Закон Моисея - Эми Хармон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шериф нервно покосился на Моисея, и я еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Все боялись Моисея. Уверена, не будь я так непреклонна, что это не он меня связал, прежде чем спасти, он бы стал главным подозреваемым. Что поделать – было что-то в его виде, что кричало «злодей».
Шериф направился к выходу с кухни.
– Слава богу, что это последняя ночь фестиваля. Люди слишком разбуянились. Надеюсь, завтра город немного успокоится, и мы выясним, что произошло. Я буду на связи.
Шериф вышел в утренние сумерки, а мы погрузились в собственные мысли и слепо пялились в стол. Все так устали, что не хотели расходиться.
– Что ж, – вздохнула Кэтлин Райт. – Доусон славный мальчик. – Ему было почти сорок, но, видимо, для восьмидесятилетней женщины это вообще не возраст. – Моисей, они с твоей мамой когда-то были парой. Как же он ее любил! Я надеялась, что она вернется в Леван и выйдет за него. Бог тому свидетель, он очень старался и не прекращал попыток за ней ухаживать. Но, наверное, для нее уже было слишком поздно.
Миссис Райт снова погладила Моисея по щеке и встала. При упоминании матери Моисей весь напрягся, и мне стало интересно, как часто люди о ней говорили. Что-то мне подсказывало, что ему не нравилось затрагивать эту тему.
Родители тоже поднялись, но Моисей, как ни странно, посмотрел на меня. Мы единственные оставались за столом, и на минуту взрослые перестали обращать на нас внимание.
– Ты хотела, чтобы я расписал твою комнату. Ну, вот я здесь. Почему бы не воспользоваться случаем и не взглянуть на нее?
Мама тут же вмешалась:
– Уже почти три часа ночи!
Моисей поднял на нее взгляд.
– Вряд ли Джорджия сегодня уснет.
После этой фразы все притихли, а мое сердце, напротив, начало отбивать барабанную дробь. Я встала и повела его по коридору. Никто не возражал, но я слышала, как ушла миссис Райт, а родители скрылись в спальне.
– Сейчас лето, Мауна, – пробормотал мой отец. – Все будет нормально. Мы всего в нескольких метрах от них. Успокойся.
И они действительно нас не беспокоили.
– Расскажи мне эту историю, – потребовал Моисей, когда я объяснила ему суть картины.
Его взгляд вперился в белую стену, которую я очистила две недели назад в надежде, что он согласится ее разрисовать. Вкусы у меня неприхотливые, даже заурядные. Я гордилась отсутствием у себя излишеств и рядами книг на полках – все вестерны, кроме «Цветка красного папоротника», «Неприятностей с обезьянками» и целой полки романов Дина Кунца. Он мой любимый автор после Луиса Ламура.
– Ты любишь читать? – спросила я, кивая на стеллаж.
Моисей изучил мои книги.
– Да.
Ответ меня удивил. Может, дело в его репутации правонарушителя и члена банды или в его внешнем виде, но он не походил на парня, которому по душе спокойно коротать вечера за книгой.
– Какая твоя любимая книга? – В моем голосе слышалось недоверие, и Моисей прищурился.
– Мне нравится «Над пропастью во ржи», «Изгои», «1984», «О мышах и людях», «Дюна», «Звездный десант», «Властелин колец». Все книги Тома Клэнси и Джоан Роулинг.
Последнее он произнес очень быстро, будто стеснялся признавать, что он фанат «поттерианы». Но я была поражена.
– Ты действительно все их прочел?
Мне тоже понравились «Изгои», но все остальные книги обошли меня стороной, и я гадала, не лжет ли он.
– Как насчет Стивена Кинга и Дина Кунца? – добавила я, пытаясь найти что-то общее между нами.
– Из Кинга: «Зеленую милю» и «Девочку, которая любила Тома Гордона». А Дин Кунц слишком много знает.
– В смысле?
Моисей покачал головой и оставил свою фразу без объяснений.
– В голове не укладывается: откуда у тебя выдержка, чтобы читать?
– Я могу быть усидчив, если моя голова чем-то занята. Телевизор сводит меня с ума, музыка обычно тоже. Но я люблю истории, – он встретился со мной взглядом. – И ты вроде как раз собиралась поведать мне свою.
– А, да, точно. История… Эту сказку рассказывал дедушка моему отцу в детстве, и теперь она передается из поколения в поколение. Честно говоря, я не знаю ее источник, но мне она всегда казалась реальной.
– Дедушка, говоришь. Его ведь как-то упоминал твой отец, верно? Он еще думал, что это его я нарисовал?
– Да.
По какой-то причине на лице Моисея читалось облегчение. Я смотрела на него с пару долгих секунд, пытаясь понять его странную реакцию.
– Продолжай, – поторопил он.
– В одном маленьком западном городке жил слепец. Родился он со зрением, но потерял его в раннем детстве из-за ужасной болезни. А наряду с ним – свободу. Он постоянно зависел от других людей: чтобы кто-то водил его по улице, чтобы кто-то готовил за него и убирал. Но хуже всего было то, что он не мог видеть лошадей на холмах вокруг дома. Однажды ночью ему приснилось, что он бежит по горам. Остановившись у прохладного ручейка, чтобы утолить жажду, он увидел в воде свое отражение. Но совсем не мужчины, а прекрасного белоснежного коня, который мог преодолевать многие мили без передышки. Когда слепец проснулся, сиделка заметила, что его руки и ступни грязные, хотя он принимал ванну, прежде чем лечь спать. Следующей ночью ему вновь приснился тот же сон, и в нем, перепрыгивая через бревно, конь зацепился ногой за ветку. Для него это было всего лишь царапиной, но утром, проснувшись, мужчина нащупал длинный порез ровно на том же месте, что и у раненого коня во сне.
Слова лились из меня потоком, словно я зачитывала молитву. Мне так часто рассказывали эту историю в детстве, что, вероятно, я использовала те же фразы и описания, что и папа.
– Люди начали поговаривать, что видели по ночам белую лошадь, и когда молва дошла до слепца, он наконец понял, что это был не сон. Он действительно превращался в коня и беззаботно мчал по зеленым холмам, видя все, что так долго было для него недосягаемо, но глазами прекрасного животного. Он не осмеливался об этом рассказывать – его бы сразу сочли безумцем. Но как бы безумно она ни звучала, это была правда. Ночь за ночью он превращался в коня и ночь за ночью галопом бежал навстречу приключениям. Но затем местные мужчины решили поймать этого прекрасного белоснежного зверя. Тщательно все спланировав, втроем им удалось загнать коня в угол. Но только они подумали, что он у
