Государыня - Александр Антонов

Однако что‑то подспудное влекло к обители, что‑то прозвучало в душе, вещая удачу. И взор не отрывался от чащобы, где затерялась дикая обитель. «А будь, что будет, но логово не миную», — решил Илья, вновь вскинулся в седло и помчался по лесной дороге. В лицо бил терпкий смоляной дух, Илья глубоко вдыхал его, и это бодрило. Лес после мощной грозы оживал и тоже вливал в Илью силу. И он поверил, что день для него будет благодатным. Версты две лесного пути Илья промчал, казалось бы, в мгновение ока. Обитель возникла за соснами неожиданно. Илья даже осадил коня. Он ещё в дороге подумал, что ломиться в логово опальников ему нельзя. Ничего он один не сумеет сделать наскоком. Нужно было всё осторожно разведать, проникнуть за стены монастыря так, чтобы не спугнуть татей, ежели они там. А уж потом встретиться с ними лицом к лицу, и чья возьмёт. Да Илья был уверен, что одолеет татей, даже если их четверо, как пояснила Анна. На поясе у него надёжный меч, которым он владел отменно. Хорошую бойцовскую выучку получил он от отца и его могучего, ловкого гридня Афанасия. Тот учил Илью бою вместе со своим сыном Карпом, ровесником молодого князя.

Осадив коня, Илья свернул от ворот в лес и, прячась за кустами, пошёл вдоль остроколья, осматривая стену. Надо было знать, нет ли ещё ворот и калиток, тайных лазов или перелазов через остроколье. Он вёл за собой коня, не рискуя оставить его без присмотра. Да и знал, что конь понадобится. Так и случилось. Почти обойдя обитель, Илья не нашёл того, что искал, и отважился проникнуть во двор через остроколье. В задней части ограды, где, по догадкам Ильи, мог быть хозяйственный двор, он подогнал Казначея к самой стене, поставил его боком к ней, встал на седло и дотянулся до заострённых конов ограды. Ещё миг, и вскинул себя наверх, там перевалился, ожёгши остриями живот, и оказался на помосте, который тянулся вдоль стены. Илья посмотрел вниз на коня, прошептал: «Стой тут, Казначеюшка, жди меня» — и, замерев, осмотрел пустырь обители. Вокруг не было ни души. Илья спрыгнул на землю, в сорную траву и крапиву, пригнувшись, побежал к строению, которое, по его мнению, было конюшней. Там могли быть первые улики, может быть, кони и тапкана Елены. Он поверил, что всё так и будет, надо только незаметно пробраться в конюшню. Но в это время из кельи, ряд которых тянулся по северной стороне обители, вышел монах. Илья упал в траву и замер. Инок был в чёрной мантии с капюшоном, скрывающим лицо, подпоясан белым поясом. Для Ильи это осталось загадкой: почему белым, а не чёрным? По походке Илья догадался, что идёт не старец, а крепкий муж. Опять загадка. Среди иноков–новгородцев в обители были лишь старцы. Многажды Илья слышал, что Арининский монастырь вымирает. Идущий был высокого роста и косая сажень в плечах. «Ишь ты, силён Божий брат, — мелькнуло у Ильи, — а поговорить надо. Ой как надо! Да ты уж подожди меня, сейчас я возникну перед тобой».

Монах подошёл к конюшне, приоткрыл один створ, боком пролез в щель и скрылся. Илья вбежал в конюшню следом, остановился у дверей, пригляделся и крикнул:

   — Эй, брат во Христе, ска… — и осёкся на полуслове: в трёх саженях от него стояла тапкана княжны Елены, спутать её с другой он не смог бы.

Монах уже был у тапканы. Он открыл дверцу и что- то доставал с сиденья. Окрик оказался для него неожиданным, и он повернулся к Илье, не прикрыв лицо. Князь увидел перед собой молодую разбойничью рожу. По–иному он не мог назвать лицо монаха. Тот зарычал и, сверкая оранжевыми глазами, двинулся на Илью, зыркая по сторонам и чего‑то высматривая.

   — Стой! — крикнул Илья. — Стой, говорю! Он схватился за меч, обнажил его. — Говори, где дочь великого князя, или быть тебе без головы!

Это был Молчун. Он зарычал ещё сильнее и, схватив берёзовый кол близ стойла, ринулся на князя. Он держал острый кол, словно копьё, и пронзил бы Илью, если бы тот не успел увернуться. Сам же попытался достать Молчуна мечом. Но Молчун оказался не менее ловким, чем Илья, и, легко избежав удара, вновь пустил в ход своё «оружие». Будь Илья менее проворен, разлетелась бы его голова на черепки, как глиняный горшок. И началась смертельная схватка. Илья понял, что тать хорошо знал, что пощады ему не будет, ежели он окажется в руках государевых людей. Его ждала жестокая и мучительная смерть. А тут можно было уповать на удачу, вырваться из лап смерти, стоило только размозжить голову дерзкому боярину. Рыча по–звериному, тать вновь взметнул кол, и князь на какое‑то мгновение дрогнул от стремительного кружения кола, от длинных выпадов. Он отбежал к воротам.

   — Именем государя остановись! — крикнул князь, выставив свой меч и увёртываясь от мелькающего кола.

