Петька из вдовьего дома - Пётр Заломов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Петька с Витькой постоянные посетители этой «обедни». Сквозь стеклянные окна домашней чудо-церквушки видны фарфоровые попы в ризах и молящиеся прихожане, искусно вырезанные с картинок. Некоторые из них молятся на коленях, есть кладущие земной поклон, большинство же стоят в чинном благоговении или осеняют себя крестом.
Обродковская церковь строилась и украшалась годами и была во всех отношениях «настоящей церковью», что особенно поражало детвору. Маленький безобидный человек вкладывал в свое необычное увлечение всю душу, и это было, пожалуй, одним из наслаждений его убогой жизни.
Сосед Грибков на месте старого деревянного дома начал строить большой каменный, в три этажа. Все выше и выше поднимаются стены нового дома. Уже и леса возведены. Петьке здесь все интересно. Он строгает во дворе дранки для ладейки и присматривается к работе каменщиков.
Прибежала Поля, сводная сестра Витьки, позвала Анну Кирилловну. Петька заметил волнение ее, но спокойствие его этим не было нарушено:
— Петька! Иди наверх! Мать зовет! — вернулась Поля.
— Чего ей надо? — ворчит Петька, прерывая работу.
— Узнаешь вот!.. — многозначительно тянет девчонка.
Петька поднялся на крыльцо. На середине большой лестницы, ведущей во второй этаж, заметил мать с бельевой веревкой в руках. Уже одно это показалось ему подозрительным, но, не зная за собой вины, он доверчиво пошел навстречу матери. Только поравнялся с ней, как она схватила его за рубашку, с силой замахнувшись, больно ударила по спине.
— Не воруй сахар! Не воруй!
Напрасно Петька кричал: «Я не трогал! Я не трогал!» Град ударов обрушился на него. Петька уже и кричать не может и только хрипит, а мать все бьет и бьет…
— Стой, тетка! Ты пошто так бьешь? Али не родной, — вмешался старик каменщик, поразившийся жестокости наказания.
Анна Кирилловна перевела дух, выпустила руку Петьки, пожаловалась.
— У сестры моей сахар ворует!
— Ну, тогда следует! — поддержал ее старик. — Потуда его и учить, покуда поперек лавки лежит. А будет лежать вдоль лавки, тогда уж взятки гладки!
— Проси прощения! — сурово требует Анна Кирилловна.
— Я не трогал!
— Проси прощения! Опять пороть буду!
— Убей! — Петька с ненавистью смотрит на мать. Но она уже выбилась из сил, с отчаянием машет рукой:
— Убирайся с глаз долой!..
Петька, растерзанный, бежит на помойку. Как звереныш прячется в крапиву и плачет там долго-долго от горя. Он забыл уже обо всем хорошем на свете, ему вспоминаются только одни обиды.
Сердце Петьки окаменело, и в нем нет оправдания матери. Мальчик вспоминает, как другие матери часами ругаются друг с другом, разбирая ссоры детей, и он сам видел, как дело иногда доходило даже до драки. «Да что там матери! — думает Петька. — Тронь кто чужой у собаки щенка, и та горло перегрызет!»
Проходят часы, а того чувства, которое еще недавно владело Петькой и размягчало сердце, все нет и нет. Светлая, по-детски беззаветная любовь к матери, кажется, убита навсегда. «Почему она не такая, как у других? — думает Петька. — Вот даже дедушка-каменщик и тот спросил: «Али не родной?»
Петька чувствует себя осиротевшим. «Не настоящая, чужая… — плачет он от тоски по настоящей матери. — Как бы я… любил… настоящую-то».
Поздно вечером, вернувшись домой, Петька не решается взглянуть в сторону матери. Ему кажется, что она сразу поймет, что происходит в его душе. Много дней он избегает ее взгляда. Иногда ему хочется любить мать по-прежнему, но в сердце нет прежнего чувства.
Случайно Петька все-таки узнал, за что ему так досталось. Оказывается, Витька потихоньку таскал сахар из шкатулки. Александра Кирилловна заметила это, выследила и поймала сына, но тот заканючил, что воровал сахар не для себя, а для Петьки, слезно клялся: «Меня он научил!»
Петька старше брата, и потому все особенно возмущены им: учит воровать маленького. Так беззаботный Витька взвалил вину на другого и избавился от порки. Петьке же Анна Кирилловна не поверила, а может, только сделала вид, что не верит. «Ишь, чуть не убила! И сознаваться не хочет, что понапрасну!» — возмущался Петька.
Но прощать он все-таки не разучился, и его враждебное отношение к матери скоро прошло: «Хоть и не настоящая, а все-таки мать!»
