Смех сквозь слезы - Саша Чёрный

Март 1926

Париж

Мистраль

Пускай провансальские лиры звенят:«Мистраль – это шепот влюбленных дриад,Мистраль – это робкий напев камыша,Когда в полнолунье он дремлет, шурша,Мистраль – перекличка мимозных стволов,Дубово-сосновая песня без слов,Мистраль – колыбельная песня лозы,Молитва лаванды и вздох стрекозы…»Пускай провансальские лиры звенят, —Я прожил в Провансе два лета подряд.

Сегодня в усадьбе бушует мистраль.С утра замутилась небесная даль,Летят черепицы с грохочущих крыш,В истерике бьется безумный камыш,У псов задираются к небу хвосты,Из книги, шипя, вылетают листы,Верандная кровля, как дьявол шальной,Шуршащее чрево вздымает копной,И кот мой любимый, мой вежливый кот,В отчаянье лапою землю дерет…У моря ли сядешь – лопочет песок,Струится за шиворот, хлещет в висок,Колючие брызги врываются в нос,И ветер горланит, как пьяный матрос.В лесу ли укрытого ищешь угла —Пронзает сквозняк от ствола до ствола,Вверху завывает чудовищный рог,Взлохмаченный вереск скрежещет у ног,А злое шипенье сосновых кистейВползает под кожу до самых костей…Из хижины старой в окошко гляжу:Дыбясь, виноградник ложится в межу,Вздымаются ленты засохших бобов,И желчь приливает до самых зубов…Кого бы зарезать? Кота или пса?Над крышей шакальи хрипят голоса,Под балкой качается сонная гроздь, —И с завистью тайной косишься на гвоздь.Душа – словно мокрый, слинявший чулок…С размаху бросаешь тетрадь в потолок.В ответ в очаге загудели басы,И сажа садится, кружась, на усы.В саду показался земляк-агроном,Под мышкой баклага с пунцовым вином,Рот стиснут, в глазах смертоносная сталь,Прическу винтом завивает мистраль.Влетевший за ворот воздушный потокИз левой штанины вдруг вырвался вбок…Спина парусит, и бока пузырем.Буксирной походкой берет он подъем.«С веселой погодкой, любезнейший друг!»В ответ агроном описал полукругИ вдруг превратился в живую спираль…. . . . . . . . . . .О, шепот дриады! О, нежный мистраль!

1927

Ла-Фавьер

Мой роман

Кто любит прачку, кто любит маркизу,У каждого свой дурман, —А я люблю консьержкину Лизу,У нас – осенний роман.

Пусть Лиза в квартале слыветнедотрогой, —Смешна любовь напоказ!Но всё ж тайком от матери строгойОна прибегает не раз.

Свою мандолину снимаю со стенки,Кручу залихватски ус…Я отдал ей всё: портрет КороленкиИ нитку зеленых бус.

Тихонько-тихонько, прижавшись другк другу,Грызем соленый миндаль.Нам ветер играет ноябрьскую фугу,Нас греет русская шаль.

А Лизин кот, прокравшись за нею,Обходит и нюхает пол.И вдруг, насмешливо выгнувши шею,Садится пред нами на стол.

Каминный кактус к нам тянет колючки,И чайник ворчит, как шмель…У Лизы чудесные теплые ручкиИ в каждом глазу – газель.

Для нас уже нет двадцатого века,И прошлого нам не жаль:Мы два Робинзона, мы два человека,Грызущие тихо миндаль.

Но вот в передней скрипят половицы,Раскрылась створка дверей…И Лиза уходит, потупив ресницы,За матерью строгой своей.

На старом столе перевернуты книги,Платочек лежит на полу.На шляпе валяются липкие фиги,И стул опрокинут в углу.

Для ясности, после ее ухода,Я всё-таки должен сказать,Что Лизе – три с половиною года…Зачем нам правду скрывать?

1927

Париж

Из римской тетради

По форуму ТраянаГуляют вяло кошки.Сквозь тусклые румянаДрожит лимонный зной…Стволом гигантской свечкиКолонна вьется к небу.Вверху, как на крылечке,Стоит апостол Петр.Колонна? Пусть колонна.Под пологом харчевниШальные мухи сонноСадятся на ладонь…Из чрева темной лавкиЧеснок ударил в ноздри.В бутылке на прилавкеЗапрыгал алый луч…В автомобилях мимо,Косясь в лорнет на форум,Плывут с утра вдоль РимаПрезрительные мисс.Плывут от Колизея,По воле сонных гидов,Вдоль каждого музеяСвершить свой моцион…А я сижу сегодняУ форума Траяна,И синева ГосподняЛикует надо мной,И голуби картавят,Раскачивая шейки,И вспышки солнца плавятНемую высоту…Нанес я все визитыВсем римским Аполлонам.У каждой АфродитыЯ дважды побывал…О, старина седая!Пусть это некультурно, —Сегодня никуда я,Ей-богу, не пойду…Так ласково барашекВорчит в прованском масле…А аромат фисташекВ жаровне у стены?А мерное качаньеПузатого брезентаИ пестрых ног мельканьеЗа пыльной бахромой?Смотрю в поднос из жести.Обломов, брат мой добрый!Как хорошо бы вместеС тобой здесь помолчать…Эй, воробьи, не драться!Мне триста лет сегодня,А может быть, и двадцать,А может быть, и пять.

