Любовь и Боль (СИ) - Чинара

— Одевайся, — сказал я. — Жду тебя на кухне. Заварю нам чай.

И пока она удивленно хлопала глазами, вышел из комнаты.

Сидя на кухне, Зоуи молча выслушала мои слова, а затем никак не могла подобрать нужную роль. Ей хотелось играть спокойную и уравновешенную Аву Гарнер, а потом заламывать руки и кричать в стиле Софи Лорен.

И все ее попытки были крайне неудачны. Ни одна надетая маска не дотягивала до подходящего уровня.

— Зоуи, нам было хорошо вместе. Но давай будем честны, мы оба не можем найти друг в друге то, что ищем. Давай не будем обманываться и останемся друзьями.

Ничего лишнего. Ничего обидного. Правда, очевидная обоим. Но она не хотела ее признавать. И в секундах, в которых Зоуи сбрасывала личину актерства, мои глаза не могли уловить ни грамма любви, искренности или печали из-за расставания. Только возмущение, злость и нежелание терять сахарные статьи о нас.

— Ты представляешь какой ажиотаж поднимется в прессе?

— Меня не волнует.

— Это может плохо сказаться на ролях…

— Не думаю. Скорее, наоборот, сыграет нам обоим на руку.

— Ты так считаешь? — вот это искрений, спонтанный вопрос, раскрывающий всю правду наших отношений. Но она спохватилась, — Сейчас для меня это совсем не важно! Я не хочу терять тебя, терять наше общение.

— Ты всегда сможешь обратиться ко мне, если тебе что-то понадобится. — кажется в эту минуту она могла наброситься на меня с кулаками. Но, к счастью, не сделала этого.

— Хорошо. — поджав губы, Зоуи взяла в руку чашку и сделала несколько глотков чая. — А к каким родственникам ты, кстати, едешь? Я что-то забыла.

Не забыла, я ей никогда не говорил.

«Трахай ее сколько влезет. — всегда наставляла Хелен. — Пусть пресса пишет о вас бесконечные статьи. Мордашка у нее хорошая, да и зрителю нравится. Но, если ты столько лет скрывал информацию про свою семью, то ей тем более ничего не говори. Эта сука сразу продаст тебя с потрохами, если между вами что-то пойдет не так».

Поэтому я много раз хотел ей признаться, но каждый раз сдерживался. Хелен, ты и правда лучшая, как и этот чай с травами, подаренный тобой в прошлом месяце.

— Да я сам пока точно не решил. Может, и не поеду никуда.

— Ясно. — она поставила чашку обратно на стол. — Тогда я соберу сейчас свои вещи и оставлю тебе ключи.

— Это не к спеху. Ты можешь приехать тогда, когда тебе будет удобно и спокойно собраться.

— Спасибо, — она на минуту задумалась, — Лучше сегодня.

Зоуи удалилась в комнату, и я с благодарностью посмотрел ей вслед. Удивляясь сознанию того, насколько я был рад, что ее вещей больше не будет в моей квартире.

7.1

Семь часов дороги и только два перерыва на кофе, еду и туалет дают о себе знать. Когда я въезжаю в Саннивейл, воспоминания отъезда сразу всплывают в сознании.

Как же сильно я не хотел уезжать от отца в тот день. Слезы стояли в глазах, а он только раз сухо прижал меня к себе и сказал: «Мужчины не плачут сынок, с мамой тебе будет лучше.»

А потом он выкинул меня из своей жизни, словно меня в ней никогда и не было. Ироничная усмешка всегда появляется на моих губах, когда я думаю, как лез из кожи вон, желая заполнить фотографиями моих новых фильмов прессу, мечтая доказать ему, что продвинулся сам, без его помощи.

Одна только мать всегда поддерживала меня. С детства водила на кастинги, чуть ли не с самих пеленок. Верила и убеждала в моем таланте, ни разу не усомнившись.

Моя слава расцветала с каждым годом, успех плескался вокруг, накрывая с головой, и боль уходила глубже, прикрытая яркими слоями пленительного Голливуда.

Говорят, что время лечит. Так вот, оно ни хрена не лечит, только притупляет и точит нутро, делая нас острее и жёстче. Потому что к сегодняшнему дню я уже успел остыть и более не нуждаюсь в похвале отца. Более того, даже видеть его не хочу.