На Витьку Петька тоже не сердился: «Знамо, ему порки не хотелось!»
А жизнь так хороша и так весела! Мальчишки бегают в овраги играть в войну, играют в лапту, в догонялки, в скрадину, в городки.
Часто налетают грозы с ливнями. И тогда шумно несутся вдоль улиц ручьи и маленькие реки. Петька с Витькой и другими мальчишками, закатав штаны выше колен, с наслаждением шлепают по лужам, пускают в ручьи выдолбленные из толстой коры юркие кораблики с мачтами из лучины и парусами из цветной бумаги.
Местами вода скапливается в маленькие озера, и ребята, бегая по ним, поднимают фонтаны брызг. А то мальчишки устраивают морской бой и уже нарочно окатывают друг друга теплой как парное молоко водой.
Петька, забывая про голод, восторженно радуется то грозовой туче, то оглушительным раскатам грома, то ослепительному блеску солнца, неожиданно выплывающему из-за разорванных облаков, уносящихся с бешеной быстротой в бесконечную даль.
В сумерки Петька выходит на Набережную и долго смотрит на зарницы, полыхающие за лесами Заволжья, которые сливаются где-то далеко-далеко с горизонтом. Петька думает, что это архангел Михаил[34] охотится за чертом и пускает в него огненные стрелы. Но черт недаром такой хитрый, всегда успевает увернуться, и стрелы падают на землю. Если такая стрела попадает в песок, то, остывая, она превращается в камень, похожий на палец.
Петька нередко находит такие камни на Волге после спада вешних вод. Мальчишки называют их «чертовым пальцем», но соседка Надежда Аполлоновна утверждает, что это не чертов палец, а остывшая огненная стрела. Петька всей душой сочувствует архангелу Михаилу и думает про увертливого черта: «Ах, кабы подержать его за хвост!»
Однако всего интереснее вечерами, когда начинают играть взрослые.
Собираются кузнецы, сапожники, рабочие с завода, несколько татар-старьевщиков. Они играют с таким же азартом, что и дети, а мелюзга с наслаждением следит за ходом игры:
— Вот так очкалил!
— Ничего себе!..
— Здорово треснул! Инда мяч из видов скрылся!
— Петька! Иди самовар ставить! — кричит в это время Оля.
— Опять самовар! Никогда не дадут досмотреть! — ворчит Петька. — И зачем я выучился ставить этот проклятый самовар!
Мальчишка, еле передвигая ноги, неохотно бредет домой.
После чая Петька идет спать в темный чулан, где, кроме него, спят Оля и Санька-маленький. Перед сном Оля рассказывает про аленький цветочек[35]. Эту сказку она только что прочитала. Санька скоро засыпает, но Петька — весь внимание. Уже несколько раз утомленная Оля начинала было дремать, но Петька снова и снова тормошит ее:
— Оля! А дальше! Что же дальше, Оля?
И снова Оля тихим голосом рассказывает удивительную историю, давая волю своей фантазии. Сказка становится еще интереснее, еще длиннее. И Петька слушает, затаив дыхание. Но вот сказка окончена. Оля засыпает.
Петька же еще долго ворочается. Ему очень хочется стать героем удивительной, им самим сочиненной сказки. А еще лучше совершать что-то необычайное, какой-нибудь подвиг.
ГЛАВА VIII
благодаря которой становятся известными обстоятельства знакомства Петьки со «шкилетом», Зоей Владимировной и отцом ВладимиромВ конце августа Анна Кирилловна повела Петьку в церковноприходскую школу[36]. Петька не раз проходил мимо нее по пути в лавку к Нищенкову. Теперь он приближался к двухэтажному деревянному дому с некоторой опаской. Он наслушался о школе много страшных рассказов и, войдя во двор, первым делом поискал глазами ту березу, с которой учитель срезает розги.
Увидел ветлы, тополя и вязы, но березы не было. «Наврали!» — с облегчением подумал он и уже смелее стал подниматься по лестнице во второй этаж, в класс. Но когда очутился перед настежь раскрытой дверью, страх подступил с новой силой.
У окна в классе стоял высокий худой старик. На лице и голове его, обтянутой сероватой высохшей кожей, не было никакой растительности. Тонкие губы были едва заметны. Большие светло-серые, почти белые глаза были глубоко запрятаны под бровями и производили впечатление пустых глазниц. «Шкилет прямо!» — неприязненно подумал об учителе Петька.
— Вот, Лексей Лексеич, сынка к вам привела, — говорит, кланяясь, Анна Кирилловна и подает учителю Петькину метрику.
— Как зовут? — неожиданно громким, звучным голосом спрашивает учитель.