Семья волшебников. Том 2 - Александр Валентинович Рудазов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В первый день ее провожала мама. Папа остался дома — они с мамой вчера поругались из-за какой-то дурацкой бутылки, а утром еще раз поругались. Папа хотел вернуть бутылку Артуббе, а мама наотрез отказывалась.
Солнышко светило вовсю. По календарю уже осень, луна Вепря, но по правде — все еще лето. Очень теплый и хороший денек, сейчас бы пойти на речку купаться или в лесу погулять… но Астрид топает в школу. Она зло пнула камушек, подходя к уже запряженной карете.
И эта бодяга теперь надолго. Не на день и не на луну, а на пять или даже четыре года. Обычно пять, но мама сказала, что дети, которые хорошо учатся, поступают в Клеверный Ансамбль на год раньше, так что и начальную школу заканчивают на год раньше.
— Астрид, запомни несколько простых правил, — по дороге наставляла мама. — Слушайся мэтресс классную наставницу. Не обижай других детей, но и себя не позволяй обижать. И самое главное: никому не давай свои Ме. Запомни — Ме невозможно украсть или отнять, их можно только отдать добровольно.
Последнее Астрид запомнила крепко, хотя и понятия не имела, как можно отдать Ме. Они же где-то внутри нее, как кишки.
Сервелат весело цокал копытами, и постепенно настроение у Астрид улучшилось. Она смотрела из окна кареты на плывущие мимо поля, леса и озерца, на проглядывающие меж дерев старинные усадьбы, и думала, что все не так уж плохо.
Мама могла домчать их до Радужниц за несколько минут. Да и Сервелат мог. Но сегодня они ехали чинно и торжественно, потому что событие-то не каждодневное.
По дороге их догнала карета Пордалли, которая везла в школу троих детей, причем маленькую Уберту — в первый раз в первый класс, как и Астрид, Эстура — в третий, а десятилетнего Кланоса — аж в пятый, и он из-за этого аж раздувался от гордости. Всем, кто хотел слушать и кто не хотел (никто не хотел) он рассказывал, что мог уже в этом году поступить в Клеверный Ансамбль, но они с родителями посовещались и решили, что ему стоит отучиться еще один класс в начальной школе, поскольку тогда его образование будет более полным.
Тем временем Майно Дегатти вместе с попугаем Матти и енотом Ихалайненом рассчитывал семейный бюджет. После подарка для старшей дочери и совсем уж бестолковой покупки со стороны некой расточительной демоницы тот заметно просел. Дегатти неплохо подработал, остановив мор скота, но уж никак не на двести пятьдесят орбов.
Такое большое поместье требует регулярных расходов. Академическое пособие, назначенное ученым советом, достаточно щедро, но одного его на все не хватает. И даже мамины бриллианты теперь не продашь — из них выстроили свои корабли астридианцы.
— Какие мы неудачники, — произнес вслух Дегатти. — Вот я вроде уже и деньги не проигрываю, а они все равно куда-то утекают. А, Лахджа?..
Ну слушай, это демон, он полезный.
Полезный?! Чем?!
Ну я вернусь, и мы вместе с ним поговорим! Не отвлекай меня!
Дегатти угрюмо уставился на бутылку с фархерримом. Они ее все еще не распечатали. Демон колупал пальцем стекло со своей стороны и вроде что-то говорил, но сосуд ему достался повышенной непроницаемости, и никаких звуков наружу не доносилось.
Однако побеседовать все-таки можно, особенно для хозяина сосуда. Разумеется, перед тем, как выпускать демона, следует все с ним обговорить, Артубба не продает котов в мешке.
Хозяйка сосуда — Лахджа. А значит, и Майно тоже. Он положил ладонь на стекло и услышал то же самое, что и раньше:
— Выпусти меня!
Настоящие переговоры они пока не начинали. Пленный фархеррим чувствовал, что его купил сородич, и был полон оптимизма, но Дегатти не собирался выпускать его просто так.
Теперь у него уже… сколько уже демонов у него в доме? Волосню продать не удалось… хотя ее можно продать позже. И уж конечно, он не будет выпускать этого новенького просто так. Зачем он ему?
Зачем он тебе, вернее!
— Ладно, кто ты такой, как попал в бутылку и что у тебя есть? — перешел к делу волшебник.
Ответа не последовало. Лишь презрение к жалкому смертному. Это не он купил его, демон знал.
— Тебя купил мой фамиллиар, так что это все равно что я.
Демон угрюмо молчал. Несговорчивый типчик.
Ничего, заговорит, если хочет когда-нибудь покинуть бутылку. За него двести орбов плачены, так что «спасибо» не отделается.
Лахджа и Астрид вернулись довольно быстро. Бумажный Вепрь — это Доктадис, Ученый День. Да, во всех школах начинаются занятия, но именно сегодня они чисто номинальные. Уроков как таковых не было, а было только торжество, куча горланящих детей, угощение, воздушные шарики и знакомство с классной наставницей, так что Астрид вернулась домой предовольная, ошибочно полагая, что вот так теперь будет каждый день.
— Меня попросили первое время ее провожать, — сказала Лахджа, входя в кабинет и беря бутылку. — А то она демоненок, мало ли… Так, этот сказал что-нибудь?.. Послушай, парень…
— Не говори с ним, — потребовал Майно.
— Почему?!
— Ну есть у меня мыслишки, почему ты его купила, — закинул ногу на ногу Майно.
Лахджа уставилась на него, как на вонючий сорняк. Долго смотрела, ни разу не моргнув. Муж выдержал ее взгляд и холодно сказал:
— Лахджа, я все-таки не Хальтрекарок. У меня всего одна жена и другой не будет. Я с тобой навсегда связан.
— Поэтому ты так зол? — догадалась Лахджа. — Не из-за денег?
— И из-за денег. Он не стоит двести орбов! Это совершенно бесполезная покупка! Думаешь, твои братья и сестры тебе за это гостинцев пришлют?
— А кто говорил, что я это делаю ради гостинцев? Можно заключить договор. У меня будет свой агент в Паргороне. Будет присылать мне весточки.
— Это рядовой фархеррим, — забрал у нее бутылку Дегатти.
— Но он может находиться в Паргороне — а я нет, — выхватила ее назад Лахджа.
— К нам Совнар все время на чай захаживает! Он банкир, он может куда больше!
— Я не могу приказывать Совнару! Дай выпустить брата!
— Бра-а-ата?!
Драка за бутылку перешла в активную фазу. Но они просто толкались и пихались — Лахджа не метаморфировалась, а Майно не применял фамиллиарный контроль.
Если начать конфликт всерьез, то это может стать концом семейной жизни. Из любящих, хотя и временами ссорящихся супругов они действительно превратятся в волшебника и фамиллиара. Ненавидящих друг друга, но при этом
