Сто первый мужчина. Роман - Сергей Усков

В её уютной комнате в управлении фабрики вся это производственная деятельность отображалась в отчетах, цифрах. Отображалась в некоем абстрактном виде, за которыми не углядеть, за счет чего это достигается, что стоит за красивыми цифрами неуклонного роста валового продукта, производительности труда.

– Кто может прийти в столь ранний час, чтобы напутствовать новую ячейку общества, новую семью, новую клеточку нашего единого организма великой страны? А?.. Отвечаю. Сначала солнце заглянет в комнату, а вторым лучом заглянул парторг фабрики, то есть Я! – Иван Львович расширился в начальственно-покровительской улыбке, готов троекратно расцеловать молодых, как было в обиходе у Генерального Леонида Ильича.

Однако, Глаше так захотелось захлопнуть дверь перед его носом, что гулко забилось сердце.

– А ведь я вам с подарком пришел. Чего так гостей встречаете неласково? Не проснулись?… А-аа, понимаю-понимаю: бессонная первая брачная ночь. Ух, завидую Димке белой завистью – такую дивчину отхватил!

За спиной Глаши показался Дима. Он был хмур и отстранен от происходящего. Меньше всего хотелось общаться с представителем руководства фабрики.

Тем не менее, напористый гость шагнул в квартиру, как в свою. Не снимая ботинок, прошествовал в комнату, сел за стол, выгрузил на белую скатерть содержимое портфеля: бутыль элитной водки, банку черной икры, банку красной икры, брикет ветчины в металлическом контейнере, батон сырокопченой колбасы, два свежих огурца, головку репчатого лука. Потребовал тарелки, вилки, стопки. Никак не реагируя на ответную реакцию хозяев, Иван Львович действовал точно по сценарию, согласно партийной установке, по которой Партия всегда права, а её посланник (представитель) тем паче.

И вот уже он держал стограммовую рюмку, доверху наполненную водкой, и практически всучил в руки Димы такую же комиссарскую порцию. Рюмка тут же выказала дрожь рук молодого мужа. Глаша с Иваном Львовичем не преминули это заметить.

– Устал ты, брат! У меня раньше такое же бывало: покручу полдня задвижки, так руки дрожь колышет, словно пил месяц не просыхая.

– После несчастного случая у вас на работе Дима как раз и пьёт не просыхая, – заявила Глаша. В упор, с гневом и болью, влепила взгляд в партийно-профсоюзного функционера.

– Ты, девушка, поосторожнее на поворотах. Аккуратнее надо проходить зигзаги судьбы. Я для того и пришел, чтобы кое-что утрясти… Но сначала выпьем за вас, за молодых, чтобы ваша семья крепчала изо дня в день, из года в год, увеличивая качество и ценность. В самом деле, от всей души желаю вам крепкого семейного счастья…. Даже стих у меня есть. – Он сунул руку в карман.

Воспользовавшись паузой, Глаша предупредила:

– Прошу вас, не надо стишков. Мы принимаем тост. И не кричите «Горько!» Это будет слишком, этот фарс будет лишним.

– О, какие могут быть возражения! – Он, наконец, отыскал листок, где заготовлены тезисы речи со стишком в придачу.

Глаша сделала глоток жгучей жидкости, поперхнулась. Давясь, осилила гадкий напиток на половину стопки. Это второй раз в её жизни, когда пробовала сорокаградусное зелье. Иван Львович отработанным движением отправил водку в недра изо дня в день округляющегося живота.

Ему всего-то лет тридцать с гаком, а выглядел далеко за сорок. Должность освобождённого парторга фабрики требовала солидности. Посему он успешно округлялся: рос живот, оголялся череп, пухли белые ручки. Ширилась физиономия.

Дима принял водку залпом, точно сделал очередную инъекцию обезболивающего.

– Я что хочу сказать, – Иван Львович сделал многозначительное лицо, – Всё образуется. Мы не должны делать скоропалительных выводов. Я понимаю, что случилось на нашей фабрике, наложило отпечаток и на вашу личную жизнь. В частности, чуть не сорвало свадьбу. Но вы молодцы – сохраняете любовь, так сказать, не дали внезапным обстоятельствам поколебать веру в себя, и что сможете принять друг друга не только в радости, но и, так сказать, с некоторыми… эээ… проблемами.

– Вы говорите яснее, – потребовала Глаша. – А не можете назвать вещи своими именами, скажу я. Значит так. Вы смонтировали экспериментальный образец оборудования, работающего со средой химически опасных веществ. И том же экспериментальном режиме стали его опробовать в неотработанном и даже до конца не просчитанном режиме, чтобы скорее отрапортовать по высшим инстанциям. Товарищ секретарь обкома, товарищ Генеральный секретарь новейшее оборудование запущено. Враг посрамлен в техническом аспекте…. А в результате произошел взрыв и те, кто был в непосредственной близости, получили острое химическое отравление, несовместимое с жизнью. В смене было три человека. Из них двое скончались в реанимации. Дима по счастливой случайности остался жив, но покрылся весь, точно проказой. Все его тело в волдырях и коростах. Сними-ка Дима верхнюю рубашку, покажи товарищу парторгу какой ты кавалер.

