Знай свое место - Людмила Фатеева

- А теперь - розыск, - известил телевизор. - Разыскивается Полякова Ирина.

Дальше я слушала, как во сне. Диктор сообщила мои приметы, отметила, что я вооружена и крайне опасна. В чем я провинилась перед законом - не упоминалось. Разыскивается за совершение особо тяжких преступлений - и всё. Всем, видевшим меня, предлагалось позвонить по трем телефонам.

Я догадывалась, что мой бывший хозяин подкармливает силовые структуры. Но не до такой же степени. Сдавать меня, не опасаясь за собственную персону в случае дачи моих показаний в его честь? Но я не стала гадать, снял ли он трубку телефона и позвонил по своим каналам, приказав состряпать на меня убедительную "липу", или просто "слил" меня в органы, подкинув улики честному оперу, заблаговременно обезопасив себя стопроцентным алиби по всем статьям. Я и в самом деле виновна, если меня найдут, влепят на всю катушку, хотя, скорее всего, меня пристрелят "при попытке оказать сопротивление". Я попала в вилку "свободного выбора": либо высшая мера, вынесенная судом, либо вчерашние "братки" по-тихому спустят меня в речку. Из города в ближайшее время мне не выбраться. Да что из города, в магазин не сходить. Выбор у меня был небольшой: сидеть на чердаке до второго пришествия, или гордо взглянуть в пустые глаза костлявой "косильщице". Охота до новостей пропала. Лежать, уставившись в потолок, было выше моих сил. И я снова вылезла на крышу. Эх, Федя, снова подумалось мне, эгоист, как все мужчины, даром что вампир. Видите ли, найдет меня сам, если скучно станет. А то, что мне он жизненно необходим, это неважно. Про Федю я подумала сразу. Уж он-то нашел бы, куда меня спрятать. Наверняка есть тысячи надежных убежищ для людей и нелюдей, желающих скрыться от любопытных глаз.

Луна, висевшая над крышей, беззлобно скалилась. Глядя на неё, хотелось завыть - но нельзя, ночь, тишина, слышно далеко. Настроение соответствовало, луна провоцировала, ощущение безысходности нахлынуло на меня с неимоверной силой. Подул ветерок. Я зябко охватила плечи и в отчаянии посмотрела на огоньки окон соседней многоэтажки. Там спокойно живут люди со своими смешными проблемами. Им тепло, сытно и уютно. Рядом с ними - другие люди, близкие, родные. Мне вдруг страшно захотелось общаться. Говорить, говорить, говорить.... Неважно кому и неважно что.

Совершенно неожиданно, не к месту, не ко времени всплыл в памяти коротенький эпизод из детства. Под закрытыми веками, как на экране кинотеатра, замелькали картинки прошлого.

Что бы делали колхозы и совхозы без школьников и студентов - страшно представить. Потому что каждое лето на поля сгоняли десятки тысяч учащихся всех возрастов. И с утра до вечера пахали детки и не совсем детки под присмотром несчастных педагогов и хмурых обветренных красномордых теток-колхозниц с крепким запахом перегара.

И в то запомнившееся лето наш класс привезли в трудовой лагерь отрабатывать ежелетнюю повинность. Мы были уже большенькие, нагловатенькие. Наша бойкая девичья компания презрительно отвергла робкие поползновения деревенских парней на знакомство.

- А пошли вы на... - красноречиво чуть согнула правую руку в локте, сжав кисть в кулак, широкоплечая Ленка и рубанула по сгибу этого самого локтя ребром ладони левой.

Этот жест одинаково хорошо понимали и в городе, и в деревне.

- Ну вы, шмары городские, - протянул самый рослый чумазый пацан. - Ну, мы вам ночью байгу устроим.

