Сказка про Ливень - Алина Андреевна Верходанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Кто здесь? — прошептала она еле слышно.
Нет ответа.
— Кто здесь? — сказала она уверенней.
Нет ответа.
— Кто здесь? — кричала она, но только эхо отразилось от высоких потолков, слишком высоких для ее спальни.
— Кто здесь?! Кто здесь?! Кто здесь?! — кричала она все громче, надрывая голос, но только эхо возвращалось к ней, жгучее, словно удары хлыста.
Она сидела на полу, обхватив колени руками — как в детстве.
— Кто здесь? — шептала она.
Здесь не было никого.
***
Алиса плакала всю ночь напролет, бросив чемоданы в коридоре, плакала взахлеб, задыхаясь в приступах истерик, свернувшись калачиком на кровати, кутаясь в плед и одеяла, плакала в подушку и телефоны подруг, пока не забылась глубоким сном без сновидений, тем, что спасает от воспоминаний, тяжелых мыслей и боли. Она спала удивительно спокойно, не ворочаясь и не вздрагивая во сне, дышала спокойно и ровно, и лицо ее было, совсем как в детстве, светлым.
Всю ночь до утра чья-то заботливая рука нежно гладила ее по волосам, тихо-тихо, совсем неслышно, едва ощутимо. Она дарила покой, словно укрыла ангельским крылом.
Алиса проснулась ближе к обеду с легким сердцем и твердым намерением жить дальше. Долго и счастливо.
***
Бросив машину на той стороне улицы, она, на ходу заворачиваясь в черный мех, моментально припорошенный пушистым снегом, во мгновение ока проскочила проезжую часть и очутилась прямо у дверей кондитерской. Было 8:40. Золотистая табличка с той стороны стекла гласила «Закрыто», а чуть ниже, как бы в оправдание: «Режим работы с 09.00 до 23.00», но официант уже открывал ей дверь.
— Доброе утро! — радостно бросила она ему, садясь за столик у окна. — Чудная погодка, не правда ли? — и звонко рассмеялась.
— Не правда, — официант усмехнулся, снова закрывая дверь на ключ.
— Как обычно?
— Что? — она уже не здесь — каждый раз одно и то же.
— Вам как обычно?
— Да, конечно.
Ее здесь нет.
Латте и побольше сахара, пожалуйста. Одна и та же гостья в одно и то же время, одно и то же «Латте и побольше сахара, пожалуйста».
Она приходит сюда каждый день провести 20 минут наедине с собой. Завтракать она себя так и не приучила, и поэтому только кофе и сливок побольше, и сахара, конечно. Это уже на кофе мало похоже — «Латте».
За окном падал снег. Она уносилась далеко-далеко. Она неслась все быстрее и быстрее и ее мысли-образы становились все более смазанными, превращаясь в большие яркие пятна света всевозможных цветов, таких, которые, казалось, ей даже не снились. Они сменяли друг друга снова и снова, пока глаза не заболели от невыносимой ряби, и снова был снег. Большой и Белый. Снег.
Она спрятала лицо в черный мех манто, словно кошка, закрывшая лапой нос. Это к холодам.
Кто-то смотрел на нее. Его взгляд был тяжелым, внимательным, она чувствовала его на себе.
Она подняла глаза — Кто-то был с той стороны стекла. Он смотрел на нее спокойно и ровно, очень пристально, словно пытался вспомнить, не знакомы ли они, и не мог найти ответа. На мгновение ей даже показалось, что она его знает, знает Кого-то, очень похожего на него — настолько настойчивым был его взгляд.
Но он опустил глаза, посмотрел на часы — нет, Они определенно не знакомы. Она падала, падала назад, в свои мысли, словно в сахарную вату, и взгляд ее стал чужим и далеким.
Напольные часы объявили девять. Она вспорхнула с места, как испуганная птица, перьями уронив на стол пару банкнот, проглотила набегу остаток еле теплого латте, махнула «Пока» официантам и вылетела в чуть только открытую дверь, столкнувшись с Кем-то на входе.
Она встретилась с Кем-то взглядом, но тут же отвела глаза, и уже через пару секунд между ними выросла стена, белая, снежная.
***
Проснулся я рано, хотя «проснулся» не совсем правильное слово, совсем не правильное, я ведь так и не уснул той ночью. Но встал я рано, сил больше не было оставаться в постели, крутиться, ворочаться, смотреть в потолок.
Бродить по квартире, как медведь-шатун я тоже не мог. Надо бы завтракать, но от кухни воротит. Везде душно, во всем тесно, а за окном снег — белый-белый, чистый. Решил прогуляться до офиса. Благо, не далеко.
Ветер был мягким, если бы еще и теплым, так вообще хорошо, но все-таки зима на носу, как-никак. Он крутил снег по земле, красиво.
Вспомнилось детство и санки, и мокрые насквозь варежки, и снежок за воротом, и было хорошо идти не спеша, не столько по улице, сколько по собственным воспоминаниям, полным солнца и запаха карамели.
Карамель?
Я стоял перед вчерашней кафешкой, прямо под вывеской «Карамель», прямо перед огромным стеклом, а за стеклом была Она. В воздухе плыл запах шоколада. Она смотрела на меня, но я знал, что ее там, конечно, нет.
Как знакомо было ее лицо! Черные волосы обрамляли тонкие правильные черты… — картинка, картина.
Я выхватил ее образ из антуража маленькой кондитерской, мысленно завязал ей глаза… Серая пустынная улица, дождь, Ливень.
Это была Она. Определенно. Только намного ближе, намного реальнее, и казалось, что она была действительно там, за стеклом, моя Ливень. Казалось, что у нее есть имя, что ее можно коснуться, что она Есть, но я знал, что Ее нет — иллюзия. Она — сплошная иллюзия.
Она подняла голову, посмотрела на меня, очень внимательно, и я засомневался: а не брежу, не заигрался ли я? Вот же она, та самая, невозможная, совершенная. Захотелось протянуть руку сквозь стекло, коснуться, удостовериться, что рука наткнется на что-то твердое, а не пройдет сквозь нее.
Я глянул на часы — кафе открывается в девять. Но она уже спрятала лицо в темный мех, и ее снова не стало, она была далеко, словно в тумане и словно это была не она.
Официант переворачивал табличку, я беспокойно переминался с ноги на ногу, но едва дверь открылась, женщина, это точно была женщина, вполне осязаемая, материальная, женщина проскользнула мимо, пахнув мне в лицо запахом дорогих духов, немного приторных — они щекотали мне нос и были абсолютно реальны, и взгляд, я поймал ее взгляд на мгновение, но запомнил его навсегда. Печальный.
***
Он смотрел
