Гридень 2. Поиск пути (СИ) - Старый Денис

Но именно сейчас — это не наша война. Пора осваивать тыл, базу, пора себя обеспечивать, заняться строительством, созидание, учением, чтобы после всех удивить. Чтобы стать сильными.

— Пошли! — скомандовал Никифор и наша сотня отправилась в путь.

Именно так — сотня! Полусотня Никифора выросла до восьми десятков и стала именоваться сотней. А я? Полусотник! И кажется, что мое назначение было связано не только с тем, что мой десяток оказался самым многочисленным, именно таким образом было объяснено назначение, а чем-то еще. Князь стал смотреть на меня несколько иным взглядом, так, как он смотрит на старшего сотника нашей дружины, Боромира.

— Эх, не некому приглядывать за тобой, Ярл ясный сокол, прохиндей этот, Спирка подевался куда-то. Как прибыл пресвитером, так все в делах своих священнических. Видимо много у дружинников грехов накопилось, что бегают исповедоваться, — бурчал я, разговаривая с соколом, который смирно сидел на перчатке на моей правой руке.

— И ничего я не прохиндей, — услышал я позади себя.

Глава 5

Василий Никитич Татищев был не прав. Этот историк описывал князя Юрия Долгорукого, как большого, высокого и очень толстого человека, не заботящегося о своем княжестве, а лишь грешил чревоугодием, да пил много. Якобы, правитель северо-востока Руси постоянно пребывал в веселии. Неправда.

Юрий Владимирович был невысокого роста. Явно не выше большинства людей этого времени. Лицо вполне славянское, телосложение нормальное. А вот руки… Они были нормальной длины, но кисти рук, действительно, были длинными [описание согласно реконструкции костяка, признанного останками Юрия Долгорукого].

Насчет того, что он не управлял княжеством — это преувеличение. Я не заметил у ростовского князя большого рвения в этом деле, но он держал ситуацию под контролем. Больше же управлением княжества занимается подросток Андрей Юрьевич, используя отцовские подсказки.

В целом, здесь, в Ростове, система государственного управления была несколько иной, чем та, что господствовала в иных княжествах Руси. Опираясь на свое боярство, Юрий Долгорукий выстраивал некий прототип абсолютной монархии. Подвластные ему князья и бояре могли советовать, но никогда не указывать князю. На своих землях они владетели, но внешняя политика, как и экономическая — прерогатива ростовского князя.

Когда мы прибыли в Ростов, нас встретили не очень приветливо. Местное боярство увидело конкурента себе и ту силу, с которой князю Юрию придется считаться. Они, бояре и мелкие князья, рискуют получать теперь меньше внимания и милости от князя Юрия. Двести тридцать восемь экипированных, большей частью, опытных воинов это очень существенный аргумент. Именно столько сейчас бойцов насчитывала наша дружина.

— А не много ль ты хочешь, князь? И землю получить желаешь, и особый наряд со мной заключить? — грозно и жестко говорил Юрий Владимирович, скорее, выговаривал Ивану Ростиславовичу.

После прибытия в Ростовско-Суздальское княжество прошел уже месяц. Договор с князем пока еще не заключен. Юрий Владимирович, судя по всему, хотел приручить нашего князя и сделать его одним из своих бояр, но не более того. При этом, пусть и формально, но наша дружина, должная превратиться в Братство — Орден, по задумке остается вне политики между князьями. Было бы неплохо получать помощь и дотации от многих князей. Вот и томил Юрий нас, но сегодня, было видно, что ситуация должна решиться.

— Пошто ты князь тягаешь сего отрока за собой? Я знаю, у тебя есть сын, и это не он, — спросил Юрий Владимирович.

— Коли гневаться не будешь на него, князь ростовский, и дозволишь сказать сему отроку, так он ответит тебе, — сказал Иван Ростиславович, явно теряя терпение.

Месяц быть неприкаянными, проедать свои деньги, не имея четких представлений о будущем — это не то, чего хотелось бы князю, как и его дружине. С такими успехами, вернее, их отсутствием, мы могли бы воевать, и возможно прибыльно, на юге Руси. В таком ключе, если Юрий продолжит, было выгодно принимать сторону Изяслава Мстиславовича и противостоять Долгорукому.

