Беззумный Аддам - Маргарет Этвуд

— От уныния мало толку, о прекрасная дама, — говорит Белоклювый Дятел, переводя взгляд с Тоби на Американскую Лисицу. Тоби думает: «Он станет еще помпезнее, когда окончательно отрастит бороду». Сейчас борода пока в зачаточном состоянии. Он продолжает:

— Carpe diem. Наслаждайся моментом. Срывай цветы удовольствия, пока можешь.

Он улыбается — почти что ухмыляется — и скользит глазами по телу Американской Лисицы вниз до красного пояса. Она смотрит на него безо всякого выражения.

— Расскажите им историю со счастливым концом, — говорит Дюгонь. — Детали можно затушевать. Орикс, Коростелева подружка, чем-то таким занималась в куполе, чтобы они вели себя тихо. Я только надеюсь, что этот засранец Коростель не начнет творить чудеса из-за могилы.

— Например, такие, как превращение всего и вся в понос, — говорит Американская Лисица. — Ах, пардон, это он уже успел. Кофе у нас есть?

— Увы, милая дама, мы лишены сего напитка, — отвечает Белоклювый Дятел.

— Ребекка обещает пожарить какой-то корень, — говорит Дюгонь.

— И даже тогда у нас не будет к нему нормальных сливок, а только сопли от париковец, — говорит Американская Лисица. — От одной мысли хочется пробить себе висок ледорубом.

Уже смеркается, и запорхали мотыльки — сумеречнорозовые, сумеречно-серые, сумеречно-синие. Дети Коростеля собрались у гамака Джимми. Они хотят, чтобы именно здесь Тоби рассказала им про Коростеля и про то, как они вышли из Яйца.

Они говорят, что Джимми-Снежнычеловек тоже хочет послушать историю. Не важно, что он без сознания: они уверены, что он все равно услышит.

Они уже знают эту историю, но, похоже, для них важно, чтобы ее рассказала именно Тоби. Она должна на виду у всех Детей Коростеля съесть рыбу, которую они ей принесли: обугленную снаружи, завернутую в листья. Она должна надеть заношенную красную бейсболку Джимми и его часы без циферблата и поднести часы к уху. Она должна начать сначала, развернуть панораму Творения, вызвать дождь. Она должна очистить мир от хаоса, вывести Детей Коростеля из Яйца и благополучно доставить на побережье.

А в конце они хотят услышать про двух плохих людей, и про костер в лесу, и про суп с вонючей костью; эта кость им никак покоя не дает. Затем они вынуждают Тоби рассказать, как они сами развязали плохих людей, и как плохие люди убежали в лес, и как они могут в любой момент вернуться и опять начать делать плохие вещи. Этот эпизод печалит Детей Коростеля, но они все равно требуют, чтобы Тоби рассказывала.

Когда Тоби доходит до конца, Дети Коростеля требуют, чтобы она рассказала еще раз с самого начала. И еще раз. Они подсказывают, перебивают, вставляют пропущенное. Они добиваются безупречного исполнения. Они хотят услышать больше, чем Тоби знает, и больше, чем она способна изобрести. Она — плохая замена Джимми-Снежнычеловеку, но Дети Коростеля очень стараются поднатаскать ее.

Когда она в третий раз доходит до эпизода, в котором Коростель уничтожает хаос, все Дети Коростеля разом поворачивают головы. И принюхиваются.

— Люди идут, о Тоби, — говорят они.

— Люди? Те два плохих человека, которые убежали? Где?

— Нет, не те, которые пахнут кровью. Другие люди. Больше двух. Мы должны их приветствовать.

Они все встают.

Тоби глядит в ту сторону, куда смотрят Дети Коростеля. Там виднеются четверо — четыре силуэта приближаются по заваленной обломками улице, граничащей с парком. На головах у них горящие фонари. Четыре темных силуэта, во лбу у каждого — яркий свет.

Тело Тоби расслабляется, как разжатый кулак, и воздух входит в легкие длинным беззвучным вздохом. Может ли сердце прыгать? Может ли голова кружиться от облегчения?

— О Тоби, ты плачешь?

Возвращение домой

Это Зеб. Ее мечта сбылась. Он крупней и косматей, чем в ее памяти, и — хотя прошло лишь несколько дней — постарел, сильнее сгорбился. Что случилось?

С ним Черный Носорог, Шеклтон и Катуро. Теперь, когда они подошли ближе, становится видно, до чего они устали. Они сбрасывают рюкзаки, и все толпятся вокруг: Ребекка, Белоклювый Дятел, Американская Лисица, Нарвал; Дюгонь, Майна, Колибри, Белая Осока; Крозье, Рен и Голубянка; даже Аманда пришла, хоть и держится в стороне от остальных.

Все говорят разом; во всяком случае, все люди. Дети Коростеля сохраняют дистанцию — они сбились в кучу и наблюдают круглыми от любопытства глазами. Рен плачет и обнимает Зеба. Это объяснимо — ведь он ее приемный отец. Когда Люцерна, сексапильная мамаша Рен, еще обитала у вертоградарей, Зеб жил с ней — и она его не ценила, думает Тоби.

