Генофонд нации - Владислав Виноградов

Коряпышев гордо повернулся на каблуках и пошел в противоположную посольству сторону – через площадь Героев к городскому парку. В этом ему не чинили никаких препятствий. Над макушками черных, пока безлиственных деревьев рисовался силуэт псевдоготического замка с причудливыми башенками, крытыми позеленелой медью. А на уровне куполов, или чуть ниже, Коряпышев заметил улыбающуюся мордочку Микки-Мауса на красно-синем фоне, и в его голове родилась безумная идея.

Хотя не более безумная, чем установка по сохранению генофонда. Чем дальше, тем яснее становилось Коряпышеву, что при тотальном снижении рождаемости и продолжительности жизни в России – 134-е место в мире, – эта хреновина имеет стратегическое значение. Не больше, не меньше. И если он хочет, чтобы Провидение в лице этой самой установки послало ему внуков, то сейчас он, старый армейский контрразведчик, должен и сам немного поработать на Провидение. И Россию.

Четко взяв курс на купола и Микки-Мауса, Коряпышев прибавил шаг. Державшая «коробочку» «наружка» отреагировала спокойно. Они шли по аллее парка к катку с искусственным льдом, расположенному у стен замка. Лед был искусственным, замок, претендовавший на Средневековье, был построен всего лишь в прошлом веке, и в нем никогда не жили рыцари, а квартировал только сельскохозяйственный музей. Да и сама эта страна – всего-то маленький плевок на карте Европы, – чем она была по сравнению с Россией? На чем держалась сотни лет и, в частности, последнюю сотню – сплошную череду войн и революций?

И, задавая себе этот вопрос, Коряпышев ответил: на гордости! Мадьярском гусарском гоноре, что сродни польскому шляхетскому и которого так не хватает спивающимся российским мужичкам. Тогда зачем им наши гены?

Но тут же вспомнил страшилку Монику из полицейского участка, последствия турецкой селекционной работы, и решил что нет, нужны им наши гены, наши красивые и неглупые женщины!

И тут как раз одна из них замаячила за деревьями прямо по курсу – журналистка Маша Груздева из европейского бюро телекомпании «Независимые телекоммуникации». В ярком оранжевом комбинезоне она стояла на фоне воздушного шара с мордочкой Микки-Мауса и наговаривала текст в камеру. Ее, в смысле камеру, держал маленький, лысый, кривоногий сатир по имени Дим Димыч, с которым вчера Коряпышев усидел бутылку «Чивас ригал» в номере гостиницы «Лигет».

Площадка была оцеплена тросом с маленькими американскими флажками. Наземная обслуга укладывала в корзину парашюты, подвешивала мешочки с песком.

– …Вместе с нами увидите с воздуха жемчужину европейского зодчества! – донес порыв ветра до Коряпышева голос журналистки.

Красный шар, подогреваемый выплесками хищного пламени из бензиновой горелки, рвался в небо. Пилот в оранжевом комбинезоне и шлеме регулировал пламя. Шар удерживал трос, закрепленный в причальном стальном башмаке. Достаточно повернуть рычаг, похожий на запятую, поставленную красными чернилами.

Дожидаясь, пока Маша Груздева запишет свой текст, Коряпышев купил в киоске знаменитое будапештское мороженое. Смешно, но амбал из «наружки» последовал его примеру. Стефан – профессиональный человек – стал эмоционально объяснять ему, что так не поступают, остальные члены бригады подтянулись к ним поближе.

Никогда не делайте замечания подчиненным в ходе оперативного мероприятия! Секунда, – и Коряпышев нырнул под тросы оцепления. Ему наперерез рванул здоровенный негр из наземного персонала, но закончившая работу Маша приветственно помахала Коряпышеву рукой:

– Йо напот киванок [21] , Светозар Петрович! Решили воспользоваться нашим приглашением?

– И вы не представляете себе, Маша, с какой огромной благодарностью! Только давайте поторопимся, в Будапеште погода меняется быстро.

– Я уже готова. Это Дим Димыч со своей камерой…

– Что Дим Димыч? Дим Димыч родился готовым! Лезь в корзинку, Светозар, врежем вискарика на высоте в тысячу метров!

Коряпышева не надо было приглашать дважды. Перебрасывая ногу через борт корзины, он с удовлетворением заметил, что кофейнолицые орлы из наземной команды «Микки-Мауса» объясняют его непрошеному эскорту основные принципы внешней и внутренней американской политики с помощью бейсбольных бит.

4. Припев за тебя споет ветер

Последний раз Коряпышев поднимался в небо на воздушном шаре лет тридцать назад. Но память об этом сохранил на всю жизнь. Было раннее августовское утро. Над сизой от росы площадкой приземления плыл легкий туман, а чуть выше покачивался аэростат, вдруг показавшийся похожим на слона.

Коряпышев забрался в корзину, и подъем начался.

