Камбер Кулдский - Кэтрин Куртц

Рис вздохнул, сел за стол, обмакнул перо в чернила и приготовился писать.

— Начнем с этих трех. Те, что раньше, наверное, уже умерли. Да и наш тоже мог умереть. Ну, давай, я буду записывать.

— Хорошо. Йорам вздохнул.

— У нас будет долгая ночь.

Через три часа они составили список из шестнадцати имен, правда, троих из них они могли исключить сразу как происходивших из широко известных дворянских фамилий. К несчастью, они не знали имени отца, а сведений о более дальних предках в записях не было.

Так что в списке осталось тринадцать имен. После просмотра возрастных списков они сократили число претендентов до десяти.

Теперь следовало найти списки умерших, чтобы удостовериться, кто из этих десяти еще жив.

В восточные окна библиотеки уже пробивался слабый свет, предвестник близкого рассвета.

Утро наступило, когда последний список был просмотрен и занял свое место в шкафу.

Два друга откинулись на спинки кресел и расслабились.

— Пятеро еще живы и имеют подходящий возраст, — пробормотал Йорам.

Он повернулся и громко зевнул.

— Хорошо, что мы настояли на том, чтобы прийти сюда сразу же. Представляешь, что было бы, если бы все монахи монастыря дышали нам в затылок, пытаясь понять, чем мы занимаемся?

Рис отложил перо, пошевелил уставшими пальцами, поднял со стола исписанный лист. Глаза его были воспалены от бессонной ночи, но дело было сделано.

26 Ф 2 Эндрю, сын Джеймса, сорок пять лет, монастырь святого Пирана.

28 Ф 3 Никлас, сын Ройстона, сорок три года, аббатство святого Фоиллана.

31 Ф 3 Джон, сын Дэниэла, сорок два года, монастырь святого Пирана.

32 Ф 3 Роберт, сын Петера, тридцать девять лет, монастырь святого Ултэна.

2 Бл 1 Мэтьюз, сын Карла, сорок шесть лет, монастырь святого Иллтида.

Он еще раз просмотрел лист, затем аккуратно сложил его и спрятал.

— Святой Ултэн в Мурине, на побережье, святой Фоиллан-в горах Лендура, три дня пути на восток отсюда. Я думаю, нам сначала надо направиться в святой Пиран. Этот Джон, сын Дэниэла, у меня как-то ассоциируется с родом Халдейнов. Имя Джон напоминает имя Ифор. И тут еще Дэниэл. Драпировщик мог назвать своего сына тоже Дэниэлом.

— А если все Бенедикты в святом Пиране-не те, кто нам нужен, тогда что?

— Тогда попытаем счастья в святом Фоиллане, святом Ултэне и даже в святом Иллтиде, хотя мне очень не хочется в это время года ехать в Найфорд. Надеюсь, что ты находишься в лучшей форме и съездишь сам.

Он со страдальческой миной потер свой зад, а Рис усмехнулся. Собрав все черновики, Рис приготовился сложить их в корзину для бумаг, но Йорам забрал их и, поднеся к пламени свечи, терпеливо ждал, когда они превратятся в пепел. Рис ничего не сказал, но когда все было кончено, повернулся к Йораму.

— Ты только что уничтожил остатки моей невинности, — сказал он. — До этого момента мы могли говорить, что ищем просто брата Бенедикта. И пока мы его не нашли, мы в безопасности, но когда мы его найдем, тогда что? Что нам останется, кроме как низвергнуть узурпатора и восстановить на троне подлинного короля?

Йорам поднял свечу и повернулся к Рису. Его лицо, освещенное снизу мерцающим желтым светом, выглядело каким-то сверхъестественно-призрачным.

— Да, это настоящая измена; даже просто искать его, не думая о восстановлении на престоле, — «это тоже измена. Но, с другой стороны, вся эта история может кончиться очень быстро. Может оказаться, что наш брат Бенедикт, если еще жив, настолько не годится для короны после двадцати лет монастырской жизни, что даже Имр покажется нам хорошим королем.

— О, Боже, я не думал о такой возможности.

— Это одна из перспектив. Йорам рассмеялся.

— Но подумай сам: даже если он захочет нарушить свой обет и предъявить права на престол, что вовсе не очевидно, то это только начало. Человек может быть рожден королем, но если он не получил воспитания и образования, необходимого королю, то ему будет очень трудно. Даже мы, михайлинцы, критикующие Имра и его политику, не решимся выступить за такого человека.

Он посмотрел на свечи. Губы его вытянулись в тонкую длинную линию.

— Имр объявил новый налог на строительство столицы в Найфорде. Все страшно возмущены. Но свергнуть с трона короля-это уже слишком даже для нас, михайлинцев. Это понимают даже наши горячие головы.

Рис долго молча смотрел на него, затем опустил глаза

— Твои михайлинцы получат те сведения, которыми мы располагаем?

— Может быть, — пробормотал Йорам. Рис поднял голову.

— Ты не хочешь сообщить им?

— Ты же понимаешь, что я один не могу принимать решения, — сказал Йорам. — Может, во мне говорит осторожность, а может, я помню, что мы все время ходим по острию ножа. Во всяком случае, если мы найдем Синила и он окажется вполне подходящим для королевского сана, то нам придется подключить других людей. Мне бы хотелось, если ты не будешь возражать, рассказать обо всем отцу.

— Камберу? — выдохнул Рис. — Если Камбер решит, что Реставрация трона Халдейнов-это единственный выход, то я с надеждой буду смотреть вперед.

— Ну хорошо. — Йорам снова зевнул. — Тогда пойдем поспим немного. Ведь нас скоро потянут на утренние молитвы.

ГЛАВА 4

Слушайся совета и принимай обличение, чтобы сделаться тебе впоследствии мудрым.

Им оставалось спать совсем немного. Только они переступили порог отведенной им для отдыха комнаты и расстелили перед огнем покрывала, как уже пришло время утренней молитвы.

Гораздо раньше, чем они надеялись, в дверях появился хмурый монах. Он стоял в дверях, как бдительный страж, терпеливо дожидаясь, когда они с кряхтеньем поднимутся и натянут на себя непросохшую одежду.

Рису поведение монаха показалось немного странным, и он сказал об этом Йораму, когда они остались одни. Но тот просто рассмеялся и напомнил Рису, что они находятся в монастыре. Монахи, очевидно, принимали их за простых путешественников, получивших в монастыре убежище на ночь. По мнению монахов, лучшей платой за ночлег в таких случаях было участие путешественников в общей молитве, которая очищает души от грехов.

Рис согласился, что участие в мессе-вполне умеренная плата за теплый сухой ночлег. Однако он устал от бессонной ночи, и его голова была совершенно не готова к восприятию духовных богатств. Он с большой неохотой последовал за Йорамом в монастырскую церковь, пытаясь изобразить на лице покорность и смирение, которых вовсе не ощущал в это время.

В молитвах прошло почти все утро, и затем аббат пригласил их на завтрак, в течение которого он засыпал их вопросами о столице, о событиях в ней. Когда наконец они смогли выйти на улицу, над ними было хмурое бессолнечное небо, вновь обещающее дождь.