Заметки потустороннего - Алекс Трейн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
4.2
Свой критерий научности высказывания сам Карл Поппер рассматривал, видимо, как научное высказывание. В знак особого уважения к Карлу Попперу попробуем опровергнуть его критерий, точнее, немного с ним поиграть. Рассмотрим теорему Пифагора в евклидовой геометрии. И начнем ее опровергать. Понятно, что это бессмысленно. Если слишком утомительно опровергать теорему Пифагора, то начните с таблицы умножения для разминки… На этом простом примере получается, что математика не наука по Попперу, что несколько экзотично звучит, согласитесь. Корректно доказанные теоремы сродни божественным истинам и опровержения не допускают. Критерий Поппера, таким образом, сужается от всеобщего принципа до области чисто экспериментальной науки (типа физики, химии). Историю и обществознание назвать экспериментальными науками может только весьма смелый человек. Слово «смелый» в науке это не то чтобы похвала, как в случае с военными и прочими силовиками; это, скорее, синоним прибабахнутого на всю голову (это просто для справки). Историю с обществознанием и науками-то назвать немного боязно, уж больно они услужливо-угодливы к власть имущим… Мы назвали их осторожно областями знания (см. 2.1). Тем не менее применение критерия Поппера локально для отдельных высказываний, гипотез и концепций вполне возможно. По сути это фильтр для утверждений, которые имеет смысл обсуждать на этих страницах, не более. Причем фильтр далекий от совершенства.
4.2.2
Если учесть, что единственный тип эксперимента, допустимый в истории – это эксперимент мысленный, то всё упирается в интерпретацию этих мысленных экспериментов и/или исторических фактов. А интерпретации бывают резиновыми. Поэтому для одних то или иное утверждение отвергается обоснованно историческими фактами или логическими заключениями, а для других – этих фактов и заключений недостаточно, впрочем, иногда их будет недостаточно для особой публики в любом случае, у них любые доказательства будут голословными. Желающим разобраться могут помочь только законы формальной логики для отсева негодных концепций (но опять же только для тех, кто эту логику в принципе может воспринять). Однако и тут масса пространства для интерпретаций. Но, с другой стороны, никто и не обещал, что будет легко и приятно…
4.3
Сказав все эти ритуальные слова, тем не менее попытаемся отловить кусочек истины (т. е. непротиворечивые утверждения, подкрепленных историческими фактами), чтобы замахнуться на задачу построения оптимального общественно-политического строя Российской, понимаете ли, нашей Федерации будущего.
Крики из зала: «И замахнемся! Светлого будущего мы не видали чоли? И на прошлое замахнемся! До кучи. Чтоб два разА не вставать!».
Единственный риск – это то, что этот кусочек превратится в пути в пустое множество.
Крик из зала: «Тьфу на тебя!».
«Откуда в зале узбек?» – почему-то подумалось мне за мгновение до того, как эта сцена единения с народом рассеялась, как утренний туман над Женевским озером. Почему над Женевским? Я же там никогда не был. Кто его знает, в любом случае, это всего лишь сон…
4.4
Итак, критерий Поппера научности высказывания невозможно применить к математике и любой другой умозрительной дисциплине, основанной на аксиоматическом подходе. В таких науках устанавливаются связи и отношения между различными введенными объектами, их комбинациями и операциями на основе аксиом, то есть базовых недоказуемых утверждений. Если нам приспичит менять (типа, «опровергать») аксиомы, то опровержения исходных математических теорий не получится в любом случае, возникнет либо самопротиворечивый мутант, полностью нежизнеспособный, либо новая ветвь математики; старая ветка не отсохнет, а будет по-прежнему цвести, пахнуть и расти дальше. В общем, с математикой как-то неудобно у Поппера получилось, по-моему… Примерно как у деда Мазая с партизанами… А с другой стороны, разве математика нуждается в доказательстве того, что она наука? Это ж не философия какая-нибудь с историей и обществоведением. Если математика не наука, то уж царица наук – точно. И не царское это дело – искать какие-то там формальные доказательства безграничной научной мощи математики (и так для всех очевидной), это пусть ее подданные об этом беспокоятся.
4.5
Наука чрезвычайно просто справляется со своими заблуждениями, если мыслить масштабами истории человечества, естественно. При обоснованном опровержении гипотез они признаются ошибочными и отвергаются. Французская академия наук в конце XVIII века объявила, что прекращает рассматривать предложения об изобретении вечного двигателя и сообщения о падении камней с неба. Падение камней с неба использовалось религиозными догматиками для «доказательства» существования хрустальных сфер, по которым двигаются Солнце и Луна. Они трутся друг о друга, и небольшие кусочки падают на Землю. Эти «доводы» бесили ученых (в частности, Лавуазье), и вот так они под горячую руку отменили метеориты. Впоследствии, естественно, все встало на свои места: теория о невозможности падения камней с неба была опровергнута. Представим, что это заблуждение было бы записано в какой-нибудь святой книге. Богословы никогда бы не согласились его отменить. Наука – это живой организм с возобновляемой структурой, который реагирует на новые факты и концепции. Религия – это нечто архаичное, неизменяемое, застывшее, по сути, неживое. Пожалуй, «неживое» – это автор перегнул, уж слишком это резко и несправедливо, примите извинения, давайте смягчим – «коматозное». Так лучше?
4.6
Сопоставим науку и религию еще по одному параметру, по агрессивности и кровожадности, с одной стороны, и по полученным результатам – с другой. В течение сотен лет в физике существовало два альтернативных взгляда на свет. Согласно одному – это поток корпускул/частиц, согласно другому – это волна. Ученые спорили, приводили доводы. Опыты по интерференции и дифракции света вроде бы доказали состоятельность волновой теории. В XX веке с развитием квантовой механики было показано, что свет иногда ведет себя и как поток частиц. У него дуальная природа. При этом не зафиксировано было ни одной насильственной смерти или увечья по причине
