Рота стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– Сэр! Сэр!

Он обернулся. Звал Роберт Ноулз, до последнего года – лейтенант в роте Шарпа, а теперь и сам уже капитан. Обращение «сэр» было просто данью привычке.

– Как вы? – Ноулз, в мундире своего нового полка, радостно улыбался.

Шарп указал на Лоуфорда, и у молодого капитана вытянулось лицо.

– Как?

– Заминированный подкоп.

– Господи! Он выживет?

– Кто знает… Мы ищем госпиталь.

– Давайте с нами. – Ноулз вел свою роту на север, через толчею, в узкую улочку. – Я видел по дороге. Монастырь. Там Кроуфорд.

– Ранен? – Шарп всегда считал Черного Боба Кроуфорда неуязвимым.

Генерал, командир дивизии легкой пехоты, был одним из самых крепких людей в армии.

Ноулз кивнул:

– Огнестрельное ранение. Очень плох. Говорят, вряд ли выживет. Вам туда.

Он указал на большое каменное строение с крестом наверху и крытой галерей, которую освещали факелы с колонн. Раненые лежали снаружи, их перевязывали товарищи; из окон верхнего этажа, где хирурги уже орудовали зубчатыми лезвиями, доносились крики.

– За мной!

Шарп растолкал столпившихся у входа и, не обращая внимания на монахиню, которая не хотела его впускать, ринулся вперед, прокладывая дорогу носилкам. На кафельном полу блестела свежая кровь, черная в свете факелов. Другая монахиня оттолкнула Шарпа и взглянула на Лоуфорда. Она увидела золотой галун на изорванном, пропитанном кровью мундире и что-то отрывисто приказала сестрам. Полковника унесли через сводчатую дверь к ужасам военно-полевой медицины.

Оставшиеся переглянулись. Никто ничего не сказал, но на всех лицах лежала печать усталости и горя. Южному Эссекскому, который многого достиг под началом Лоуфорда, предстояло измениться. Солдаты принадлежат армии, носят форму полка, но живут в батальоне, и командир батальона волен в их счастье и несчастье. Все думали об одном.

– Что теперь? – устало спросил Форрест.

– Вам надо немного поспать, сэр, – жестко ответил Лерой.

– Построение утром, сэр? – Шарп вдруг сообразил, что, пока не пришлют нового начальника, командует Форрест. – Бригад-майор отдаст распоряжения.

Форрест кивнул и махнул рукой на дверь, за которой исчез Лоуфорд:

– Я должен об этом доложить.

Ноулз взял Форреста за плечо:

– Позвольте, я провожу вас в штаб.

– Да. – Форрест заколебался.

Он заметил на рифленом кафеле отрезанную кисть и едва не подавился рвотой.

Шарп ногой затолкал руку под темный деревянный сундук.

– Идите, сэр.

Форрест, Лерой и Ноулз вышли. Шарп повернулся к лейтенанту Прайсу и сержанту Харперу:

– Отыщите роту. Проследите, чтобы всех определили на постой.

– Да, сэр. – Прайс был совершенно убит.

Шарп хлопнул его по груди:

– Оставайтесь трезвым.

Лейтенант кивнул, потом взмолился:

– Почти трезвым?

– Трезвым.

– Идемте, сэр.

Харпер увел Прайса.

Кто тут главный, сомневаться не приходилось.

Шарп смотрел на тех, кого приводили и приносили в монастырь: безглазых, безногих, окровавленных французов и британцев. Он старался не слышать криков, но это было невозможно: звук проникал повсюду, как и гарь, висевшая в ту ночь над городом.

Офицер 95-го стрелкового в слезах спустился по главной лестнице и увидел Шарпа:

– Совсем плох. – Он не знал, с кем говорит, просто видел в Шарпе еще одного стрелка.

– Кроуфорд?

– Пуля в позвоночнике. Не могут вытащить. Стоял посреди бреши, в самом пекле, и приказывал нам быстрее шевелить задницей. Вот его и подстрелили!

