Это самое (сборник) - Валентин Бобрецов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Светлое будущее. Казнь десятая
Вот, по слову Божьему обобран(или повторяется Исход?),вслед этрускам, амореям, обрам,долгий составляющим эскорт,скачет, перекошен от обиды,бедуин на лысом ишакемимо усеченной пирамидыс мумией в кургузом пиджаке.
День рождения Софии-Паллады
Человек, имеющий смерть перед очами, постоянно побеждает уныние.
ОтечникВладимир СоловьевЛежит на месте этом,Сперва был филосо́ф,А нынче стал шкелетом.
В. Соловьев. Эпитафия«Нет греха кроме печали!» —часто повторял философ,от которого едва лисохранился даже остов,ибо на подзоле тощем(да считай, что на болоте)быстро исчезает то, с чемсоотносишь мысль о плоти.И оградки сталь истлела —ненасытная трясина!Но имеются у тела,словно у царя три сына,три наследника с огромнымчувством юмора, что скороповедут в шинке загробномтри веселых разговора!
Господин с кошкой, или Как бы Гамлет
Только датские книги читать
И. М.Отдайте Гамлета славянам!
Ю. Кузнецов1
Нет, после Гамлета датчане резко сдали!Ханс Христиан… А что Ханс Христиан?!И падавшие трагикам к стопамбукеты основательно подвяли.
Вот только Ларсен, что живет в подвале,парит, опустоша второй стакан,пернатое перо дамасской сталивоткнув, куда бы прочие не стали.
Но в небесах, с гусями спевшись быстро,Склоняется на северо-восток.Сыр-масло-мед, мудрец найдет в вас толк.
Черты нашедшего увековечит Бидструп.Рак оперированный на горе свистит в свисток.А Гамлет… так давным-давно убит-с… труп!
2
Не пугайся, принц, я отнюдь не призракОфелии, требующей суда.Нервы стали сдавать? Нехороший признак.Но пора представиться, я – Судьба.И что делать с тобою, несчастный Гамлет, —мой мальчик, не уходи, постой! —я не знаю… оставить победу врагам лиили тебя возвести на престол?Я не знаю, как быть с терзаньями принца.Козырных королей невозможно крыть,если ты не туз. Это мудрый принцип.И прошу, дорогой, умерь свою прыть.Справедливость? О да! Но нет худшей из каторг,чем борьба в одиночку. А в Дании зласлишком много, чтоб ставкой твоею на картужизнь была… Да к тому же корона малавдруг окажется? Ну а другим она впору.И для черных лучший исход – ничья.Потому как у стен есть уши. А воруи убийце послушны и меч, и яд.
3
Детские истины, сладкие, словнокапли датского короля:только от соли бывает солоно,ухо создано для рулад.
Вышел срок храненья микстуры,горечь вкралась в старинный вкус.За самоваром еду из Тулыс соловьём за пазухой в Курск.
Говорим о бедах минувших,в том, попутчики, мы вольны…заливаем друг другу в ушивзрослых истин сок белены…
4
Зачатое на кроватискрипевшей, как молотилка,зачатое в страхе матерью,отца умолявшей: «Тихо,соседи сейчас застучат!..»И впрямь – из картона стенка…О, поколенье, зачатоеотцовской мыслью о деньгах!
5
Мои ровесники в майорах,в столоначальниках, а япаясничаю, словно Йорик,и бражничаю, как Хайям.Душою рад, когда ругаютпрестол, которому служу.И не родился ещё Гамлет,что пустит надо мной слезу.[2]
6
Покуда вся культурная Россия,предпочитая и арбуз, и хрящ,на зубочистки тратила усильяи примеряла гамлетовский плащ
(ах мой антигерой, квазистрадалец,лжегамлет, псевдодатский недопринц —о, как дверями прищемивши палец,он верещал и повергался ниц!).
Так вот, покуда, к почве припадая,страдалец гармонически кричал,ты может быть один (и падал снег, не тая),кто череп Йорика прикладывал к плечам,
и вижу, оказалась впорукорона, превратившись в ледяную гору.
7
Доверяя коль не оку, так ухуне пугаюсь – это кот за портьеройзапоздалую преследует мухуна поверхности окна запотелой.
Слава богу, слово за Фортинбрасом —от варягов завсегда нам спасенье.И Офелия, плывущая брассомв сарацинском ритуальном бассейне.
Эпилог. Декабрь 2006 года
Мертв. Полоний. Сколько яда! —Хлещет. Льется. Брызжет. Каплет.Крысенкранц из Скотланд-Ярдаищет-рыщет: где же Гамлет?
1974–1996«Человек есть мера вещей…»
О человеке надо говорить.