*

Старый добрый особняк семьи Стил возвышается на холме. Пока въезжаю в ворота, память будто играет со мной. Перед глазами проносится картина, как мы с мамой уезжаем. И никто, кроме слуг, нас не провожает.

Элизабет всю дорогу терроризировала меня сообщениями:

«когда ты выедешь?»

«ты далеко?»

«а вот сейчас ты где?»

«ну мог бы хоть как-то отреагировать!»

«ты вообще едешь?».

Мне хотелось помучить мелкую, поэтому я ответил только один раз, коротко сказав: «еду».

От сестры тут же пришло новое письмо:

«Обиделась. Не надейся на встречу с плакатами! Хоть я их и подготовила заранее!»

Ключи от дома она привезла мне еще в прошлый свой приезд, сказав:

— У наследника Стил всегда должна быть свежая пара ключей.

— Я не нас…

— Даже слушать не буду, — Элизабет заткнула уши и начала громко петь, — Ла — ла — ла!

Останавливаю машину, глушу мотор и сижу так минут десять. Смотрю на дверь. Ночь кутается в теплую шаль и спускается на город. Оказывается, некоторые шаги даются с трудом, даже, когда тебе почти тридцать.

Охранник, радушно встретивший возле ворот, подходит уточнить, не нужна ли помощь и стоит ли ему отвезти машину в гараж. Отряхнувшись от воспоминаний, протягиваю ключи. Достаю чемодан и направляюсь к дому.

Дверь оказывается открытой. Я, конечно, понимаю, что на территории есть охрана, но разве не следует элементарно закрывать входную дверь?

Усталость нещадно давит на тело. Хочется лечь и заснуть. Но вначале стоит отругать Элизабет.

— Элизабет! — кричу я, но то ли на меня сильно обиделись, то ли просто игнорируют.

Оставив чемодан в холле, заворачиваю влево, в гостиную. Изменения в интерьере присутствуют, но они незначительны. Будто мама, как и много лет назад, обставляла дом по собственному вкусу — вокруг все в камне и светлых тонах.

Огромная комната обрушивается на плечи новой дозой детских воспоминаний. Все тот же большой белоснежный диван, стеклянный стол, а там, в глубине, камин и два кресла. Мне нравилось сидеть в правом и…

Длинные женские ноги вальяжно лежат на одном из его подлокотников. Зеленый шлейф платья, расшитого маленькими пайетками свисает вниз, оголяя светлую кожу. У Элизабет загорелая кожа круглый год…

Интересно получается, пригласила меня, а сама закатила вечеринку?

Мог бы предположить, что она, как и мама, собралась демонстрировать меня своим подружкам, если бы не знал, как сильно сестра терпеть не может женский пол…

Сделав пару шагов, подхожу ближе к той, чьи руки сжимаются на животе. Она лежит в неудобной позе на кресле, повернув голову к огню. Ее глаза, обрамленные густыми и, кажется, не искусственными ресницами закрыты. Ровная линия носа выходит к маленькому алому ротику, чуть приоткрытому и чертовски соблазнительному. Темные волосы волнами лежат на голых плечах, а откровенный вырез платья обнажает нежную кожу и прорисовывает небольшую вздымающуюся грудь. Неполная двойка.

Дикое и странное желание подойти и дотронуться до нее вспыхивает в сознании, но я немедленно его отгоняю.

Что за странный и нелепый порыв?

Да, красивая, да, притягательная, и на вид такая беззащитная…

Да что со мной?

Интересно, какого цвета ее глаза…

Незнакомка вдруг вздрагивает и начинает шевелиться. Издает вздох вперемешку со стоном, отчего меня накрывает. Открывает глаза и смотрит прямо на меня.

Зеленые, как я и думал.

— Ой, — трет одной рукой глаза, а затем снова поднимает на меня взгляд. — Надо же… В этот раз настолько реалистично. — слегка улыбается. — Знала, не надо было их принимать, могла и потерпеть.

Только этого не хватало, они балуются наркотиками. Твою ж мать, мелкая!

— Элизабет! — громко кричу я.

— Ого! — удивленно округляет глаза девушка. — Еще и звуковые эффекты! Лизи, ты где? Мне кажется, я сейчас вырублюсь и не успею тебе рассказать. На этот раз я вижу не какие-то там абстрактные шарики, а Райана Лива!

Моя сестра появляется в дверях. Смотрит на меня и с мольбой во взгляде подносит указательный палец к губам.