Дима послушно, рывком оголил верхнюю половину тела, стиснув зубы от боли. В дневном свете зрелище было ужаснее. Кожа сплошь покрыта красными воспалившимися пятнами, с гнойными нарывами, коростами и какой-то белой въевшейся пылью.

Иван Львович отвернул глаза.

– Нет, товарищ парторг смотрите эту голую правду. Накладывайте в тарелочки салат, кушайте икорку. И смотрите… Сейчас я вам пельменей отварю. Ешьте и смотрите, может подскажите, как нам теперь жить? Простым человеческим счастьем хотите залатать ваши ляпы и сопли на работе… Наливайте по стопке снова… Наливай Дима. Он-то пьет, как вы поняли, чтобы в бессознательном состоянии отключиться от боли. А вы пьёте, чтобы отключить свою совесть. Али совесть нет и в помине, только партийные указания?

– Ты что мелешь! – Иван Львович погрозил пальцем; высморкавшись в скомканный платок, вопросил с прищуром:

– За такие слова, знаешь, куда можно угодить?

– А сами знаете, куда можете вы угодить, за происшедшее на фабрике? В тюрьму! Угодить первым за групповой смертельный несчастный случай. Или хотите меня первой переместить в места лишения свободы, чтобы другим не повадно правду говорить. Пришли сказать с вещами на выход. Воронок у подъезда.

– Да ты окосела, девка. С рюмки водки. Несешь чушь. Тебя никто и слушать не будет. А вот меня послушают!

Дима хлобыстнул кулаком по столу, гаркнув на парторга:

– Поосторожнее дядя в выражениях. Ты как мою жену назвал?! Сейчас будешь на коленях прощения просить.

Глаша стеной встала между разъяренным мужем и струхнувшим парторгом.

– Дима, не надо. Не хватало мне ещё вдовой стать на второй день после свадьбы.

Дмитрий, чуть остыв, потребовал:

– С моей женой разговаривайте только на Вы, и по имени-отчеству!

– Не дури! – сказал парторг. – С огнём играешь. Ты послушай, послушай для чего я пришел.

Он вытащил из портфеля папку, а из папки – листок бумаги, разгладил, пробежался глазами по содержимому, словно удостоверяясь, то ли принёс.

– Решением профкома фабрики молодым работникам Дмитрию Батьковичу и Глафире Батьковне выделяется однокомнатная квартира, как лучшим работникам, ценным и перспективным кадрам. Держите ордер. Как видите не на арест, а на улучшение условий жизни.

– Купить хотите? А взамен молчание? – спросила Глаша без тени благодарности, хотя такой щедрый жест со стороны профкома и свадебный подарок от фабрики молодым крайне редок.

– Не молчание, а понимание, – сказал сановный гость.

Терпение Ивана Львовича было на исходе. В нем просыпался начальник, помноженный на амбиции парторга.

– Итак, вы подписываете акт о несчастном случае, в котором причина происшедшего обозначена, как несоблюдение правил техники безопасности, что в целом так и было, – продолжил Иван Львович.

– Какой техники безопасности! Ее вообще не было, – буркнул Дима.

– Ты тоже, парень, что несешь? День прожил в браке и сразу хочешь под каблук. Если никакой техники безопасности не было, зачем тогда брался за работу?

– Вы сами сказали, сделать необходимо, чтобы отчитаться вовремя, иначе вся фабрика слетит с первых позиций в социалистическом соревновании.

Глаша взяла в руки ордер на квартиру, спрятала в шкаф:

– Иван Львович, спасибо за заботу. Ордер мы также принимаем с оговоркой, как ваш тост. На этот раз с такой оговоркой: мы никогда не подпишем акт с такими выводами!

– А ты чего ордер взяла!? Отдай назад!

– С какой это стати?! В ордере ссылка на совместное решение профкома. Вы хотите сказать, что и профком для вас не указ, что и они пляшут под вашу дудку? Ордер мы вам не отдадим ни за какие коврижки. Нагонять на нас страх бесполезно.

– Ты чего творишь! Ты знаешь, с кем связываешься?!

– Знаю и, вообще, убирайтесь отсюда к чертовой бабушке! Мы смертельно устали. Вы решили нас доконать? Чтобы Диму свезли в реанимацию, и там он скончался, как остальные двое – тогда все концы в воду.