Забудьте слово страсть - Сандра Мэй

— Какой ужас! Он же испугался, наверное?

— Не то слово. Его разбудили полицейске. Представляете — вам четыре года, вы спите в своей комнате, и вдруг лучи фонарей, дядьки чужие в форме…

— Бедный малыш…

— Он потом месяц не разговаривал, мычал и плакал. И никуда меня от себя не отпускал. У меня все руки в синяках были — так он вцеплялся. Собственно, поэтому так у меня и с работой получилось. Ни с какой няней он бы не остался.

— Да. Понимаю.

— Понимаете? Тогда и дальше должны сообразить. Только он успокоился, только мы чуть-чуть выкарабкались из этого кошмара — появляется такая вся из себя красавица-графиня в соболях и жемчугах и говорит, что заберет у меня Джонни. Кого из нас двоих это могло обрадовать? И откуда тут взяться теплым чувствам?

Шарлотта подозрительно задышала носом, чтобы не сказать — засопела. Филип неожиданно понял, что очень устал.

— Знаете что? Давайте еще по одной — и пошли спать. У меня глаза слипаются, а вам еще и вставать рано.

— Да, через три часа…

— А вы плюньте, не ходите никуда.

Шарлотта неожиданно хихикнула.

— Хороший совет, но, боюсь, совет директоров будет несколько… удивлен.

— Эх, не слушаете вы умных советов. Да они будут у вас как шелковые. Ничего, вот передохнем — я вами займусь. Мы кардинально поменяем ваш имидж.

— Филип?

— А? Что?

— А у вас кто-нибудь… остался в Штатах?

— Это вы насчет девушек? Скорее нет, чем да. Думаю, одна барышня будет с ума сходить от беспокойства, но назвать ее «моей девушкой» не позволяет врожденная честность.

— Коллега?

— Бывшая. Собственно, единственный человек, который до сих пор помнит о моем существовании и даже пытается помочь.

— Влюблена в вас?

— Естественно! Мое всесокрушающее обаяние…

— И скромность.

— И скромность, конечно, тоже, но обаяние — в большей степени. Так вот, женщины от меня без ума.

— Все?

— Поголовно.

— Тогда я буду исключением.

— Зря. Да у вас и не выйдет. Вот увидите, скоро вас начнет охватывать приятное томление при одном моем появлении…

Она все-таки засмеялась, но с кресла поднялась.

— В самом деле пора спать. Пойдемте, провожу вас.

Они шли бок о бок по темному дому, и Филипа вдруг охватило странное ощущение покоя. Дом больше не казался чужим и роскошным. И черноволосая красавица с удивительными глазами больше не вызывала опасений и неприязни. Рядом с ним шла Шарлотта, сестра Жанет…

Приятные мысли были прерваны пронзительным звуком, от которого у Филипа скрутило в тугой комок внутренности. Он ненавидел этот звук.

В темноте и тишине горько и отчаянно плакал Джонни.

5

В комнате было темно, свет почти не пробивался сквозь плотные шторы. Филип торопливо сел на кровать, прижал к себе рыдающего малыша.

— Я здесь, Маленький Джон. Что случилось, парень? Плохой сон?

— Здесь чудище! Огромное, с зубами. Оно внутри той штуки в углу!

— Это же просто шкаф. Там ничего нет, кроме твоей одежды.

— Нет, это логово чудища-а-а! Оно выпрыгнет оттуда и унесет меня-а-а!

Шарлотта включила ночник и решительно шагнула к шкафу. Джонни взвыл от ужаса и полез Филипу под футболку. Шарлотта громко и бодро заявила:

— Смотри, тут никого нет! Не надо бояться, тебе просто приснился плохой сон, потому что ты устал…

— Пусть она уйдет, Фил! Мне тут не нравится! Мне все тут не нравится. Давай поедем домой прямо сейчас!

— Жанно, перестань плакать и веди себя, как взрослый мальчик. Я же показала тебе, в шкафу никого нет.

— Фил, пусть она уйдет!

— Ти-хо! Она сейчас уйдет. Шарлотта, пожалуйста…

— Если вы будете поддерживать образ врага, он никогда не привыкнет ко мне…

— Не сейчас. Он испуган.

— Он просто капризничает.

— Даже если и так — пожалуйста, уйдите. Его испугала комната.

— Завтра переведем его в другую.

— Не думаю, что она меньше.

— Ну извините, что наш дом не похож на скворечник!

— Шарлотта!

— Я не позволю вам настраивать его против меня!

— Джонни, подождешь минуточку? Я быстро, только выгоню тетю Шарлотту…

И прежде, чем возмущенная Шарлотта успела что-то сказать, Филип торопливо отцепил от себя Джонни, подошел к разъяренной красавице и почти вынес ее в коридор. Шарлотта в бешенстве замахнулась, Филип перехватил ее руку, а потом крепко поцеловал в губы.