Анатолий ЧепуровЧеловек есть мера вещей.И владелец вещей Кощейузнаёт глубину пруда,человека бросив туда.
3 июля 1996 года
Такое в голове (да чтоб ей!),а на стене (левее сердца)«Час пик», «изготовленье копий»…– Какое нынче? – Третье Ксеркса —из фортки высунясь, спросоньяспроси я – лето. Лотереябезвыйгрышная. Баба Софьяс букетом хлора и елея.
«Когда последний станет пэром…»
Когда последний станет пэром,при галунах и парике,а первый будет на 101-мсплавлять осину по реке,словом, когда решит Создательпереиначить всё, что есть —я тоже стану ПредседательПалаты общин № 6.
«Трудно после фронтальных пластических операций мать-землю…»
1трудно после фронтальных пластических операций мать-землюпризнать за этой пикантной крашенной хной мамзельюкоторой глупо было бы отказать когда приглашает в гостино вдвое глупей проделать этот путь до самого концагде на выходе по льготной цене отпускают чёрные очки белые тростии «Мифологический словарь» с любопытнейшими материалами про отца.
2Тебе колпак фригийский не к лицу —надвинув на глаза фригидную косынкуи подоткнув подол (чего там, не к венцу!),то борщ сынку, то комбикорм подсвинку, —сто метров пробежав, хватаешься за бок,дыша, как сенбернар на солнцепёке,а дюжина испанских сношенных сапогнаводит на тоску о Русском Боге,и среднестатистической слезойсверкаешь, ухнувшись в подмерзший мезозой.
«Воспоминаний деньги медные…»
Воспоминаний деньги медные,о звон малиновый тех дней,когда богаче были бедныеи были богачи бедней!
А нынче хоть карманы выверни —всё разошлось, уплыло, убыло,и только золота, что ивернисусальной луковицы купола.
И только дела, что на паперти,являя язвы, горько плакати,прося у давешнего нищего,который кривится: мол, ишь чего!
«“Дурак!” – со всею мочью рассерженно орем…»
«Дурак!» – со всею мочью рассерженно оремслепцу, что бродит ночью с горящим фонарем.
Идет. Сверкают бельма, Господь оборони!словно святого Эльма недобрые огни.
«Тебе б не эту фару, а вместо фонаряочков бы черных пару да пса-поводыря!»
«Зачем слепцу светильник? – переспросил слепец. —Вы правы, все едино: с фонариком ли, без —
до дому дошагаю, пусть трижды он погас.Огонь я возжигаю единственно для вас.
Для тех, чья поступь шире, чем я мечтать бы мог.Чтоб в темноте не сшибли меня, слепого, с ног!»
Невский проспект
Здесь топчется Россия празднаякичась американской робой,и тщится Западная Азияглядеть Восточною Европой,и снег раньше срока растаяли неба колодец отверст,но нечего делать раз та «Л»поникла и сгорбилась в «С», —зимовщик с проспекта Героев,гудит кровяное вино,и прыгает пьяное РОЭ,как самоубийца в окно, —живей, насекомое рыло,покуда с коллажных куртинрекою реклам не накрылои мордоворот не скрутил;кляня гардероб свой дырявыйи мыслей своих сторонясь,молчи и скрывайся, ныряяв проулок, в лечебную грязьи дальше – огня папироскидостанет, чтоб высветить путьв свояси – туда где геройскив термометре падает ртуть,где саннодержавье, где снег, гдев окне ледяной андрогин,где «не с кем» чредуется с «негде», —туда, восвояси, dahin!
«Там, где на японской ширме…»
Повалиться, уставши, в оный автобус смерти – вези куда хошь.
Б. Шергин. Дневник 1942 годаТам, где на японской ширмецапли (аисты de jure)машут крыльями, большие,будто рыбы на гравюре,
до Чапаева, до Чарли —Чаплина и человека, —на Таврической, в началежизни, улицы и века,
в блочно-розановом замке —прянике, что Хренов-зодчийдля горбатой обезьянкивыпек на восходе ночи,
чтоб трагической зимоюпод тропическим закатомнагляделась на седьмоенебо, лакомясь цукатом,
и примнилось мирозданье,как фарфор на этажерке, —чтоб и мне без опозданьяс орхидеей в бутоньерке
оказаться в том миражекстати, как мускат к бисквиту,а в 13-м, не раньше,на дуэли быть убиту,
эту свару биржевую,эту драку из-за кочнато есть эту жизнь живуюсмертью мертвою законча,
не примериваясь к тризнеи цене чилийской меди —просто, как с телеги жизнипересев в машину смерти.
Вторая рапсодия