— Все в порядке, — говорит Зеб, успокаивая Рен. — Гляди-ка! Вы вернули Аманду!

— Это все Тоби, — отвечает Рен. — У нее было ружье.

Тоби выжидает, потом выходит вперед.

— Отличная работа, стрелок, — говорит ей Зеб, хотя она ведь ни в кого не стреляла.

— Вы их не нашли? — спрашивает Тоби. — Адама Первого и…

Зеб дарит ее мрачным взглядом.

— Нет, Адама Первого мы не нашли. Но мы нашли Фило.

Остальные придвигаются поближе и слушают.

— Фило? — переспрашивает Американская Лисица.

— Из старых вертоградарей, — объясняет Ребекка. — Он любил… Любил духовные путешествия с видениями. Когда вертоградари разделились, он остался с Адамом Первым. Где он был?

По лицу Зеба все уже поняли, что Фило нашли мертвым.

— На верхнем этаже многоэтажной стоянки, туда слетелась куча грифов, и мы поднялись посмотреть, — говорит Шеклтон. — Возле нашей когдатошней «Велнесс-клиники».

— Это куда мы ходили в школу? — спрашивает Рен.

— Совсем свежий, — подхватывает Черный Носорог. «Это значит, — думает Тоби, — что по крайней мере часть пропавших вертоградарей пережила первую волну чумы».

— И больше никого? Остальных с ним не было? — спрашивает она. — Он от… он был болен?

— От остальных — никаких следов, — отвечает Зеб. — Я думаю, они еще где-то бродят. Адам — наверняка. Еда какая-нибудь есть? Я такой голодный, что и медведя съел бы.

Тоби понимает, что он не хочет сейчас отвечать на ее вопрос.

— Он ест медведя! — говорят друг другу Дети Коростеля. — Да! Точно как Крозье сказал! Зеб ест медведя!

Зеб кивает Детям Коростеля, которые неуверенно разглядывают его.

— Вижу, у нас гости.

— Это Зеб, — говорит Тоби Детям Коростеля. — Он наш друг.

— Мы рады, о Зеб. Приветствуем тебя.

— Это он, это он! Крозье нам про него рассказывал.

— Он ест медведя! Да. Мы рады.

Первые робкие улыбки.

— О Зеб, что такое медведь? Что такое этот медведь, которого ты ешь? Это рыба? В нем есть вонючая кость?

— Они пришли с нами, — объясняет Тоби. — С побережья. Мы не смогли их остановить, они хотели быть с Джимми. Со Снежным Человеком. Так они его называют.

— Это приятель Коростеля? — спрашивает Зеб. — Из купола «Пародиз»?

— Длинная история, — отвечает Тоби. — Тебе надо поесть.

Еще осталось мясное рагу; Дюгонь идет за ним. Дети Коростеля удаляются на безопасное расстояние — они предпочитают держаться подальше от запахов кулинарии, в которой участвует мясо. Шеклтон мгновенно сжирает свою порцию, уходит из-за стола и подсаживается к Рен, Аманде, Крозье и Голубянке. Черный Носорог съедает добавку и идет принимать душ. Катуро говорит, что поможет Ребекке разобрать их добычу: они восторгли новый запас сойдин, особо прочную изоленту, несколько упаковок сублимированных крокетов из пухлокур, горсть энергобатончиков и еще пакет «Орео». Это чудо, восклицает Ребекка. Сейчас трудно найти печенье в пакетах, не изжеванное крысами.

— Пойдем посмотрим, как там огород, — говорит Зеб, обращаясь к Тоби. У нее падает сердце: значит, новости плохие, и он хочет сказать ей с глазу на глаз.

Порхают светлячки. Цветущие лаванда и тимьян наполняют воздух ароматом. Кое-где у забора светятся люмирозы-самосевки, и несколько зеленых кроликов, тоже светящихся, щиплют их нижние листья. Огромные серые мотыльки дрейфуют по воздуху, как пепел на ветру.

— Фило умер не от чумы, — говорит Зеб. — Ему перерезали горло.

— Ох. Понятно.

— Потом мы увидели больболистов. Тех же самых, что украли Аманду. Они потрошили одну из этих здо-решенных свиней. Мы стреляли в них, но они убежали. Так что мы перестали искать Адама и поскорее вернулись сюда, потому что они могут быть где угодно, в том числе поблизости.

— Это я виновата, — говорит Тоби.

— В чем?

— Мы их поймали позавчера ночью. Привязали к дереву. Но я их не убила. Была ночь святой Юлианы. У меня рука не поднялась. И они сбежали вместе с пистолетом-распылителем.

Она плачет. Это выглядит жалко — словно мышата в гнезде скулят, слепые и голые. Это не она, она не может так себя вести. Но все равно она плачет.