<1928>

Из летней тетради

1. Пьяный мотылек

На ночной веранде столик.Лампа. Алый блеск вина…Мотылек, ты алкоголик!Ты упьешься допьяна…

Но припал он и не слышит, —Восемнадцатый глоток!Ветер крылышки колышет,Жадно ходит хоботок.

Обсосал края бокалаИ в вино свалился вниз.«Нет блаженнее финала», —Тихо молвил бы Гафиз.

2. Душ

В саду расплавленная лава.На кухне – пекло, в спальне – сушь.Но там, под елкою, направо —Прохладный душ.

В кругу рогож, как хризантема,Стою, глаза потупив ниц.Над головою – диадемаИз зыбких спиц.

Бокам свежей… Трясется будка.Я наслаждаюсь, грудь раздув.Но вот из-под рогожи уткаПродела клюв.

Всё подбирается поближе, —Кряхтит и плещется у ног.Как стали девушки бесстыжи!Помилуй бог…

3. Парадокс

Кричит котенок, просится: «Возьми»!Ну что ж, понянчу, пусть не плачет.И пес перед дверьмиПрипал к ногам и нос в колени прячет.Коза под деревом, веревку натянув,Вытягивает морду благосклонно,И старый гусь, склонив учтиво клюв,За мной шагает, словно бонна!Земные парадоксы странны…Как разобраться в этакой причуде?В Париже – озверели люди,А здесь, в глуши, – скоты гуманны.

4. Постирушка

Всё на свете условно…У колодца в корытеЯ стираю любовноНосовые платки.

Осы вьются над чубом.Пена брызжет в ресницы…В упоенье сугубомПолощу и свищу.

Но с судьбою не сладить:Нету полного счастья!Не умею я гладить, —Не умею, хоть плачь…

1928

Ошибка

Рассказ в стихах

Это было в Булонском лесу —В марте.Воробьи щебетали в азарте,Дрозд пронесся с пушинкой в носу…Над головойШевелили пухло-густыми сережкамиТополя,Ветер пел над дорожками,И первой травойЗеленела земля.Я сидел на скамейкеОдин.А вдали, у аллейки,Лиловый стоял лимузин.

Сквозь стволы – облаков ожерелие…Вдруг на дорожкеПоказалась с сиамскою кошкойОфелия…Ноги – два хрупких бокала,Глаза – два роковых василька,Губы – ветка коралла.Змеисто качались бока,С плеча развратным, рыжим каскадомСвисала лисица.Поравнялась… Окинула взглядомСтоящий вдали лимузин,Раскрыла тюльпаном свой кринолин:Садится.

Сначала сиамская кошка,Как удав,Потерлась о мой равнодушный рукавИ поурчала немножко…Потом и Офелия,Ко мне повернувшись слегка,Показала конец язычка…Приворотное зелие!Глаза ее видели зорко:За липой мой лимузин.Я – седой господин,Поросячий король из Нью-Йорка.Ах, как стреляли два василька —В меня, в лимузин, в облака!Как кончик туфли волновался!Но я не сдавался…

Чтоб в даме с рыжей лисойРассеять туман, —Полез я в карманИ вынул хлеб с колбасойВ эмигрантской газете…Милые дети!Что́ с ней вдруг стало!..А вдали к лимузину усталоПодошел англичанин с женойИ укатили домой.Офелия встала…Даже у кошки сиамскойПо логике дамскойЗасверкал раздраженьемДымно-сиреневый глаз…Ушли с презреньем,Не обернулись даже назад…Вот и весь мой рассказ…

Разве я виноват?

<1929>

Городские чудеса

1. Пчела

Перед цветочной лавкой на доскеИз луковицы бурой и тугойВознесся гиацинт:Лиловая душа,Кадящая дурманным ароматом…Господь весной ей повелел цвести,Вздыматься хрупко-матовым барашком.

Смотри:Над гиацинтом вьетсяПушистая пчела…То в чащу завитков зароет тельце —Дрожит, сбирает дань.То вновь взлетитИ чертит круг за кругом.

Откуда ты, немая хлопотунья?Где улей твой?Как в лабиринт многоэтажныйВлетела ты, крылатая сестра?Куда свой сладкий грузСнесешь, под гул автомобилей и трамваев?

Молчит. Хлопочет.И вдруг взвилась – всё выше, выше —До вывески «бандажной мастерской»…И скрылась.

2. Обезьянка