Она забилась в его руках, но уже через мгновение ответила, яростно и страстно, а еще через миг он выпустил ее из объятий и торопливо отшатнулся.

— Все, брек! Завтра повесите меня на крепостной стене. Сейчас — спать.

И закрыл за собой дверь, мерзавец!

Шарлотта задыхалась. Губы горели от поцелуя Филипа. Тело сотрясала дрожь. Ноги были слабыми, ватными, коленки дожали. Она отступила назад, вцепилась во что-то холодное и металлическое. Черт бы подрал рыцарские доспехи, черт бы подрал рыцарей, мужчин в целом и Филипа Марча в частности!

Шарлотта Артуа, холодная и сильная женщина, непоколебимая бизнес-леди, Стальная Лоза, Снежная королева, не могла справиться со своими вставшими на дыбы чувствами и эмоциями. Ее собственное тело изменило ей впервые в жизни, гормоны устроили пляску святого Витта, и полотняная рубаха царапала напряженные соски не хуже наждака.

Она кинулась к себе в комнату, упала на постель, укусила подушку — и провалилась в черный, бездонный сон.

Филип и Джонни проспали почти до полудня. Мальчик проснулся в плохом настроении, но роскошная розовая ванна слегка развеселила его. Филип ограничился контрастным душем. Чистая футболка и черные джинсы приятно холодили тело. Джонни изъявил желание понаблюдать, как Фил бреется, и ему тоже была выдана бритва — разумеется, без лезвий. Сосредоточенно намылив мордашку, малыш принялся повторять действия своего дядюшки, и Филип едва мог удержаться от смеха, глядя на сурового и немногословного мужчину четырех с половиной лет.

Потом они отправились на разведку. Дом при свете дня потрясал воображение. Вазы, в которых Джонни мог без труда спрятаться, рыцарские доспехи, картины и гобелены, роскошная мебель, витрины с дорогими безделушками… в конце экскурсии они не смогли отказать себе в удовольствии скатиться по широким мраморным перилам — и угодили прямо в объятия невозмутимого и величественного дворецкого в черном сюртуке.

Джонни оробел и спрятался за Филипа, но дворецкий величаво поклонился и густым басом произнес на прекрасном английском:

— Добрый день, молодой хозяин, добро пожаловать домой. Меня зовут Биггинс, мистер Реджинальд Биггинс. Я дворецкий. Все, что вам понадобится…

— А вы французский или английский?

Филип усмехнулся и потрепал Джонни по голове.

— Малыш, лучшие дворецкие родятся только в Британии. А твоя тетя Шарлотта берет от жизни только лучшее. Я прав, мистер Биггинс?

— Абсолютно, мистер Марч. Завтрак ждет вас. Прошу за мной, в столовую.

В столовой вполне можно было устраивать банкеты человек на сто. Громадный дубовый стол был накрыт белоснежной скатертью, китайский фарфор просвечивал розовым, сияло столовое серебро. Ковру на полу было не меньше сотни лет. Интересно, что будет, если Джонни прольет на него молоко? При виде непривычных рогаликов и ветчины Джонни наморщил нос.

— А я хочу хлопья. Я не хочу булки. Булки глупые.

Биггинс покашлял у него за спиной.

— Если позволите, мистер Джон… Внутри этих булочек горячий шоколад. Кстати, они называются круассаны.

Джонни с подозрением, но все-таки взял один рогалик. Через мгновение вся его мордашка уже была в шоколаде. Филип хмыкнул и налил себе кофе. В этот момент распахнулась дверь и в столовую стремительно вошла прекрасная и грозная Шарлотта Артуа. Безупречный макияж ПОЧТИ скрыл следы бурной ночи, элегантный кремовый костюм сидел на роскошной фигуре идеально, волосы были собраны в строгий пучок, и лишь один непокорный локон подпрыгивал возле щеки.

Филипа она взглядом не удостоила, а Джонни улыбнулась вполне мило.

— С добрым утром, хоть оно и затянулось. Пока ты спал, я приготовила тебе сюрприз. Шкаф из твоей комнаты уберут, а вместо огромной кровати у тебя будет твоя собственная, в виде гоночной машины. Продавщица сказала, мальчикам нравятся такие вещи…

Джонни почти с головой залез в чашку с какао и сердито прогудел оттуда:

— Мне нравится моя кроватка у нас дома. И куросаны свои сама ешь. Ничуточки и не вкусно…

Филип протестующе вскинул руку.

— Вождь, ты не прав. Даже враг на тропе войны заслуживает уважения, а воевать со скво мы не будем ни в каком случае. Это — позор для воина. Хуг! Я сказал.

— Я слышал тебя, Крепкая Рука. Скво мне не враг, но я не хочу никаких подарков, я хочу домой.

Шарлотта ошеломленно переводила взгляд с мальчика на мужчину и обратно. Оба выглядели совершенно невозмутимыми.