Дева и Змей - Наталья Игнатова

— Что за чертовщина? — начиная злиться, Курт плюнул на осторожность и пошел быстрее, а потом и вовсе побежал Тропинка одна — заблудиться Элис не заблудится, но на вершину холма им лучше подняться вместе. Мало ли в какие неприятности здесь можно влипнуть?

Элис свернула с тропы, увидев поодаль заросли дикой розы. Побродила, нюхая цветы, но рвать их не стала. Будь волосы подлиннее, не удержалась бы от соблазна вплести над ухом красивый желтый цветок, а так — жалко. За колючими кустами разглядела низко на ветках дерева гнездо с птенцами. Подошла посмотреть. В птицах она совершенно не разбиралась, однако знала, что нельзя подходить к гнездам слишком близко. Поэтому, когда заметила на соседнем дереве какую-то синегрудую птаху, отошла, стараясь двигаться как можно тише.

Отошла в сторону от тропинки, ориентируясь на розовые заросли. Заросли оказались не те, но Элис, к тому моменту, когда поняла это, уже окончательно потеряла направление.

Разумеется, она ничуточки не испугалась. Потому что направлений на Змеином холме было всего два: вверх и вниз. Наверху — стена замка, идя вдоль которой обязательно выйдешь к воротам и тропинке. Внизу — и вовсе Ауфбе. А еще какое-то озеро, из которого, по словам Курта, вытекает ограждающий город ручей. Элис пошла наверх, для очистки совести покричав своего спутника. Голос Курта, если тот и отвечал, все равно потерялся где-то в стволах деревьев.

Элис шагала напрямик, любовалась цветами, обходила высокие — почти по пояс — муравейники, слушала птиц, и всадник на большом белом коне, выехавший навстречу, сначала показался ей частью пейзажа, игрой тени и света.

Когда он заговорил, Элис вздрогнула от неожиданности.

— Маленькая девочка убежала в заколдованный лес, — слова каплями густого меда упали в душу. — Разве вам не говорили, мисс Ластхоп, что в таких лесах нельзя сворачивать с тропинки?

— Вы меня напугали, — сердито ответила Элис. — Если нельзя, почему же вы сами без дорог ездите?

— А если я и есть волк, поджидающий Красную Шапочку?

— Вы что, насильник? — Элис нахмурилась. — Во-первых, я хожу на курсы самообороны, а во-вторых…

Она не договорила, потому что Невилл грустно рассмеялся, покачивая головой:

— Ну, как же так можно, мисс Ластхоп? Почему, когда я говорю о волшебстве, вы вспоминаете о варварстве? Я показываю вам хрустальные миражи, а вы толкуете о деньгах, зеркалах и проекторах. Я рассказываю о феях, вы — о суевериях. Я пугаю вас непознанным, вы меня — курсами самообороны.

— Что же непознанного в Красной Шапочке?

— Говорящий волк.

Невилл спешился и пошел ей навстречу. Конь, позвякивая сбруей, шагал за ним следом.

— Это Облако, — тонкие, унизанные перстнями пальцы погладили скакуна по розовым ноздрям. — Облако, поздоровайся с мисс Ластхоп.

Все-таки он умел удивлять. Когда конская голова опустилась в низком поклоне, Элис не выдержала и рассмеялась:

— Вы еще и дрессировщик?

— Как любой в нашей семье, — Невилл протянул ей кусочек сахара: — Хотите угостить его?

— Конечно!

Сейчас он был одет в куртку из светло-серого бархата и бархатные же брюки для верховой езды. На поясе висел длинный кинжал в ножнах, отделанных светлым металлом. Пряжка ремня изображала драконью голову с глазом-стеклышком, переливающимся как настоящий опал. Из-под черных длинных волос, заплетенных в свободную косу, поблескивали подвески жемчужных серег.

У Элис возникло дурное чувство, что где-то в кустах спрятались операторы с кинокамерами, и режиссер шепотом отдает им команды: “Мотор! Снимаем!..”

— Что же вам рассказали обо мне? — Невилл приглашающе кивнул на зеленую арку, из-под которой выехал минуту назад. — Пойдемте, прогуляемся. Этот лес слишком красив, чтобы топтаться на одном месте. Итак, Рудольф Хегель нашел новый способ заманивать туристов? Может быть, вам сказали, что он не поленился и расчистил дорогу к моему замку? А я, надо полагать, подрабатывающий где придется актер, так и не нашедший себя на сцене? Впору печально вздохнуть над своей незавидной участью.

— Если это не так, откуда вы все знаете?

— Мой ответ, мисс Ластхоп, зависит от того, что вы хотите услышать.

— Правду.

— Вашу? Или настоящую?

— Прекратите действовать мне на нервы! — Элис на ходу топнула ногой — палая листва мягко спружинила. — Неужели нельзя обойтись без загадок?

— Видите ли, в чем дело, — гнев ее не произвел особого впечатления, — все, что я показываю, вы разглядываете на свой манер. Скажите, мисс Ластхоп, чтобы поверить в фейри, вам достаточно увидеть их следы на росе? Или вам нужно услышать их музыку? А может быть, посмотреть танец в лунную ночь, факельное шествие светлячков, платья из лепестков роз и водяных струй, серебряных, когда светят звезды, золотых — под солнцем, черных во тьме? Что убедит вас?

— Танец с ними, — отрезала Элис, — и доказательства, что это феи, а не переодетые статисты.

Невилл подал ей руку, помогая перепрыгнуть через узкий ручеек, бравший начало где-то выше по склону. Вода просвечивала до самого дна, выстланного мелкой галькой, и камушки переливались, как настоящие самоцветы.

— Но это ведь обычные камни, правда? — Невилл присел на лежащее рядом бревно. Элис, помедлив, устроилась рядом. — Это обычные камни и обычное солнце. Просто блики на воде. А вот это?

Золотой перстень с большим бриллиантом…

“Стекляшка, — строго сказала себе Элис, — это стекляшка!” И сама себе не поверила…

…соскользнул с пальца, без всплеска уйдя под воду. И солнце заискрилось на гранях драгоценного камня, засверкало так, что Элис прищурилась, даже подняла руку, чтобы прикрыть глаза.

— Камень, — задумчиво произнес Невилл, — это камень, мисс Ластхоп. Самоцвет среди гальки. Кто-нибудь очень обрадуется, найдя его здесь. Обрадуется и удивится. Очень ненадолго, но поверит в чудо. Или, как вот вы, даже не взглянет: что это сверкает там, в воде, — спишет на преломление света, на то, что в ручей упал кусочек стекла. А кто-нибудь, — он отвернулся от ручья и смотрел сейчас на нее, — кто-нибудь решит, что ночью в воду нырнула звезда. Нырнула и осталась до следующей ночи. Кто из троих будет счастлив больше? Тот, кто найдет бриллиант? Тот, кто пройдет мимо? Или тот, кто поверит в звезду?

— Конечно, тот, кто найдет бриллиант, — Элис посмотрела в черные внимательные глаза. — Глядя на вас, очень хочется быть циничной.

Она сунула руку в воду, сжала перстень в кулаке. Камень оказался неожиданно колючим и, стоило вынуть его из воды, вдруг обжег кожу.

От неожиданной боли Элис встряхнула рукой, отбрасывая перстень, как отбрасывают выстреливший из костра уголек. И сверкающая белым, невозможно яркая искорка сорвалась с ладони, взлетела вверх, мелькнула в темной листве, рассыпав разноцветные блики, и исчезла где-то над кронами.