Дневник горожанки. Петербург в отражениях - Алла Борисова-Линецкая

Дело хорошее, нужное, вот только паяльник… Этот паяльник всех смущал. Получалось, что без него на первой полосе молодому предприятию никак не выжить….

«Интересно, бывали ли эти ребята на модных показах?», — думала я, возвращаясь с программы и размышляя над причудливыми жизненными сценариями. Приходилось ли им бывать в местах, где шампанское льется рекой, и тонкие модели вышагивают на неимоверных каблуках, которых в калужской деревни никто никогда в натуре не видел?.. «Специфика российского fashion такова, что редкие его представители задумываются о грамотной интеграции в современные бизнес-процессы. Многие дизайнеры творят без оглядки на потребителя…» — удивляются устроители Недели моды.

Думаю, не надо калужским журналистам туда, на Дефиле. Расстроятся.

2008

И не друг, и не враг, а френд

Что значит «дружить» в нашем быстро меняющемся мире? И вообще, сохранилось ли это понятие, или прагматичный век потребовал прагматичного отношения друг к другу?

Когда сидишь дома, ну, скажем, лечишь ногу, пострадавшую при твоем головокружительном падении у родного подъезда, мир вокруг тебя сужается до размера квартиры, а отношения с друзьями и родственниками… не то, чтобы меняются, а становятся, как это модно сейчас говорить, транспарентными. То есть хрустально-прозрачными.

Ну, с родственниками все понятно — их, известное дело, не выбирают, и ведут они себя, как Бог на душу положит, то есть вполне ожидаемо — то на три с минусом, то на пять с плюсом в зависимости от настроения. Например, родственник из Франции звонит регулярно и рассказывает, как плохо он сам себя чувствует. Я долго сопереживаю, и он вешает трубку, забыв о моей проблеме, о которой узнал по почте. Другой родственник, из США, заботливо советует съездить куда-нибудь на морской курорт, прогреться. Я слушаю и киваю.

А вот с друзьями — еще сложнее. Я вообще стала сомневаться, что понятие дружба значима для нашего среднего поколения (что же касается 20-летних, они под этим словом понимают, кажется, реальные и виртуальные тусовки или партнерство в каких-то занятиях). Я еще недавно была убеждена: мои друзья — мое богатство. Сегодня констатирую: я не так богата, как мне казалось до сих пор.

— Хорошо бы завезти хлеба, — кидаю я клич друзьям. И в ожидании ответа скачу на здоровой ноге в сторону кухни, где мыши давно повесились и в холодильнике и в шкафу.

— Да-да, я на машине, завтра заеду, — торопится подруга и пропадает навсегда. То есть — не заезжает, и что, характерно, не звонит, потому что она — нормальный человек, и ей стыдно.

У друга тоже есть машина, и я прошу его подбросить меня к врачу. Он соглашается сразу:

— Только, — добавляет, — знаешь, сегодня очень плохая дорожная обстановка. Снег идет. А давай я тебя лучше до метро довезу, а там ты уж сама…

Спасибо, не надо. К врачу я еду на такси.

Вдруг в моем доме появляется старый приятель с сумкой продуктов. Я радуюсь, как ребенок, и мы зависаем на кухне в нескончаемом интеллигентском разговоре. Я даже не замечаю, как он съедает все, что принес, и прихожу в себя, только когда он убегает, забыв вынести мусор. Хлеба, кстати, по-прежнему нет. Приходится заказать пиццу по телефону, что обходится не дешевле такси. Впрочем, спасибо тебе, друг, — ты скрасил мое одиночество, а это тоже немало.

Кто выражал искреннюю готовность помочь, так это подруги моей мамы. Дамы лет под восемьдесят, они, случайно узнав о моих проблемах, предлагали на выбор костыли, мази, продукты и деньги. Тронутая до слез, я отказывалась, упорно надеясь на «своих» — мобильных, здоровых и на колесах.

И, наконец, — о чудо! — меня навещают две подружки. Настоящие: приносят хлеб и поднимают настроение. Жить можно.

…Конечно, никто не обещал, что будет легко. Но, земную жизнь пройдя до половины, а, может, и больше, я, оказывается, ожидала от дружбы того, что могу предложить сама в сходной ситуации. Когда-то, впечатлившись теорией «малых дел», я решила, что сделать жизнь близкого тебе человека чуть легче — это самое малое, что мы можем и должны делать в этом суровом мире. Вести себя милосердно по отношению к человечеству и даже к незнакомым тебе людям — трудная задача, а вот помочь близкому — легко и приятно. Повторяю: так мне казалось.

Но в реальности мое старое понятие дружбы теперь идеалистично, а виртуальные френды, наоборот, реальны. Слишком часто дружба в наши дни — милое или не очень милое общение в сети. Я знаю кучу любителей дружить в ЖЖ, с восхищением оценивать друг друга, писать комменты «как ты прав, однако» и посылать по случаю стишки. И все, так сказать. That’s it.

