Симфонии двора (сборник) - Александр Новиков

Потому что покупается оно,

Потому что телевизор, с гей-парадом

И шоу-бизнес – заодно.

2007 год

ДЕВОЧКА МНЕ ПИСАЛА

Забуду первый срок едва ли —

Он снится мне во сне.

Когда его давали,

Семнадцать было мне.

И с этим сроком я на пару

Поехал далеко.

И что такое нары,

Усвоил я легко.

А сердце мне грусть,

Сердце мне грусть кусала.

И прыгал во сне под откос я

на всем ходу.

А девочка мне,

Девочка мне писала:

«Куда ты уехал? Зачем ты уехал?

Я жду».

Так год прошел – большой

и серый,

Без птиц и без тепла.

И самой высшей мерой

Разлука мне была.

И наперед немного знать бы:

Кто мне ее вернет?

Но знал я, что до свадьбы

Душа не заживет.

Как тень на голом полустанке,

Я маялся во сне.

И не было цыганки,

Чтоб нагадала мне.

Чтоб хоть на картах в этом мире

Мне выпал точный срок,

Когда в ее квартире

Раздастся мой звонок.

2002 год

ДРУГ МОЙ КОЛЬКА

Друг мой Колька – зуб железный,

С виду легкая рука.

Для науки тип полезный,

А для общества – слегка.

Скажет слово – как отрубит,

Глаз подернет пеленой.

Кольку, ох, как девки любят,

Если спутают со мной!

Мы на снимке как два брата —

Оба в профиль плоховато —

Не попишешь образов.

А мне Колька всех дороже,

Потому что мы похожи

По системе Ломброзо.

Друг мой Колька окаянный —

От горшка все сходит с рук.

Он не курит. И не пьяный —

То ль не хочет, то ль – недуг.

Как пошутит – девки в хохот.

И завьются, как угри.

Только Колька мне про похоть

Ничего не говорит.

Мы на снимке как два брата —

Оба в профиль плоховато —

Не попишешь образов.

А мне Колька всех дороже,

Потому что мы похожи

По системе Ломброзо.

Друг мой Колька – страсть к рулетке.

Он игрок. И я игрок.

Он поставит фишки метко,

Если только я помог.

Третий день, как полоумный,

Ходит он. А я – вдвойне.

Он с ума сойдет от суммы,

Как узнает, сколько – мне.

Мы на снимке как два брата —

Оба в профиль плоховато —

Не попишешь образов.

А мне Колька всех дороже,

Потому что мы похожи

По системе Ломброзо.

Пролетает, ох, как бойко,

Жизнь вокруг. И всадник лих.

И у Кольки тоже койка,

И стол привинчен на двоих.

Нам решетку дождик мочит,

Он поет, а я бренчу.

Он в тюрьме сидеть не хочет.

И я тоже не хочу.

1996 год

КИНО, КИНО

Слабый пол – весь как зараженный

микробом —

Прямо в космы повцепляется вот-вот.

Кинопробы, кинопробы, кинопробы:

Всех попробуют, но кое-кто пройдет.

Интер-Верочка уже есть.

И смотри, какой с нее был сбор!

Людям что, им по глазам – хлесть! —

На постелях верховой спорт.

Победила та, что полом всех слабее.

Но опять же, по параметрам сильней.

Не синеет, не бледнеет, не краснеет —

В общем, все надежды связанные с ней.

И сказал режиссер так:

«Обещаю битву масс у касс.

Мы поставим половой акт.

И, может, даже не один раз».

Сценарист корпит, на пуп пускает

слюни,

Вяжет флирты, вояжи и куражи.

Акт давай! Тогда никто не переплюнет.

Акт давай! Да чтобы от души!

И поменьше разных там дряг —

Это так народ поймет, промеж строк.

Где сомненье – там давай акт.

А где собранье – там давай рок.

Дело сделано. Читаешь – нету мочи.

Можно ночью прямо даже без жены.

И снимать такое надо только в Сочи,

Чтобы были уже все поражены.

Дубль – раз, режиссер – ас:

«Совокупленных прошу млеть.

А, ну-ка, Маня, расчехлись и – фас! —

Получается, гляди-кася, комедь».

Бабки с дедками глазеют: «Неприлично!

Совращает девка внаглую юнца.

И с лица-то вроде все фотогеничны,

А только что-то их снимают не с лица».

Есть у девки, что смотреть, факт.

И у парня, что смотреть, есть.

Но: «Третье действие… Шестой акт…»,

Мать честная, нешто впрямь – шесть?!

Давка, драка, ор с симптомами психоза —

На премьеру прорывается толпа.

Вот что значит точно выбранная поза.

Вот что значат эти слюни до пупа.

Первый приз. Режиссер – маг.

Возвести его тотчас в сан!

Ведь он с искусством совершил акт.

А вот дите уже родил сам.

1986 год

КОЛЫБЕЛЬНАЯ НАЛЕТЧИКА

Спи, спи, милая.

В окна выйду я.

Стучат в пролетах сапоги.

Спи. Ночь выпита.

За мной по пятам

Невозвращенные долги.