Ближе к ночи обещание припомнилось. Наш девчачий отряд начал баррикадироваться. Но запоры были слишком не надежны: ни замков, ни просто защелок на дверях и окнах не существовало. Они свободно распахивались от мало-мальски приличного дуновения ветерка. Мы обезопасились как могли: сдвинули кровати, привязали какими-то веревочками ручки дверей к спинкам кроватей, придавили оконные рамы самыми тяжелыми предметами, которые нашлись.

Было страшно. Десяток девчонок, так уверенных в себе днем, свернулись калачиками под одеялами, боясь даже переговариваться в ночи. В спальне стояла такая тишина, что гудение и писк комаров звучали оркестром. Такая музыка еще больше действовала на нервы. Угроза казалась вполне реальной и неотвратимой. Из угла уже раздавались приглушенные подушкой всхлипывания. Казалось, еще немного - и вся комната взорвется в едином порыве ужаса, и мы все с диким криком выскочим на улицу, вырывая сонных взрослых из постелей своих и чужих.

Но пока висела тишина. Опасная, густая, как подсолнечное масло. И вдруг среди угнетающей тишины раздался тонкий, но звонкий голос, непонятным образом проделавший в масле спасительную дорожку:

- Я домой хочу... Дома мама... папа... А у папы двустволка...

Секунду или две поколыхалась в воздухе тишина и рухнула на пол, придавленная дружным хохотом. Десяток молодых глоток, сбрасывая последние капли страха, хохотали неудержимо.

Я не помню, что было потом. Наверное, прибежал кто-то из воспитателей, нас успокаивали, грозили наказанием. Но что такое наказание в сравнении с отступившим страхом? Мы победили. И эта легендарная "папина двустволка" долго была притчей во языцех.

Ох, вернуться бы в то время, когда страх был так ничтожен. Сейчас меня не спасет ни двустволка, которой у меня, кстати, нет, ни пистолет, который мирно пока еще покоится в рюкзачке. Идет охота на волчиху...

Время шло, ночь сгущалась и старела. Через несколько часов она умрет, уступая дорогу молодому, полному сил дню. Окна гасли одно за другим. Вот уже полностью дом погрузился в дрему, оставив зрячим только один глаз: одинокое окно на пятом этаже. Там тоже кто-то мается, подумала я. И подпрыгнула на месте.

Память услужливо подбросила мне Федины слова об "ужаленном музыкой" парне, который не задал Феде ни единого вопроса, увидев среди ночи у себя дома незнакомого мужика. Мысли лихорадочно заскакали. Все равно долго я тут не продержусь. А может..? А вдруг..?

Колебалась я недолго. Чтобы собрать вещи и уничтожить следы своего пребывания мне понадобилось не больше трех минут. Сказав "спасибо" доброму чердаку, я осторожно покинула временное прибежище. Или пан или пропал. Ступая тихо-тихо, я спустилась на первый этаж, осторожно высунула нос и один глаз наружу. Не обнаружив ничего подозрительного, я решительно направилась к соседнему дому, не сводя глаз с огонька последней надежды - одинокого окна на пятом этаже.

4.

Вычислить квартиру не составило труда. Нервы сдавали. На ватных ногах я поднялась на пятый этаж и долго стояла в тишине по ночному гулкого подъезда, прислонившись к стене возле нужной квартиры. Наконец я заставила себя позвонить. Но звонок мертво молчал. Подождав еще немного, я робко постучала. Затем сильнее. За дверью раздались ленивые шаги. Крепко зажмурившись, я пробормотала молитву собственного сочинения. А когда глаза открыла, передо мной стоял мужчина лет под сорок. Едва глянув в карие глаза, я почувствовала божественное облегчение. Люди с такими лицами встречаются редко, и гадости от них можно ждать веками - не дождешься. Лицо сонного блэк-хаунда. Правда, со следами некоторого замешательства с едва проступающими признаками легкого обалдения. Конечно, вламывается к тебе ночью всклокоченная девица, неизвестного происхождения... Как же начать-то?.. Придется же что-то объяснять.