Пир попрошаек - Дэниел Худ

Эдил приостановился и таинственным шепотом сообщил:

— Я вот что думаю, Ренфорд, вся эта история — сплошная загадка! В доме были только свои, запоры нетронуты, а сокровище все же пропало.

— Да-да, конечно, — пробормотал Лайам. Его уже терзали сомнения. Он лихорадочно размышлял, как поступить. Момент был пиковый, и следовало понять — нырять ли ему прямо сейчас в набитый головоломками омут или, пока не поздно, бежать без оглядки? Госпоже Присциан еще ничего не обещано, а Кессиас — добрый малый, он внутренне покорежится, но смолчит.

«Скорей бы уж все началось!» — воскликнул мысленно Лайам и решительно взбежал по ступеням. Эдил, удивленно крякнув, последовал за приятелем.

Стучаться пришлось на удивление долго, а угрюмый слуга совсем не обрадовался гостям.

— Леди сейчас в солярии, — пробурчал он, впуская их в дом. — Не соблаговолят ли господа подождать?

Пришлось соблаговолить, ибо выбора им не оставили. Слуга повернулся и тут же ушел.

Лайам в очередной раз поразился той легкости, с какой южане обращаются с титулами. Госпожа Присциан вовсе не являлась дворянкой. В Мидланде, на родине Лайама, никому бы и в голову не пришло назвать леди женщину неблагородного происхождения — это сочли бы вопиющим нарушением этикета. «Однако там у нас нет и таких богатых торговцев, — подумал он. — Только владетельные вельможи, рыцари, мелкие помещики да селяне. А селянку никто не подумает называть леди и здесь».

Под стать его настроению, убранство дома, доступное взору, было несколько мрачноватым. Стены, обшитые дубом, полы, покрытые красным лаком, массивная мебель, драпировка темных тонов — все это заставляло спутников чувствовать себя слегка неуютно, и они оба молчали. Вскоре вернулся слуга, теперь он был не только угрюм, но и словно напуган.

— Леди просит господ войти.

— Скорее веди их сюда, Геллус, — раздался далекий, но звонкий голос. — Гостей у порога не держат, сколько раз можно тебе повторять!

Лайам улыбнулся и пошел на голос — к солярию, расположенному в дальнем конце коридора. Просторное, выдержанное в светлых тонах помещение, выходящее застекленной стеной в небольшой сад, резко контрастировало с полумглой, царившей в прихожей. Оно было просто пронизано светом — даже в этот не самый погожий зимний денек. За садом простиралось море, переходящее в небо, затянутое кое-где облаками. Две женщины, сидевшие в легких плетеных креслах, встали и поклонились гостям. Лайам учтиво поклонился в ответ и обратил взгляд к старшей из них.

Она была ничем не примечательна внешне. Среднего роста, с довольно моложавым лицом, на котором начинали появляться морщинки, седые волосы зачесаны назад и уложены в узел. Дымчато-серое платье простого покроя также не вносило никакой нотки оригинальности в этот портрет. Но почему-то компаньонка вдовы — молоденькая и весьма хорошенькая особа — казалась фигурой второго плана рядом с сухонькой и мало чем примечательной госпожой Присциан. Может быть, в том был повинен острый и проницательный взгляд пожилой дамы, а возможно, такое впечатление создавала ее абсолютная неподвижность в комнате, полной движения. Море вдали непрестанно и тяжело колыхалось, поблескивая на солнце, голые ветви деревьев сада качались, блики и тени играли на стенах, а хорошенькая особа постоянно промокала платочком глаза. Но пожилая дама стояла неколебимо, как камень, и ее дымчато-серое платье лишь усиливало этот эффект.

— Вы пришли раньше, чем я ожидала, — обратилась она к Лайаму. — Наверно, прослышали о моих неприятностях?

— Да, эдил Кессиас мне кое-что рассказал.

— Что ж. Дуэсса, не могла бы ты нас ненадолго оставить?

Молоденькая особа покорно повиновалась и двинулась к двери, прижимая платочек к губам. Лицо ее было необычайно бледным, веки припухли, а глаза покраснели от слез. Судя по всему, она переживала потерю гораздо острее, чем тетушка.

Заплаканная племянница удалилась. Госпожа Присциан жестом предложила мужчинам присесть и села сама.

— Полагаю, эдил Кессиас сообщил вам также, что меня весьма живо интересует ваше мнение об этой истории, — заговорила она, едва гости устроились поудобнее. — Знаете ли, он отрекомендовал вас как человека, для которого не существует загадок.

Лайам улыбнулся и развел руками. Ему нравились прямота и откровенность госпожи Присциан. Он оценил также и то, что она предоставила ему выбор. Лайам мог теперь либо просто высказать свое мнение, повторив то, что он уже говорил в караулке эдилу, либо предложить ей свои услуги и уже вплотную взяться за дело.

— Для начала позвольте заметить, что Кессиас слишком уж превозносит мои способности, которые на деле довольно скромны. — Эдил громко фыркнул, а госпожа Присциан сдержанно кивнула, принимая эти слова к сведению, но не вынося им какой-то оценки. — И я вовсе не уверен, что мое мнение, как и моя посильная помощь, в конечном итоге окажутся вам полезны.

— Ха! — звучно выразил свое возмущение эдил.

— Тише, вы не в казарме! — повелела госпожа Присциан, по-прежнему уделяя внимание только Лайаму. А тот лишь сейчас заметил, что непроизвольно сменил позу и сидит на самом краешке кресла, неловко выпрямив спину и зажав ладони между коленями. Он чувствовал себя так, словно сдавал экзамен самому строгому из профессоров торквейского университета.

— Однако дело ваше кажется мне интересным, и я сделаю все от меня зависящее, чтобы довести его до какого-то результата. Хотя насколько он будет приемлем, сейчас трудно сказать.

Кессиас поерзал в своем креслице, ухватился ручищами за подлокотники и покачал головой, но выражать свои чувства вслух поостерегся.

— Одно только меня смущает… — продолжал Лайам, тщательно выбирая слова, чтобы со всей осторожностью подойти к весьма заботящему его вопросу. — Я опасаюсь, что мое участие в расследовании столь деликатного происшествия может как-нибудь повредить нашему деловому партнерству. Видите ли… Во время следствия, как правило, приходится проявлять интерес ко многим вещам и забредать на такие задворки, куда иной человек предпочел бы никого не пускать… Вы понимаете, что я имею в виду?

Лайам покраснел, стесняясь собственного косноязычия, однако лучше объяснить он не мог, а прибегать к примерам из личного опыта посчитал неуместным. Хотя ему было о чем рассказать. Разыскивая убийцу Тарквина, Лайам сдружился с одной симпатичной семейной парой, но в ходе поиска узнал об интимной жизни этих людей так много, что дружба с ними сделалась невозможной. И ему совсем не хотелось подвергать подобному риску свои отношения с госпожой Присциан.