но линять не просто так, а запасшись баблом и приобретя влиятельных друзей, чтобы там, в далеких землях, не сосать лапу и не побираться. В конце концов, царевич я или не царевич? Неужели не найду, что тут во дворце можно, кхе, приватизировать и обратить в стартовый капитал? В конце концов, такие, как я, целую страну приватизировали, и куда пообильней этой, нынешней… Ладно, примем как вариант номер один.

Что можно сделать еще?..

А вот с этим пока был полный пролет. В разных фантастических книжках, которые я читал в далекой юности, такие вот типа меня попадальцы в прошлое отчего-то непременно имели в памяти разные полезные сведения. Тот же твеновский янки, например, откуда-то знал точную дату полного солнечного затмения. Что сразу же позволило ему поставить себя как крутого мэна. Остальные тоже кое-что знали и умели — от технологии производства стали до конструкции паровой машины. Я же был не в состоянии припомнить что-то, что мог бы воплотить в жизнь немедленно, прямо сейчас, и тем самым завоевать хоть какой-нибудь авторитет. Ну или что не требовало бы грамотного подбора и обучения кадров и постановки четкой, но весьма и весьма отдаленной задачи. И это меня заело… Ладно бы я был обычным бычарой, в девяностых под шумок наложившим лапу на ошметки, на которые большие дяди, затеявшие всю эту пресловутую приватизацию, обожравшись самого вкусного, не обратили внимания. Так нет же. Все те уроды либо в бегах, либо в могиле, потому что ничего, кроме как примитивно хапать, не умеют. Я же уже совершенно другое. Нет, ту закалку никуда не денешь. Я тоже могу решать вопросы по-разному. И пули не боюсь, потому как для таких, как я, — это непременная часть всей жизни. Вон живут же итальянцы на Везувии, который уже однажды напрочь завалил целый город и с тех пор не раз просыпался, — и ничего. Радуются жизни по большей части. Вот я тоже. Радуюсь… Но ведь в первую очередь я сегодня — предприниматель. То есть человек, способный создавать нечто, чего до меня еще не существовало, — товар, логистическую схему, торговый узел. Соединить в единую цепочку идею, людей, способных ее воплотить, ресурсы, необходимые для этого воплощения, и получить продукт. Причем получить в нужное время и в нужном месте. Там, где этот продукт окажется востребованным, там, где за него будут готовы отдать самое дорогое, что есть у людей, — деньги… Так что нечего тут сопли разводить, Федя, думай! Что ты такого знаешь и умеешь, что здесь, в этом месте и в этом времени, поможет тебе вытащить твою задницу из той ямы, в которую она угодила?

В этот момент дверь отворилась и на пороге появилась Суюмбике в сопровождении еще трех мамок, держащих в руках чугунки, миски и глиняные кувшины типа крынок. Сама же Суюмбике кроме этого несла еще и набор металлической посуды, судя по всему серебряной. Поскольку я считался больным, кормили меня прямо здесь, в спальне… ну или как это тут сейчас называется. С питанием тоже было все непросто. Во-первых, за все семь дней, что я тут торчал, в меню напрочь отсутствовала картошка, а также помидоры. Хотя само меню было сплошь вегетарианским. Впрочем, это было объяснимо. Если сегодня — Пасха, значит, до нее был Великий пост. Я бросил взгляд на стол. Ага, яйца и кулич присутствовали, значит, я все понял или, вернее, вспомнил верно. Но отсутствие помидоров пост не объяснял. Не созрели еще? А солить и мариновать пока не научились? Да глупости. Огурцы и капусту научились, а с помидорами — пролет? Или они, как и картошка, тоже происходили из Южной Америки и просто еще сюда, в Россию, не добрались? Не помню… Во-вторых, в меню было довольно мало жареного. Зато каш и тушеного было немерено. А также похлебок и квашеного, от банальной капусты до яблок и репы. То есть это я только говорю «банальной». Да вы такой капусты в жизни не пробовали! Это просто праздник какой-то, а не квашеная капуста! Уж я-то знаю… Впрочем, местных поваров я тоже мог бы кое-чему и поучить. Скажем, в области щей… а может, и нет. Я же пока не знаю, какие ингредиенты им доступны. Мне смутно припоминается, что в Средние века пряности ценились на вес золота. Если сейчас — так, то, к сожалению, придется обходиться без перца. А вот хрена! Я, чай, царевич, могу себе позволить!.. Так что, может, у поваров того, что надо, просто нет, вот и обходятся чем есть… ладно, это пока задача не первоочередная. Да и не задача вовсе, а так, если походя занесет, тогда и посмотрим…