Было очень тихо. С земли отчетливо доносились все звуки – скрип разматываемого троса в барабане лебедки (аэростат был привязным, обратно с высоты его подтягивали вниз с помощью лебедки), лай боевого Жучка, голоса курсантов, ожидавших своей очереди совершить прыжок с парашютом. Напротив Коряпышева на узкой скамеечке – инструктор с рукой на тормозном рычаге. Двухместная корзина скрипела и раскачивалась, холодок забирался под комбинезон, надетый на голое тело, и шершавил кожу.

И не только холодок… Сначала страх был маленьким, и ничего не стоило его придушить. Но с каждым метром подъема раздвигался горизонт, и вместе с ним под ложечкой креп и ширился страх. От небывалой, дух захватывающей высоты Светозара отделяла только дверца в гондоле, и вот настала та паскудная минута, когда потребовалось ее открыть и шагнуть вниз.

Щелкнул карабин вытяжной стропы. «Пошел!» – услышал Коряпышев голос инструктора, в которого с первого занятия втрескалась вся группа, – молодую, сильную, отважную. Ее звали Елена. Белобрысыми кудряшками и чуть глуповатым выражением лица она напоминала Мерилин Монро в только что разрешенном к показу фильме «В джазе только девушки».

«Пошел!»

Но как пойти, когда ноги – ватные, задница приклеилась к скамейке, в глазах – темно. И никакие кудряшки на тебя не действуют, тем более, что убраны под тугой шлемофон.

«Ты меня подводишь! Из-за тебя я не сдам Ленинский зачет!»

Куда там! Руки только крепче впились в борт корзины.

И тогда инструктор применила к курсанту Коряпышеву неординарный воспитательный прием. Ее пальцы неожиданно скользнули в просторную ширинку десантного комбинезона, расторопно отыскали в семейных трусах достоинство будущего парашютиста: «Вроде, ты мужик, а приссал хуже бабы!»

После этого – хоть в омут головой!

Когда парашют раскрылся, Коряпышев испытывал ни с чем не сравнимое ощущение, от которого хочется петь и делать глупости. И не только оттого, что преодолел страх.

В стороне за очередным покорителем воздушного океана опускался аэростат. Елена помахала ему рукой. Светозар понял, почему у этого инструктора никогда не бывало «отказников».

С тех пор прыжки с парашютом и вообще встречи с небом действовали на него возбуждающе.

Вот и сейчас. Под ним разворачивалась, переливаясь разноцветьем красок, радуя глаз изяществом шпилей и округлостью куполов, панорама одного из красивейших городов мира. Над ним легко, без натужного рева моторов, уходила в небо и несла их корзину легчайшая шелковая оболочка. Рядом с ним была девушка, отчасти напоминавшая Елену, а ее оператор уже вытащил из кармана кожаной куртки плоскую металлическую флягу. Много ли нужно человеку для счастья?

– А что это были за люди, там, внизу? – журналистка разрушила идиллию бестактным вопросом. – По-моему, они за вами гнались.

– И у меня сложилось такое впечатление, – не стал врать Коряпышев. – Я тут провожу одно расследование… Журналистское.

– Филолог в штатском, – не преминул вставить свои пять копеек, или форинтов, учитывая местный колорит, Дим Димыч. – Ну, по десять капель?

– Лучше по пятнадцать, – скорректировал Коряпышев, промокая пот, обильно выступивший на лысине. Это выходили фреч, «токай», пьянящий дым сигарет Пиланго.

Но, к сожалению, дурь осталась и опять звала на подвиги. Коряпышев вспомнил, какой вой подняла демократическая пресса тогда, десять лет назад, по поводу «Антея». Именно гласность (забытое словечко), а не материалы контрразведки, подсекла «Антей» на корню.

– Согласен поделиться информацией, – сказал он, опрокидывая в рот те действительно пятнадцать капель, которые содержались в крышке фляги. – Речь идет о контрабанде уникального оборудования. Под угрозой стратегические интересы России. Но только – чур, без самодеятельности! Сначала я должен буду переговорить с… филологами в штатском.

– Ой, Светозар Петрович, какой вы классный мэн! – воскликнула Маша и даже чмокнула его в лысину от полноты чувств, притиснув к борту корзины своим неслабым бюстом так, что пилот всполошился и залопотал по-английски, чтобы господа журналисты вели себя сдержаннее. – Конечно, мы без вас ни шагу! Все будет под вашим контролем! Исключительно!

Коряпышев не стал объяснять энергичной особе, что под исключительным контролем держит ситуацию только Всевышний, к владениям которого воздушный шар с каждой минутой поднимался все ближе. Они держали курс по ветру, а ветер медленно относил шар в сторону горы Геллерт. Внизу клинком, выхваченным из ножен, блеснул под солнцем Дунай. А Белварош – Белый город – оправдывал свое название, выделяясь внизу ярким пятном.