— А пусть и скажет отрок. Давно я не слыхал речей отроков, окромя разговоров сына моего Андрейки, — усмехнулся Юрий Владимирович.

Весь разговор происходил за столом, где кроме князя был его сын Андрей Юрьевич, несколько бояр, князь Иван Ростиславович, Боромир и я. Не трудно догадаться, кого посадили с самого краю.

— Юрий Владимирович. Всем ведомо то, что на Руси появился новый митрополит, — я хотел продолжить, но был перебит.

— То всем ведомо и мой епископ Ефрем отбыл поклониться митрополиту, — сказал ростовский князь.

Я сделал небольшую паузу, дожидаясь, не станет ли что говорить князь Юрий. Когда ростовский князь махнул мне рукой продолжать, я не чинясь стал говорить.

— Да, князь, так и есть. А еще митрополит Климент именно тебя советовал, что и приютишь, и поможешь, — я посмотрел на своего князя, словно прося у него прощения, так как следующая фраза, которая так и рвалась наружу, должна была прозвучать от Ивана Ростиславовича, а не от меня. — У нас ни кола, ни двора. Лето уже заканчивается. Скоро начнутся холода, а семьи дружинников еще месяц будут идти до этих мест. Придется нам обращаться в Смоленск. Ростислав Мстиславович обещал приют и земли.

— Да, кто ты такой, кабы угрозы сыпать в моем тереме? — словно зверь оскалился князь.

Присутствующие бояре встали и демонстративно положили свои правые руки на эфесы мечей. Отрадно видеть было, что и князь с Боромиром повторили движения бояр. При этом не было ни осуждающего взгляда, ни высказанных мне слов. Иван Ростиславович наверняка и сам хотел сказать, но я его опередил. Княжич Андрей в это время недоуменно смотрел то на своего отца, то на бояр и Ивана Ростиславовича, но оставался сидеть.

— Сели все! — громко, но уже не так по-звериному, с нотками просьбы, сказал Юрий Владимирович. — Я выполню наказ митрополита. Заключим мы с тобой ряд, князь Иван Ростиславович. Для того все готово. И земли отдам, кои припас для себя ранее.

Сказав это, Юрий Владимирович резко поднялся и вышел из палат, которые вроде как ему же и принадлежали. Но он вышел, а мы все остались. Я уже думал, что это какой-то очередной импульсивный поступок, но сын Юрия Владимировича, еще младше меня нынешнего, как ни в чем не бывало продолжил переговоры.

— На три лета отец мой даст вам земли в месте, где Каменка соединяется с рекой Нерль. Нынче там еще остались четыре селения чухонцев. С теми людишками как пожелаете, так и поступайте. Земли там добрые, полей будет не менее восьми сотен десятин. Есть добрый лес. Можете у него еще забрать земли, — деловым тоном, не свойственным подростку, говорил Андрей Юрьевич, который в будущем, возможно, станет «Боголюбским». — На три года вы не будете платить ни оброком, ни иными податями…

Через два часа мы вышли из княжеского терема. Хорошо, что сытые. Пира не было, но ячневую кашу с лепешками, сбитнем и какой-то птицей, может тетеревом, подали. А после дали мед и вновь лепешки, которые все стали макать в миски с медом. Скудна пища даже на княжеском столе. Скудна, но обильна, так как можно есть от пуза, если что еще принесут.

Ели почти молча. Некоторое напряжение ощущалось и за обеденным столом. На князя то и дело поглядывали бояре. Княжич Андрей так же почти не говорил, кроме того, чтобы просить, наелись ли гости. А после мы уехали.

Иван Ростиславович так спешил на свои земли, словно мы за кем гнались, или за нами была погоня. Долгое ожидание и вот… наконец земля. И пусть тут было очень много неладного, несло от самой сделки подлостью. Но, это уже какой-то уголок, своя земля, пусть и на три года.

Вот именно это ограничение и смущало более всего. Три года — это, пожалуй, самое то время, чтобы разработать землю, построить нужные строения. Если есть желание и стремление, за три года можно наладить и какое производство. А что потом? Юрий Владимирович просто заберет эти земли и скажет «большое спасибо»? При этом, и сам будет ждать благодарности в ответ?