Между тем для меня закончили сервировать стол. Отлично! Скоромное тоже имеется. К тому же все время до этого Суюмбике кормила меня сама, с ложечки, как болезного, так сказать, а с сегодняшнего дня, выходит, меня переводят в статус выздоравливающего. Можно попировать в свое удовольствие. Я покосился на мамок и, отбросив одеяло, скинул ноги с кровати. Судя по количеству блюд, меня ждал праздничный пир. Ну да, Пасха же…

— Постой, царэвич, — придержала меня Суюмбике, — нэ торопись! Нэгожэ без молитвы к столу садиться. Сэйчас твой духовник отэц Макарий прийдэ, исповедуэшься, молитву сотворишь…

А я почувствовал, как внутри у меня все похолодело. Вот так и палятся люди. Ну как я могу сотворить молитву, если ни одной не знаю?! А чем это мне может грозить в этой предельно религиозной и пронизанной суеверием среде, где дьявол и бесы не нечто отвлеченное и метафизическое, а совершенно реальны и таятся вон, вон там, в углу, и ждут только малейшего шанса, чтобы оседлать и захватить любого… Я замер, лихорадочно прикидывая, что можно предпринять. Но в этот момент дверь распахнулась, и, к моему облегчению, на пороге появился дядька Федор, тот самый «херр Тшемоданов», который, как я уже установил, являлся моим наставником и доглядчиком. Если он успел переговорить с отцом… успел, по глазам видно. Так что появление в моей комнате худого священника со строгим лицом уже не вызвало у меня такой уж сильной паники. Тем более что в его взгляде явственно читалась жалость. Похоже, дядька Федор успел ему рассказать о моем горе.

Священник подошел к моей кровати, осенил меня крестным знамением и протянул руку, которую я, причем совершенно инстинктивно, на автомате, поцеловал.

— Выйдите все, — коротко бросил священник и, дождавшись, пока мы остались совершенно одни, присел рядом и погладил меня по голове. — Слышал, сыне, о твоей печали, — ласково начал он. — Что, совсем ничего не помнишь?

— Не совсем, батюшка, — отозвался я. — Кое-что помню хорошо, но сего мало, немного больше помню смутно, а по остальному — как в тумане все. Кое-что — угада, а так…

— И молитв не помнишь?

Я в ответ только вздохнул. Священник задумчиво кивнул, а затем снова осенил меня крестным знамением. Но этот жест был уже не тем, что в первый раз. В тот раз он был привычным, ну вроде того как мы протягиваем руки, здороваясь. На этот же раз его крестное знамение больше напоминало этакий тест, проверку, типа, а ну как то, что сидит сейчас перед ним в облике царевича, заревет, засвистит да и отшатнется от Христова знака. Но я отреагировал спокойно. Священник удовлетворенно кивнул и, поднявшись на ноги, поманил меня к углу с иконами. Я послушно последовал за ним. Опустившись на колени, священник указал мне место рядом и сказал:

— Повторяй за мной, сыне…

А все-таки есть, есть эта глубинная, сцепленная с телом память. Знаете же, бывает так, что вроде как ты абсолютно не помнишь ни слова, но стоит кому-то произнести некую ключевую фразу, и все, дальше ты уже продолжаешь ее на автомате. Например, после фразы: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…» сто процентов из ста совершенно точно продолжат: «Москва, спаленная пожаром, французу отдана? Ведь были ж схватки боевые, да, говорят, еще какие! Недаром помнит вся Россия про день Бородина!» А если просто попросить человека вспомнить хоть что-нибудь из Лермонтова, то многие будут просто хлопать глазами и молчать. Вот и сейчас, стоило отцу Макарию произнести: