Основания русской истории - Андрей Никитин

Важной приметой, указывающей на время, после которого в текст о первой мести Ольги были внесены эти дополнения, служат имена «Чюдина», этим же «краеведом» в ст. 6580/1072 г. отмеченного в качестве наместника Изяслава Ярославича в Вышгороде, однако в подчеркнуто отдаленном прошлом («бе бо тогда держа Вышегород Чюдинъ, а церковь Лазорь» [Ип., 172]), и «Никифора», в качестве «Микифора кыянина» фигурирующего вместе с тем же «Чюдином» в заглавии известной «Правды Ярославичей», создание которой обычно датируют 1072 г. («Правда оуставлена Роуськои земли, егда ся съвокоупилъ Изяслав, Всеволодъ, Святославъ, Коснячко, Перенегъ, Микыфоръ Кыянин,

Чюдинъ, Микула» 11).

В числе «уставлявших» данную «Правду…» назван еще один киевлянин, также знакомый «краеведу» - «Коснячко», упомянутый им в ст. 6576/1068 г. ПВЛ в качестве киевского воеводы вместе с братом Чудина, «Тукы», по-видимому, начальником дружины Изяслава [Ип., 160]. Если вслед за П.В.Голубовским,

11 Правда Русская, т. I. Тексты. М.-Л., 1940, с. 71.

38____________________

М.А.Дьяконовым и М.Н.Тихомировым 12 идентифицировать «Микулу» перечня «Правды Ярославичей» со «старейшиной городников» (т.е. городовой стражи) в Вышгороде «Николой», названном в чуде о хромом и немом «Сказания о чудесах святых страстотерпцев Христовых Романа и Давида» («и бяше чловекъ Вышегороде стареиши на огородьникомъ, зовомъ же бяше Жьданъ по мирьскоуму, а въ хрыцении Никола»13, то в «краеведе-киевлянине» можно уверенно полагать современника событий 1068-1072 гг., о которых он писал много лет спустя («бе бо тогда держа Вышеград Чюдин»), и, безусловно, после 1078 г., когда в битве «на Съжице» в числе убитых назван «Тукы, Чюдинь брат» [Ип., 191].

В этом плане особенно любопытно выглядит его утверждение, что во времена Ольги на Подоле люди «не сидели» из-за высокого стояния уровня Днепра. Представить такую ситуацию довольно трудно, однако именно этот факт был полностью подтвержден археологическими исследованиями на киевском Подоле в 70-х гг. нашего столетия, когда удалось вскрыть двенадцатиметровую толщу отложений с несколькими строительными горизонтами. Остатки деревянных срубов позволили получить надежные серии дендрологических датировок, которые показали отсутствие населения на Подоле между 913 и 972 гг. из-за высокого стояния весенних паводков 14. Каким образом человек, живший в Киеве спустя полторы сотни лет после указанных событий, пусть даже интересующийся стариной, мог столь точно отразить гидрологическую ситуацию, остается для меня загадкой, заставляя предположить, что в его руках были какие-то записи конца X в., о которых мы ничего не знаем,- единственный факт, подтверждающий существование хроник более раннего, чем ПВЛ, времени.

Следующим комментарием «краеведа» оказывается пояснение к имени деревлянского князя - «бе бо ему имя Малъ, князю деревьскому», что служит свидетельством неясности этой фигуры и его имени уже для него самого, а также принцип распределения дани с «деревлян» («две части идета Киеву, а третья Вышегороду к Ользе; бе бо Вышегородъ Ольжинъ город» [Ип., 48]), заставляя вспомнить, что «Ольжиным» (т.е. принадлежащем не Ольге, а Олегу Святославичу) Вышгород был в 10-х гг. XII в. (в мае 1115 г. Олег Святославич принимал в Вышгороде у себя

12 Тихомиров МЛ. (на обложке и титуле ошибочно - Н.Н.) Исследование о Русской Правде. М.-Л., 1941, с. 64-65.

13 Успенский сборник XII-XIII вв. М., 1971, с. 63.

14 Гупало К.Н. Подол в древнем Киеве. Киев, 1982, с. 20-28.

КРАЕВЕД-КИЕВЛЯНИН В ПВЛ____________________

39

князей и духовенство в связи с перенесением в им же выстроенный новый храм Бориса и Глеба мощей этих святых), будучи получен им в 1113 г., по-видимому, за отказ в пользу Владимира Мономаха от Киева, на который Олег имел преимущественное право по старшинству.

Такие поясняющие вставки в цельный массив повествования о мести Ольги только подчеркивают его внутреннее единство, контрастирующее архаичностью своего языка и стиля с окружающими текстами, заставляя предполагать его заимствование из какого-то самостоятельного произведения, повествовавшего об Игоре, Ольге и - возможно - Святославе. Эту оговорку я делаю потому, что всё последующее повествование о сыне Игоря и Ольги в ПВЛ (так же, как и четвертая месть Ольги) представлено творчеством «краеведа», в котором, как, например, в ст. 6455/947, являющейся продолжением его текста («и сани ея стоять въ Плесъкове и до сего дни, и по Днепру перевесища, и по Десне, и есть село Ольжичи и до сего дни»)15, отсутствуют явные фрагменты текстов заимствованных.

Рассказ о поездке Ольги в Константинополь в ст. 6463/955 г., так же как и повествование о юности Святослава в ст. 6472/964-6475/967 гг., под которые было разнесено единое повествование, не имеют ярких стилистических примет «краеведа-киевлянина», может быть, потому, что были им целиком переписаны (или написаны). Такое заключение основано на единстве стиля этих фрагментов ПВЛ, на присутствие в них свойственных ему интонаций («бе бо тогда…», «бе же имя ей наречено», «бе бо и сам…»), а равным образом и на характерный перечень идущих из Руси товаров («челядь, и воскъ, и скору» [Ип., 51]), которых ожидал от Ольги император, - перечень, вскоре повторенный Святославом киевским боярам в обоснование своего стремления на Дунай («скора и воскъ, и медь, и челядь» [Ип., 55]). Вот почему при всей соблазнительной логичности расслоения текста, предложенного А.Г. Кузьминым («мирская» основа и «клерикальные распространения») в противовес уже совсем невозможным предположениям Д.С.Лихачева о «мирских» распространениях первоначально клерикального текста 16, я склонен считать весь рассказ об Ольге

15 В плане географическом вся эта статья основана на недоразумении, обусловленном знакомством «краеведа» с географией Новгородской земли, в частности, Деревской пятины, из-за чего выражение «по мьсте» (т.е. 'по отмщении') было понято в качестве указания на реку Мету, а уже сложившаяся к началу XII в. легенда о происхождении Ольги из Плескова северного, а не Дунайского, позволила домыслить остальное.

16 Кузьмин А.Г. Начальные этапы…, с. 339-340.

40____________________

единым текстом, вышедшим из-под пера одного автора, основанном на предании, а не на переработке прототипа. При этом отдаленность описываемых событий во времени от их записи оказывается столь велика, что «краевед» представляет Святослава «вечным всадником» («бе бо и самъ хоробръ и легокъ, ходя акы пардусъ… возъ бо по себе не возяше… но подъкладь постилаше, а седло въ головахъ» [Ип., 52-53]), вопреки прямому свидетельству Льва Диакона, что «росы» вместе со Святославом не умели воевать в седле 17, будучи, как сказали бы мы теперь, мобильной «морской пехотой».

В рассказе о печенегах и воеводе Претиче ст. 6476/968 г. обычно видят контаминацию двух текстов - первого, связанного с приходом Претича, который кончается словами «и отступиша печенезе от города», и второго, начинающегося с полуфразы, прямо опровергающей свое начало: «и не бяше лзе коня напоити, на Лыбеди печенегы» [Ип., 55], почему оказывается, что «в одном варианте печенеги были прогнаны подоспевшим Святославом, в другом - это было сделано помимо Святослава воеводой Претичем. Версия, связанная со Святославом, выглядит вполне логичной, если исключить сказание о Претиче» 18. Однако историк здесь неправ, поскольку указанная выше полуфраза вне всякого сомнения находилась в начале новеллы (после слов «изънемогаху людье гладом и водою»), тогда как Святослав и не думал освобождать Киев, а только «съжалиси о бывшемъ отъ печенегъ», к чему последующий редактор для убедительности добавил: «прогнав их в поле».

Ситуация, с которой сталкивается исследователь в ст. 6477/969 г., аналогична рассказу о поездке Ольги в Константинополь. Будучи непосредственным продолжением текста о печенежской осаде Киева, рассказ о смерти и погребении Ольги, продолженный посвященным ей панегириком, соблазняет возможностью беспрепятственно отделить его от «светской» части новеллы. Тем не менее, внимательное сравнение этих двух частей повествования убеждает в их структурном и, что особенно важно, интонационном единстве, проявляющемся также и в тождестве употребляемых стилистических оборотов. Этот единый интонационный ритм, прослеживаемый на протяжении всего повествования об Ольге и Святославе (после первых трех мщений Ольги деревлянам), позволяет предположить наличие у автора, задачей которого было прославить Ольгу как провозвестницу православия на Руси и как «мать всем князьям рускым», какой-то повести, текст которой он использовал по своему усмотрению. Другое