2010

Провинция у моря

Ну никак я не могла в очередной раз понять, гуляя по Зеленогорску (бывшему Териоки), почему мы еще не в Европе? Море, вернее, — залив рядом, сады и парки — просто великолепны… а вот не Европа. И не Восток, и не Азия, а неведома зверушка.

Сестрорецк, Комарово, Зеленогорск… Благословенные когда-то места все больше напоминают удаленные депрессивные районы Петербурга. На старой электричке — никаких тебе чудных мягких кресел, все те же лавки, все те же грязные окна — приезжаю в Зеленогорск.

«Зеленогорск — настоящий курорт, гордо носящий это звание вопреки всем климатическим недостаткам нашего города», — утверждает туристический сайт. Позвольте не согласиться. Да, хотелось бы видеть в бывшем Териоки тот курорт, каким он был, например, в 30-е годы прошлого века, когда старые русские дачи были восстановлены и реконструированы под пансионаты. И курорт Териоки завоевал популярность не только в Финляндии, но также и в северных странах. Тогда, оказывается, в городке числились библиотека, издательство, полиция, почта, казино, два банка, семь гостиниц, три учебных заведения, две больницы…

Но в войну 1939–1940 годов Териоки был почти полностью разрушен. А потом началась новая жизнь. Еще в 1960-е, если верить Довлатову, вспоминающему свою поездку на залив в повести «Филиал», — прибрежная наша полоса выглядела не так плохо. «Мы пересекли границу курортной зоны. Теперь можно было выйти на любой станции. Везде можно было найти хороший пляж и чистую столовую…» То ли ностальгические воспоминания окрасили все в розовый цвет, то ли, действительно, не успели к тому времени доконать «провинцию у моря»…

Сейчас маленький Зеленогорск, конечно, тоже старается, спору нет. Власти обихаживают парк — главную достопримечательность, возводят скульптуры — иногда сомнительного художественного значения, а иногда и неплохие — как, например, памятник Примирения скульптора Арсена Аветисяна, где русские и финские винтовки воткнуты в землю и превращаются в деревья. Православная церковь Казанской иконы Божьей Матери и Лютеранская кирха в хорошем состоянии и тоже придают городку особое очарование.

Но все-таки о курорте речь не идет. Повсюду следы недавнего советского прошлого — разбитый асфальт, пропыленные потрескавшиеся стены домов, полуразрушенные заросшие сорняками строения бывших санаториев… А когда на этом фоне возникают капиталистические штучки, типа яхт-клуба, который торчит в старинном парке, как новенький золотой зуб (там, кстати, можно выпить стаканчик воды рублей за 400), создается впечатление весьма странное.

На главной улице Зеленогорска почти нет симпатичных магазинов и сувенирных лавок, не говоря уж о недорогих кафе. Есть странного вида углы и лавки, где продают китайский ширпотреб, словно задворки Апраксина двора или рынка в новостройках переехали в прибрежный курортный городок. И залив не радует — он загнивает на глазах. И этот запах витает над пляжем. Не думаю, что очистить прибрежную полосу от слоев ила и валунов такая уж непосильная задача. А если построить красивую набережную, чтобы прогулка вдоль залива не ограничивалась короткими перебежками между грядами камней, так и вовсе была бы красота. И возможно, эта красота, наконец, соединилась бы с десятками старых здравниц и новых отелей, некоторые из которых обеспечивают сервис уже почти на европейском уровне.

Сейчас этот сервис заканчивается прямо на пороге. Когда я решила перекусить, в кафе около вполне современной гостиницы мне заявили, что клиентов слишком много (человек пять) и ждать не имеет смысла. В другом кафе прямо на берегу — замечательное место! — предложили разогретые в микроволновке блинчики из магазинной упаковки и сомнительный кофе. Может, законы бизнеса здесь не работают? Или в отсутствии конкуренции и это сойдет? В гостинице я спросила, есть ли в городе кинотеатр (в детских воспоминаниях рисовался какой-то открытый кинозал, полный отдыхающих в красивых платьях). На меня посмотрели, как на сумасшедшую, и предложили сесть в маршрутку и доехать до Питера.

Когда-то в Териоки отдыхала вся интеллигенция Петербурга — Валентин Серов, Александр Блок, Максим Горький… Финны до сих пор хранят память об утерянном городке и наведываются сюда целыми автобусами. И что они видят? Совсем недавно в этих местах, вблизи от Зеленогорска, располагалась старинная финская усадьба, переделанная в детский сад, где проводил когда-то лето мой сын. Однажды у покосившегося ободранного деревянного здания (а как еще могли выглядеть летние детские садики в 90-х?) остановился автомобиль, и оттуда вышел финский гражданин. Он пришел посмотреть на родовое гнездо и разбитый вокруг парк. Говорят, воспитатели плакали с ним вместе. С тех пор мало что изменилось.