Но этот крик привёл Молчуна в ещё большую ярость, и, не переставая рычать, он вновь занёс под кровлю кол и бросился на князя. Илье показалось, что это конец, что ещё мгновение и тать завалит его, как телёнка. Мелькнул образ княжны, за которую он готов был отдать жизнь. Но эта жертва была бы напрасной, и в Илье тоже вспыхнула ярость. Он влёт упал под падающий на него кол, и тот хрястнул у него между ног. А Илья был уже возле татя и, перевернувшись на спину, молнией ударил Молчуна снизу в живот и с силой крутанул меч. Разбойник, издав последний рык, рухнул рядом с Ильёй, и рука его упала князю на грудь. Отбросив её, Илья поднялся. И вовремя: в распахнутых воротах стояли два молодца. По одежде Илья не мог определить, кто они. Оба были в коричневых домотканых рубашках, в сапогах, молодые: ещё и бороды не отпустили. В руках у одного был меч, у другого — татарская сабля. Илья понял, что просто так его из конюшни не выпустят. Он крикнул:

   — Бросьте оружие! Я государев человек, князь Ромодановский, а на подходе сотня воинов. Приведите сюда княжну и вы будете помилованы. Даю слово чести!

Один из молодцов, что с мечом, был рыжий и оказался побойчее черноголового, по облику татарина, сказал жёстко:

   — Нет, князь, тому не бывать, чтобы мы сами положили головы на плаху: знаем государеву милость по Новгороду. А вот тебя мы не хотим убивать. Брось меч, подставь руки, свяжем опояской и отведём в погреб. Там посидишь день–другой, пока не уйдём. И воля к тебе придёт. Наше слово покрепче государева.

   — Так положите и вы на землю саблю и меч, и я вам поверю! — крикнул в ответ князь. — Положите и уходите подальше!

Илье тоже не хотелось их убивать. Должен же он знать, кто стоит за их спиной, кому взбрело в голову похитить дочь великого князя. Но тати не вняли совету князя. Было похоже, что от схватки с ними ему не уйти. И он не стал ждать, когда разбойники нападут, двинулся на них, примеряясь, с кем скрестить меч. Однако они тоже не дремали и налетели на него разом. Зазвенела сталь, и с первых же ударов Илья понял, что разбойники не очень искусны в рукопашном бою. Да и силёнки у них маловато, сломить можно. Но было в них много ненависти и страха за свою жизнь, потому они ломились на Илью яростно, нанося быстрые удары, стремясь ошеломить наскоком и прикончить его, пока не выдохлись. Князь сдерживал их натиск, а когда черноголовый попытался в прыжке достать Илью, он сильным ударом вышиб из рук татарина саблю, но не успел нанести разящий удар, потому как пришёл миг, чтобы уйти от меча рыжего. И тут же князь сам прыгнул и нанёс рыжему татю колющий удар сверху в ямочку на горле. Знал Илья, что этот удар редко кому удавалось отразить. Но времени для радости не было. Татарин, потерявший саблю, уже склонился к ней, дабы поднять, но не успел: Илья наотмашь ударил его по правой руке и отсек её по самое плечо. Татарин завопил, покатился по полу конюшни и застонал. Да теперь Илье не было дела до поверженных. Ему надо было найти ещё одного врага. Но он прислонился к раме стойла, в котором увидел коней Елены, и, закрыв глаза, попытался мысленно увидеть княжну Алёнушку. Ах, как она желанна и недоступна! Только в мечтах он мог побыть рядом с любимой, обнять её, приласкать, поцеловать в нежные губы. А наяву он должен быть всегда сдержанным, засупоненным, словно строевой конь, даже глазам нет вольной волюшки: не приведи Господь, перехватят злые люди любящий взгляд, изведут и её и его.

Но некогда было себя казнить–мытарить. Ещё раз глянув на поверженных татей, на того, кто был ещё жив и истекал кровью, и на отдавших дьяволу душу, прихватив с собой их оружие, Илья побежал на двор искать княжну Елену в кельях, в трапезной, в келарне, ещё невесть в каких тайных убежищах, о которых знал, что они есть, но не ведал где. А вблизи не было ни одной живой души, которая отозвалась бы на его боль, подтвердила бы, что княжна жива. «Да жива, жива! Это уж точно! — твердил Илья на бегу к кельям.

А иначе бы чего и биться татям!»

Глава пятая. ОСВОБОЖДЕНИЕ

Певун видел всё, что случилось в конюшне с Молчуном. В тот миг, когда он скрылся за воротами, Певун шёл по двору, спеша в избу игумена, где были упрятаны княжна и её служанка. Услышав рык Молчуна, он подбежал к воротам конюшни, приоткрыл один створ и заглянул внутрь. Он увидел, как бьются Молчун и незнакомец, во всю прыть побежал за сообщниками и отправил их на помощь Молчуну. Сам Асан–Дмитрий вновь поспешил к игумену. Он понял, что оставаться в монастыре опасно и есть ещё время скрыться, но знал, что для этого нужна помощь игумена Вассиана. Поможет ли он по доброй воле? Певун в этом пока сомневался и готов был побудить его силой. «А иного мне и не дано», — подумал Певун и скрылся в избе Вассиана.