Книга нераскрытых дел - Симона Сент-Джеймс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он посмотрел на нее с удивлением и отвращением, словно на животное в зоопарке, мочащееся на пол. Гнев и ругань. Надо сдерживаться.
Но гнев уже вырвался на волю, а раскаяния Бет не чувствовала.
Детектив Блэк прочистил горло и продолжил допрос:
– Мистер Армстронг и мистер Верхувер были убиты пулями двадцать второго калибра. Я понимаю, вы смущены, потому что обычно мы не спрашиваем юных леди о таких вещах. В обычных обстоятельствах вы были бы последней в списке подозреваемых.
Бет сидела неподвижно, ожидая продолжения. В наступившей тишине слышалось только гудение магнитофона.
– Ваш отец погиб в 1973 году. Застрелен на кухне ворвавшимся в дом преступником, когда был дома один. Из оружия двадцать второго калибра. Мы собираемся сравнить результаты баллистической экспертизы тех пуль и этих.
Этого не может быть.
И тем не менее.
– Может, вы хотите что-нибудь сообщить нам? – сказал детектив Блэк.
– Мне нечего вам сообщить, – ответила она.
Возможно, это ложь. В глубине души ей хотелось рассказать ему, на что похожа ее жизнь. Что алкоголь прогоняет призраков – не всегда, но почти. Что иногда ею овладевает страх, а иногда ярость. Что иногда она не понимает, что реально, а что нет.
Но Бет не будет ничего говорить. Ни о смерти отца. Ни о чем другом. Некоторые вещи лучше похоронить в глубинах памяти.
Некоторые вещи следует там похоронить.
– Вы знали Томаса Армстронга? – повторил вопрос Вашингтон.
– Нет, – ответила она, с трудом шевеля непослушными губами.
– Вы знали Пола Верхувера?
– Нет.
– Вы видели кого-то из них?
– Нет.
– Записки – ваших рук дело?
– Нет. – Теперь злость иссякла, и Бет чувствовала себя опустошенной. Ей нужно выпить. Она встала. – Я больше не намерена отвечать на ваши вопросы. Я ухожу.
Детективы позволили ей уйти – Вашингтон с раздражением, Блэк покорно. Она чувствовала на себе взгляды копов, пока шла через полицейский участок. Разговоры снова смолкли. Кто-то тихо присвистнул. Бет была уже у самых дверей, когда один из них сказал:
– Ты вернешься, дорогуша. В следующий раз будет хуже.
Она вышла наружу и остановилась на ступеньках, вдыхая запах океана. Душевное равновесие восстанавливалось: больше не нужно сидеть в душной комнате и смотреть на этих двух мужчин.
Все только начинается.
Может, она этого не переживет.
Может, она это заслужила.
Она направилась к машине, чтобы ехать домой.
Глава 9
Сентябрь 2017
ШЕЙ
20 октября 1977 года, на следующий день после убийства Пола Верхувера, Бет сфотографировали дважды. Она выходила из полицейского участка в Клэр-Лейке после допроса. Копы ее еще не арестовали – это произойдет позже, когда полиция будет уверена, что сможет доказать обвинение в суде.
На Бет была темно-зеленая блузка, завязанная узлом на поясе, и джинсы с высокой талией; волосы стянуты в хвост, в ушах золотые кольца. Она шла одна. Обернулась на камеру: глаза прищурены, радужка прикрыта веками, зрачки угольно-черные. Красивая, чувственная, безжалостная. Убийца.
В тот день Бет не арестовали, но, когда фотография появилась в «Клэр-Лейк дейли», город все решил. Эта женщина – эта равнодушная, бесчувственная женщина – виновна. Всюду, где бы ни появлялась Бет в те несколько дней между убийствами и арестом, ее фотографировали.
Именно тот первый снимок я положила перед собой в субботу утром, пока пила кофе и просматривала материалы, собранные для статьи о деле Леди Киллер. Я снова посмотрела на лицо Бет, мысленно сравнивая его с лицом женщины, с которой разговаривала в парке. Несомненно, на фото Бет Грир не выглядит невинной жертвой. В ней чувствуется жесткость, которая людям казалась неподобающей для двадцатитрехлетней девушки; эта жесткость сохранилась и сегодня. Женщина, с которой я познакомилась в парке, не смутилась и даже не разозлилась, обнаружив за собой слежку. Она просто поменялась со мной ролями и заставила меня отвечать на вопросы.
Я видел много социопатов, сказал Майкл. Те из них, кто поумнее, – непревзойденные лжецы.
Насколько мне было известно, Бет Грир никогда не ставили диагноз «социопатия». Она вообще ни разу не была на приеме у психиатра.
Социопаты искусно лгут потому, что лишены подлинных человеческих эмоций. Они их имитируют – вынужденно, поскольку сами их не испытывают. Гнев, печаль, страх, сострадание – исследователи доказали, что социопат ничего этого не чувствует.
Когда Рэнсома Уэллса, адвоката Бет, спросили об этом во время интервью в 1989 году, он ответил:
– Я узнаю́ чистое зло, едва вижу его.
Открыв браузер, я включила видеозапись, как Бет выходит из машины под дождем. В сотый раз репортер в клетчатых брюках и широком плаще бросается к ней с микрофоном в руке. В сотый раз Бет сует руки в карманы плаща и поворачивается к нему.
Я просто девушка, которая не лезет в чужие дела, в сотый раз говорит она.
Может, она просто устала?
А может, сдерживает улыбку?
Оторвавшись от своих утренних занятий, я выглянула в окно и увидела на парковке незнакомого мужчину; он сидел в машине и читал. Погода была неустойчивой – лето отступало, сменяясь осенней прохладой, и облака мчались по небу, то и дело закрывая солнце, и свет словно мигал. Мужчина сидел в черном джипе на маленькой стоянке, ближайшей к моему дому. Лицо закрывал козырьком бейсболки, двигатель машины был заглушен. Мужчина читал книгу.
Я не собиралась лезть в чужие дела, но меня донимал вопрос: кто читает книгу в припаркованной машине? Родители, которые ждут детей возле школы. Больше мне в голову ничего не приходило. Если он хотел провести время за чтением, то в двадцати футах от него была лужайка со скамейкой. Я подождала минуту, две, пять, но мужчина не уезжал.
Господи, Шей. В голове у меня раздался голос Эстер. Ты только что сама себе ответила. Он кого-то ждет. Сейчас субботнее утро, у людей своя жизнь. Займись собственными делами.
Я понимала, что она права. Но внутренним взором по-прежнему видела машину, которая остановилась рядом со мной, когда я шла из школы между поскрипывавшими под тяжестью снега деревьями. Стекло опустилось, и я услышала голос: «Эй, привет, ты не замерзла?» И вспомнила наставления матери: «Со взрослыми, Шей, надо быть вежливой».
Это была неправда – худшая, какую я только слышала, – будто детям следует всегда быть вежливыми со взрослыми. Она преследует
