Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца - Нестор Бегемотов

– Случайно, – ответил Сидоров.

– Ни фига себе «случайно»! – завопил Пеньков. – Еду, понимаешь, на машине, а этот гад камнем в стекло!

– А почему он меня обрызгал? – поинтересовался Сидоров.

– Случайно, – пояснил Пеньков. – Недавно дождь был, лужи, понимаешь… Ехал мимо и случайно облил…

– Ни фига себе «случайно»! – возмутился Сидоров. – Лужа была маленькая, около тротуара, запросто можно было ее объехать, так нет! Этот гад специально в нее заехал, чтоб меня облить!

– Да нет же! Это у меня совсем случайно получилось!

– И у меня случайно! – радостно воскликнул Сидоров. – Нес домой камень, этот Пеньков меня облил, я камень и выронил…

– И попал в лобовое стекло?

– Ага, попал. Но абсолютно случайно!

Гоша ехал в метро с девушкой Наташей. Он с ней познакомился совсем недавно – с неделю назад – им нравилось общаться друг с другом, и они весело болтали, не обращая внимания на окружающих.

Вдруг Гоша заметил, что сидящий напротив него седой старичок уже давно напряженно рассматривает его и Наташу. Но на следующей надо было выходить, и Гоша тут же забыл про старичка, тем более, что Наташа, весело поблескивая глазками, рассказывала какую-то милую чушь.

Однако, оглянувшись у эскалатора, Гоша опять обнаружил старичка. Тот шел вслед за ними, не сводя глаз с Гоши и его девушки.

«Странный какой-то, – подумал Гоша. – Маньяк что-ли?»

У выхода из метро старичок подошел к ним и вежливо приподнял шляпу.

– Извините, что я навязываюсь, – сказал он. – Вы мне понравились. Много лет назад мы с моей женой вот так же весело смеялись в метро… Я хочу угостить вас кофе. Я знаю, вы не откажетесь.

Наташа пожала плечами.

– Не откажемся, – неожиданно для самого себя согласился Гоша, и они зашли в кафе.

Официант принес меню.

– Заказывайте, – предложил старик. – Что хотите, все заказывайте! Не стесняйтесь.

– Ну, – предупредил Гоша. – Мы голодные. Разоритесь на наших заказах.

– Ничего, – усмехнулся старик. – Как-нибудь переживу. Заказывайте!

– Ну, раз вы настаиваете, – кивнул головой Гоша и назаказывал.

Пока молодые люди ели, а в молодости не надо долго упрашивать вкусно поесть, да еще и за чужой счет, щедрый старикан так же с интересом смотрел на них.

– Вы писатель? – поинтересовалась Наташа.

– В некотором роде…

– Заметно. По тому, как вы за нами наблюдаете. А потом опишете все это в романе?

– Нет, – смутился старик. – Это не поэтому…

– Ничего, – заявил Гоша, поглощая бутерброд с ветчиной. – Наблюдайте себе на здоровье! Мы потерпим.

– Вы напоминаете мне мою молодость, – задумчиво произнес старик.

Официант принес кофе. Старик отпил маленький глоток, и тут часы на его руке проиграли незнакомую мелодию.

– Официант! – позвал старик. – Сколько с нас? Пожалуйста. Сдачи не надо.

– Э… – набитым ртом пробубнил Гоша. – А мы еще не все доели… И кофе не попили…

– А вы не торопитесь. Спасибо, ребята, за компанию. Мне пора.

– Вам спасибо, – вежливо сказала Наташа. Старик пожал Гоше руку и шепнул на ухо:

– Отличная девушка! Женись на ней!

– Женюсь, – пообещал Гоша.

– Ну, счастливо, – и старик ушел, оглянувшись напоследок у выхода из кафе.

– Какой странный, – проговорила Наташа.

– Шизик, – определил Гоша.

– Ой, он какую-то бумажку на столе забыл! Фотография! Ой, а это мы!

– Да? – удивился Гоша. – Действительно. Вот я, вот ты…

– Где это он нас сфотографировал? Мы же всего неделю знакомы…

– Да, странный старик… А мы ничего вместе смотримся! Может нам пожениться?

А Георгий Александрович возвращался домой. Поездка в далекое прошлое обошлась ему недешево, но сбылась его мечта. Он видел молодыми себя и свою жену…

Я умер.

Я лежу в гробу, в белых тапочках. Интересно, почему тех, кто умер, всегда обувают в белые тапочки? Я бы, например, предпочел кеды.

Рядом рыдает моя жена. А сосед Федор ее утешает. Тоже мне, стакан валерьянки. Ну, куда полез! Впрочем, мне все равно, я же умер.

А правый тапочек жмет. Пока похоронят, наверно, мозоль натру. Не могли в кеды обуть. Помню, в 77-м году у Сан Саныча отличные кеды выиграл в преферанс. А тут взяли и тапочки напялили! Привстать бы сейчас из гроба, и им бы тоже тапочки понадобились!

