Хрустальный ключ - Абрам Вулис

— Хто-йтто?

Но вопрос был, видимо, чисто риторическим, потому что пузатая женщина, задавшая этот вопрос, уже стояла перед нами полируя грязноватым фартуком руки.

— Суздальцев Митрофан Анисимович здесь проживает? — спросил я, хотя уже утром выяснил, что по Тополевой, 12, проживает Суздальцев Митрофан Анисимович, бывший снабженец промкомбината, а ныне пенсионер.

— Проживает, отчего же не проживает, — сказала женщина, продолжая протирать фартуком левую руку.

— Можно его сейчас увидеть?

— Отчего же нет, можно и увидеть.

— Разрешите войти? Или вы его сюда пригласите?

— А входить-то зачем, коли его дома-то нету?

— Так вы же сказали: можно увидеть.

— Кому можно, а кому нельзя, — плутовала она.

— А если пояснее, — пробубнил Норцов.

— Так я же говорю: кому можно, тому можно, а кому нельзя, тому нельзя.

— А кому можно? — полюбопытствовал я, чтобы разорвать этот заколдованный круг.

— А пассажирам небось можно.

У Норцова глаза на лоб полезли от удивления.

— Каким-таким пассажирам?

— А таким, что лётают.

— Отбыл, выходит, Митрофан Анисимович? — сказал я.

— Отбыл, отбыл, отправился, — порадовалась она моей понятливости. — Лётает себе да лётает, греха не боится, что твой журавель лётает.

— А когда улетел Митрофан Анисимович?

— Сегодня, пожалуй? — вылез в суфлеры встревоженный Норцов.

— Ноне, ноне! — заутешала его она. — А может, ишшо и сидит, голубь сизый. Может, ишшо самолета нету. Аль билета не достал. Да, нет, достал. У него рази такое бывает, чтоб не достал.

— Лихой Анисимыч-то ваш? — подзадоривал я ее. — Вчера и лететь даже не собирался, а вот — на тебе, нету.

— А ему долго, что ли? — ликовала она. — Он у меня прыткий, раз-два — и в дорогу. Старухе: будь здорова — и тама.

— И далеко ль он у вас летает?

— Да все ж туда же, куда и все.

— А все куда ж?

— Да в Москву, ясное дело.

— Не близкий путь, ох, не близкий.

— Да уж не близкий, — согласилась со мной баба. — И то сказать — расходы, гостинцы да гостинцы.

— Назад когда ждете?

— А когда приедет, тогда и жду.

— Адресок-то он вам хоть оставил, для писем, для телеграмм — мало ли что?

— На что адресок-то мне. Пока письмо туда-сюда иттить будет, мой-то и сам домой завернет.

Но билет на имя Суздальцева ни на один из сегодняшних рейсов в аэропорту зарегистрирован не был. Я на мгновенье застыл в полном бездумье.

— Сбегаю к экспертам, от них можно ждать новостей, — предложил Норцов.

— И от Максудова тоже можно ждать новостей, — добавил я очнувшись. — Загляни к нему по дороге. И передай справочному отделу, окошечко в коридоре, сразу же за криминалистами, вот эту заявочку, — я набросал на листке из отрывного календаря:

«Суздальцев Митрофан Анисимович. Снетков Ардальон Петрович, Арифов (биолог? востоковед?)».

Сбоку пометил, как врачи на рецепте: «Cito!» Ксаверий Аверьяныч, старичок в зелененькой гимнастерке, ведавший у нас справочными службами, закончил в свое время классическую гимназию и страсть как уважал латынь. — А заодно — карты Средней Азии достань из шкафа.

Уф! Наконец-то последняя подшивка — топографические схемы горных районов. Принялся за нее лениво: географическая моя энергия уже иссякала — и вдруг обмер: близ пограничных хребтов Памира вилась пунктирная змейка и под брюшком у нее стояло: Сусинген. Вот так Налимов! Позвонил Торосову: пускай по соответствующим каналам предупредит тамошних людей. Ну вот, а теперь пришла пора переключиться на Максудова, который в этот раз появился и вовсе без стука.

— Одна учительница нас посещала. Говорит, был на заочном отделении Арифов. Преподаватель. Биологический факультет. На общем собрании института его критиковали сильно: вейсманист-менделист-морганист. Больше всех Налимов критиковал: «Не позволим бросать тень на материалистическую науку». Потом заявление об уходе подавал.

— Кто? Налимов?

— Нет, Арифов. Факт нуждается в проверке, — педантично ответил старший лейтенант.

В руках у Норцова, влетевшего в комнату, были карточки с грифом справочного отдела. Нетерпеливо выхватив их у Норцова, я бегло отметил про себя, что о Снеткове и Суздальцеве зелененький старичок знает не больше нас. Уткнулся в третью карточку. Ага, Арифов! Под конвоем вопросительных знаков:

«Саид? Мухамеджанович? 1923 года рождения? Кандидат биологических наук с 1948 года? Лишен ученой степени в 1950 г.? Восстановлен в 1954 г.? С 1950 по 1956 в городе не проживал? С 1956 года восстанавливается на работе в пединституте? В 1963 уволен (или ушел)? С того же года — старший научный сотрудник института биологии Академии. Примечание: сведения получены по телефону от профессора, доктора биологических наук Салихджакова Батыра Алиевича (институт биологии). Нуждаются в строгой проверке». В нижней части карточки стоял адрес: улица Ивовая, дом 171, квартира 8.

Словно прочитав мои мысли, Норцов тотчас позвонил в институт биологии и повел разговор с секретаршей, плавность которого на второй же минуте внезапно нарушилась:

— Когда? Сегодня? Утром?

— Уехал? — вскочил я со своего председательского места. — Спроси, куда? Не в Москву ли?

— Куда? Не в Москву ли? — повторил в трубку Норцов. — Ну, спасибо, спасибо! Извините за беспокойство!.. Неизвестно уехал или не уехал, — сказал Норцов, обращаясь на сей раз ко мне и Максудову. — Но утром оформил отпуск.

Спешка Арифова вынуждала спешить и нас. Снова нетерпеливое ожидание у входа. Дверь отворила высокая красивая женщина с изможденным лицом. Маджид аль-Акбари уподобил бы ее тысяче лун, увы, омраченных тучами печали.

— К Саиду Мухамеджановичу? Вы опоздали. Саид Мухамеджанович уехал, и трудно сказать, когда вернется. Нет, не в Москву. Ледоруб и рюкзак. Значит, в горы, — о ледорубе и рюкзаке женщина говорила с плохо скрываемым раздражением. — Никаких подробностей сообщить не могу! Не интересовалась. «Все? — спрашивали ее подрагивающие губы. — Отстанете вы от меня, наконец?» Мы торопливо поблагодарили ее, оставили номер телефона с просьбой позвонить, если будут вести от мужа, и откланялись.

— Синяя Борода! Вот кто он такой, этот Арифов, — подытожил свои впечатления Олег.

Глава 2

1

Маленький старомодный автобус с вынесенным вперед радиатором покинул город почти на рассвете, и потому я добрался до «Хрустального ключа» сравнительно рано. Под ударами половника в руках у щекастой поварихи только-только прозвонил рельс, висевший на чинаре. И тотчас же по дорожкам, окаймленным зубчатым кирпичным пунктиром, заспешили к белому двухэтажному зданию, похрустывая щебенкой, женщины и мужчины в джинсах, техасах, халатах, пижамах, шортах и тренировочных костюмах. Когда суматоха улеглась и началась трапеза, я зашел во фланг двухэтажного здания и по скрипучей дощатой лестнице безошибочно вознесся в канцелярию.