Офицер ушел в холодную ночь. Кроуфорд никогда не требовал от своих людей того, чего не мог сам. Разумеется, он был в гуще боя, ругался, плевался, вел своих солдат – и теперь умрет. Армия уже не будет прежней. Времена меняются.

Часы пробили десять, и Шарп понял: прошло всего три часа с тех пор, как он по снегу бежал к пролому. Всего три часа!..

Дверь, в которую унесли Лоуфорда, открылась, солдат выволок труп. Это был не полковник. Тело тащили за ноги, и оно оставляло на полу липкий кровавый след. Дверь осталась открытой; Шарп вошел, прислонился к косяку и стал смотреть в освещенное свечами жуткое помещение. Он вспомнил утреннюю и вечернюю молитву солдата: «Боже, не приведи мне попасть под нож хирурга». Лоуфорд лежал, крепко прихваченный ремнями к столу, мундир на нем был разрезан. Лицо заслоняла склоненная спина санитара. Врач в заскорузлом от крови фартуке цвета жженой охры, сопя, вонзил нож. Ноги Лоуфорда, в сапогах с тонкими шпорами, дернулись, несмотря на кожаные ремни. Врач был весь в поту. На сквозняке огоньки свечей задрожали, и он повернул забрызганное кровью лицо:

– Закройте к чертям!

Шарп закрыл дверь, оставив за ней отнятые руки и ноги и ждущих своей очереди раненых. Ему хотелось напиться. Времена меняются. Лоуфорд под ножом, Кроуфорд умирает наверху, Новый год посмеялся над их ожиданиями.

Шарп стоял в темной прихожей и вспоминал газовые фонари на лондонской Пэлл-Мэлл. Их превозносят как чудо света, но он так не считает. Газовые фонари, паровые машины и дураки с грязными очками и чистыми папками в конторах, новое поколение англичан, которые заведут по всему миру канализацию, водопроводы, бумаги и прежде всего порядок. Чистота превыше всего. Англия не желает знать про войну. Героем можно повосхищаться с недельку – разумеется, если он не оскорбляет взор своими увечьями, как нищие на столичных улицах. Люди, у которых уцелевшая половина лица покрыта кровоточащими язвами, люди с пустыми глазницами, порванными ртами, гноящимися культями умоляют подать пенни ветерану. Их гонят прочь, чтобы не омрачали безупречные шипящие огни Пэлл-Мэлл. Шарп сражался рядом с некоторыми из них, видел, как они падали на поле брани, – стране нет до этого дела. Конечно, существуют военные госпитали в Челси и Килмэнхеме, но за них платят солдаты, а не страна. Стране солдаты мешают.

Как же хочется напиться!

Госпитальные двери распахнулись. Лоуфорда несли на полотняных носилках к широкой лестнице. Капитан поспешил к санитарам:

– Как он?

– Если не схватит гангрену, сэр… – Санитар оставил фразу незаконченной. Из носа у него текло, но утереться он не мог: обе руки были заняты. Санитар шмыгнул. – Ваш друг, сэр?

– Да.

– Сегодня вы ничем ему не поможете, сэр. Приходите завтра. Мы за ним приглядим. – Он указал подбородком наверх. – Подполковники и выше на втором этаже. Чертовская роскошь. Не то что в погребе.

Шарп мог вообразить: он вдоволь повидал сырых погребов, где раненые лежат вповалку на завшивленных тюфяках, а часть «палаты» отведена под мертвецкую – там оставляют гнить безнадежных. Он пропустил санитаров и пошел прочь.

Сьюдад-Родриго пал. Великая северная крепость! Это событие войдет в историю, и грядущие поколения будут вспоминать его с гордостью. Всего за двенадцать дней Веллингтон окружил и взял штурмом город. И никто не вспомнит имена тех, кто полег при штурме, кто заставил умолкнуть огромные пушки-убийцы, спрятанные