Ага! Вот и родственники понабежали. Соболезнуют жене. Ей-то что! Это мне надо соболезновать! Мало того, что умер, так еще и в тапочки обули!

И дворник Сидор пришел. На поминках надеется погулять. Стоит со скорбным лицом, как будто пяти рублей на бутылку портвейна не хватает. Опять нажрется, на лестнице нагадит, а на утро, убирая, будет ругаться, что, мол, сволочи нагадили, а ему, Сидору, убирать. Ему хорошо! Он в кедах! А ты тут лежи в белых тапочках…

О! Взяли, понесли! Небо какое синее! При жизни все тучи, тучи, а тут красотища-то какая стала!

И оркестр ничего себе! Душевный похоронный маршик… Сразу понятно, что кого-то провожают в последний путь.

А старушка-то чего плачет? Ей самой скоро так, а она надрывается! От зависти что ли? Чему тут завидовать, когда тапочек жмет?! Знал бы, что умру, кеды бы купил и завещание написал, чтобы только в кедах хоронили.

Кладбище. Давно не был на кладбище. А тут ничего! Деревья, травка, ограды, крестики… Как у Левитана!

Мужички копают, стараются. Сосед Федор им бутылку пообещал. И чего он во все вмешивается? Без него бы обошлись! Помощничек!

Надгробное слово. Ну, наш цеховой мастер Иван Абрамыч, как всегда, загнул. «В то время, как вся страна, как один человек…»

Ты что, на собрании?

Вот это правильно. Да, теряем таких людей. Да, отличный был парень. Да, рано умер. Жене можно не сочувствовать. Ей Федор сочувствует.

Хорошо мастер сказал. Даже слесарь дядя Вася слезу пустил.

Ну, наконец-то! Опускают. Тесновата могилка! И тапочки жмут. Уже оба!

Застучали комья земли по крышке гроба. Похоронили. Меня. Наконец-то отдохну от вас всех! Жаль закурить нельзя, фоб мешает руку поднять, да и дышать нечем. А вообще, и не надо, я ведь умер.

Твердой рукой он взял со стола очередную зачетку.

– Иванов, – прочитал он. Из-за стола поднялся долговязый студент в очках и направился к нему. Физиономия студента ему не понравилась. «Наверно списал», – решил он и сказал:

– Отвечайте.

Студент бодро затараторил:

– Первый вопрос – такой-то, такой-то, второй вопрос – такой-то, такой-то, – и начал отвечать. «А ведь правильно!» – подумал он и огорчился, но потом вспомнил: «Ах, да, он же списал!». И, мстительно улыбнувшись, он спросил:

– Это все хорошо, а вот это как будет?

– А вот так-то и так-то.

«Правильно», – удивился он и опять спросил:

– А это?

– Вот так и сюда.

«Кошмар!» – Дрогнувшей рукой он вытер пот со лба и посмотрел на студента. Тот сидел с каменным выражением лица и ждал очередного вопроса. «Ну, погоди, – подумал он. – Я сейчас тебе задам вопросик!..»

– Ну, а вот то-то и то-то куда и зачем?

– Туда и затем.

«Верно, – поразился он, – и откуда он это знает? Очкарик!»

Он попытался вспомнить то, что в свое время сам не понял. «Ну уж, почему это так, он не ответит ни за что!»

– Почему это так?

– Поэтому, – не задумываясь, ответил студент. Он схватился дрожащей рукой за сердце, но пересилил себя и задал самый хитрый вопрос.

– А вот, – начал студент, и он понял, что и на этот вопрос есть ответ. В глазах у него потемнело и, почувствовав, что падает со стула, он проснулся.

Переведя дух, преподаватель понял, что это только сон. «Приснится же такое!» Он встал, оделся и пошел на работу принимать очередной экзамен.

Нестор Бегемотов бродил по четвертому этажу общежития и размышлял о том, где бы ему пообедать. Денег, на которые можно было бы купить еды, у Нестора не было, девушки, которая могла бы накормить, тоже, и голодный Нестор, бурча животом, заглядывал то в одну комнату, то в другую. Заглянул он и на кухню и от неожиданности чуть не упал. У плиты стоял жизнерадостный Паша Асе и, насвистывая незатейливую мелодию, варил вермишелевый суп из пакетика. Запах, витающий по кухне, сообщил Нестору, что суп будет очень вкусным.

– Павел Николаевич, – поинтересовался голодный Бегемотов, – как насчет угостить супчиком?

– О чем разговор! – согласился Асе. – Заходи через десять минут к нам в комнату.

Ровно через десять минут, тщательно помыв руки и причесавшись, надев новый с иголочки фрак, пунктуальный Нестор вошел в комнату, где жили Паша Асе и его друг Витя Москалев.