За мной гуляет МУР —

И вот почти что выпас.

Дворняга верная меня

Ни в жизнь не выдаст —

С давнишних-давних пор

Мы с ней почти родня —

Один и тот же двор

У ней и у меня.

Спи. Я вымелся.

Пульс весь выбился.

Они у скважины дверной.

Родного родней

Верной парой мне

Шестизарядный вороной.

И коль ворвутся в дом,

Их тут же хватят корчи.

Прости, хорошая, но

Будет сон испорчен.

Я мог бы им, клянусь,

Сквозь дверь устроить бой,

Но ухожу – боюсь

Спугнуть твой сон пальбой.

Спи. Спи, дурочка.

Темень в улочках.

Звезда свинцовая – в картуз.

Горло рвет ЧК:

«Взять налетчика!»

Пришит на мне бубновый туз.

И все же в траур тиснут

Мой портрет нескоро —

Я возвернусь, клянусь вам

Честным словом вора.

Ну, а теперь – спешу.

Не зажигайте свет,

Покорнейше прошу,

Пока простынет след…

1986 год

КОСОЙ

Она стригла ему волосики

И ножницами – чик-чик-чик —

Пырнула в глаз, и стал он косенький —

Хоть стой, хоть падай, хоть кричи!

Свою вину она тогда уже

Сняла, хоть, в общем, неспроста

Пырнула в глаз. И стала замужем.

Заместо Красного Креста.

А после жалила осой:

– Ты искалечил жизнь мою!

Забрали черти чтоб тебя

В машину с красной полосой!

Косой!

Проси покоя – не допросишься.

И угождай – не угодишь.

То, мол, чего все время косишься?

То что, мол, в оба не глядишь?

То камбалой косою выглянул,

То глаз закатишь – как циклоп.

Второй тебе хоть кто бы выклюнул,

Чтоб не выкатывал на лоб!

Ой, поплатилась я красой,

Сгубила молодость мою!

Забрали черти чтоб тебя

В машину с красной полосой!

Косой!

Скандал по поводу по разному —

Какой уж в доме тут – «глава».

Мужчине трудно одноглазому,

Когда у бабы целых два.

От оскорблений невменяемый,

Неполноценным быть устав, —

«Давай-ка, стерва, уравняем мы!» —

Сказал он, ножницы достав.

Я перед господом, босой,

Уж оправдаюсь как-нибудь,

А ты, косая, не забудь:

Не щеголять тебе красой,

Косой!

1990 год

КРАСИВАЯ

Шел я как-то поздней ночью,

А вокруг – хулиганье!

В общем, все, что помню точно —

Заступился за нее.

Но лишка перестарался —

Сам себя не узнаю, —

Как до перышка дорвался —

Сел на черную скамью.

А на скамье сказал: «За все —

спасибо» – я, —

«Вы мне простите мою грусть.

Ведь вы красивая. Ведь вы

красивая.

Я к вам когда-нибудь вернусь».

А потом в фуфайке черной

Гарцевал я по плацу.

Но судьбе моей никчемной

Были слезы не к лицу.

А когда пришло пол-срока

Я черкнул ей на авось,

Что, мол, было бы неплохо

Не идти по жизни врознь.

А в том письме сказал: «За

все – спасибо» – я, —

«Вы мне простите мою грусть.

Ведь вы красивая. Ведь вы

красивая.

Я к вам когда-нибудь вернусь».

За весной промчалось лето,

А за осенью зима.

И осталось без ответа

Три больших моих письма.

Продолжал я их писать бы,

Да прислал мне аноним

Ее снимочек со свадьбы

С этим фраером ночным.

2003 год

ЛАСТЫ

А как у нас по лагерю речка вдоль текла,

А на вольном береге девочка ждала.

Друг мой Колька клеил ласты – целил

на побег,

Да сдали Кольку активисты – восемь

человек.

Ласты да ласты, зря вас клеил я,

Тапки пенопластовыя.

И пошла-поехала жизнь его вразнос,

Двинул ближе к северу он под стук колес.

И в хмелю этапу хвастал: «Шел бы

я в побег,

Каб не сдали активисты – восемь человек».

Ах, сидеть уж больно долго при такой вине.

И нырял он стилем вольным с берега

во сне.

И гулял во сне не раз, как белый человек,

Каб не сдали активисты мазу про побег.

А девушка заплакала и пошла под плач,

А за ней конвойный увязался вскачь.

А она ему: «Патластый, ты не лезь в петлю,

Убери, паскуда, ласты – Кольку я люблю!»

2001 год

ЛЕТЧИК

Он был вор по кличке «Летчик»,

По соседству в доме жил

И, вот так, промежду строчек

Он со мною не дружил,

Угрожал он мне не мало

Из-за девочки одной.

Я б разбил ему хлебало,

Да он очень был блатной!

Хоть я был в годах моложе,

Легкий путь не выбирал,

Воровать умел я тоже

И на «гоп» немного брал,

А он летчик был законно,

Откликался без понтов —

Восемь раз летал с балкона

От хозяев и ментов.

Но, однажды, за стаканом

Мы смогли уразуметь,