Пир попрошаек - Дэниел Худ

Дэниел Худ

«Пир попрошаек»

1

Лайам проснулся в прекраснейшем настроении. Он спал на диванчике — в библиотеке — и, открыв глаза, по несколько приглушенному свету, идущему сверху, понял, что стекла потолочного купола завалены снегом. Снег, выпадавший в начале череды празднеств, известных южанам как пиры побирушек, сулил удачу. Правда, так считали на родине Лайама — в Мидланде. Впрочем, там и праздники эти назывались иначе — гулянками дуралеев. А для местных жителей — обитателей южного портового городка — никакой снег, возможно, ничего и не означал.

Лайам сонно улыбнулся, перевернулся на спину, сладко потянулся и принялся рассматривать купол. За ночь стекла его и впрямь покрыла пороша, и неба не было видно. Но солнечный свет все равно пробивался сквозь этот покров — и довольная улыбка на лице пробуждающегося сделалась еще шире.

«Доброе утро, мастер. Грантайре уже проснулась».

Эти две сторонние мысли влетели в его приятные размышления, словно пара булыжников в кучу пуха и перьев. Лайам, привстав на локтях, ошалело взглянул в сторону двери. Дракончик, замерший там, размером не превосходил небольшую собаку. Однако умением портить с утра настроение людям он явно превосходил многих домашних животных, а имя вчерашней незваной гостьи и вовсе повергло Лайама в тоску.

— Н-да… доброе… привет, Фануил, — промямлил Лайам, нарушая свое обещание не говорить без надобности с дракончиком вслух, но, прежде чем уродец успел возмутиться, сформировал в мозгу новую фразу и вытолкнул ее за пределы сознания. «Чем она занята?» «Гуляет по берегу». «Далеко?»

«Не так чтобы очень», — ответствовал Фануил, усаживаясь на задние лапы. Он деловито расправил кожистые крылья и вновь аккуратно сложил их.

«А нас она может услышать?» «Мы ведь не разговариваем». «Ты знаешь, что я имею в виду!» — обозлился Лайам. Временами твердолобость уродца очень его раздражала.

«Я уже говорил, мастер, что наши мысленные беседы недоступны другим, — невозмутимо отозвался дракончик. — Она, конечно, понимает, что мы общаемся, однако прочесть наши мысли ей не под силу».

С тягостным вздохом, переходящим в стон, Лайам вновь повалился на ложе и, натянув до бровей одеяло, принялся размышлять.

Эта особа постучалась к нему довольно поздненько. Поначалу, увидев ее сквозь стеклянную стену прихожей, он решил было, что это какая-нибудь знатная путница, заблудившаяся в дороге и растерявшая всех своих слуг. Нечего удивляться, что внимание бедняжки, попавшей в беду, привлекли яркие окна дома, одиноко стоящего на морском берегу. Еще он заметил, что путница весьма миловидна, несмотря на багровые от холода щеки и изрядно растрепанную прическу.

Образ милого и трогательного в своей беспомощности существа улетучился очень быстро. Поздняя гостья бесцеремонно ввалилась в гостиную и, передернувшись всем телом, бросила на пол тяжелую дорожную сумку.

— О боги, ну там и холодина! — заявила она, затем расстегнула пряжку отороченного мехом плаща. Плащ упал, и путница осталась в одном легком платье — достаточно скромном, если говорить о его покрое, и недостаточно скромном, если говорить о длине. Ножки незнакомки, во всяком случае, оно ничуть не скрывало, однако гостья вовсе тем не смущалась. — Но в доме Танаквиля в любую погоду — жара. Тут уж не прогадаешь…

Незнакомка прошла в глубь гостиной, потирая шею руками и принюхиваясь, словно эта жара имела какой-то особенный запах.

— Или мне стоило сказать — в вашем доме? Вы ведь Лайам Ренфорд? Так?

— Да, — только и смог выдавить из себя Лайам. Он был шокирован самоуверенными манерами гостьи. Тарквин Танаквиль — так действительно звали покойного мага, завещавшего ему этот дом. И тут действительно всегда было тепло, ибо магия старика продолжала работать.

— Мое имя Грантайре. Мы с Тарквином были друзьями. Он предупредил, что я обнаружу здесь вас.

— Вы виделись с ним?! — удивился Лайам, не понимая, впрочем, что его так удивляет. Он ведь знал, что покойный Тарквин имеет возможность посещать этот мир, он сам виделся со стариком — уже после его кончины.

Плащ внезапно зашевелился, и Лайам вздрогнул от неожиданности. Из складок ткани высунул голову взъерошенный серый кот, он устремил укоризненный взгляд на хозяйку.

— А, вот и ты, — произнесла гостья капризно. — Только не вздумай проситься на ручки, иначе тут же вылетишь за порог! — Она наморщила лоб, будто что-то припомнив, и, повернувшись к Лайаму, спросила: — А где Фануил?

Ситуация усложнялась так быстро, что Лайам растерялся. Однако дракончик, появившийся в комнате, вовсе не выказал удивления. Он протрусил прямиком к Грантайре и призывно вытянул шею, приглашая гостью ее почесать.

«Ты ее знаешь? — безмолвно спросил Лайам. И вовсе не потому, что решил соблюдать осторожность. Просто способность излагать свои мысли вслух к нему еще не вернулась. — Она действительно та, за кого себя выдает?»

«Конечно», — ответствовал Фануил и, повернув голову, подставил пришелице другую сторону шеи.

Лайам несколько успокоился и, когда гостья зевнула и с недвусмысленным вопросом в глазах уставилась на него, жестом пригласил ее проследовать к спальне, которая пустовала с тех самых пор, как в ней был обнаружен мертвый Тарквин. Сам Лайам там спать не хотел, но содержал и эту комнату, и постель в полном порядке, возможно, из уважения к памяти старика.

— Я устала с дороги. Поговорим утром, — вот все, что сказала гостья, прежде чем закрыть за собой дверь. Это «поговорим» прозвучало, словно приказ.

Утро наступило, но никаких новостей пока что не принесло.

Лайам испустил еще один стон, сел в постели, спустил ноги на пол и протер глаза.

«Не хочет ли мастер кофе?»

— Хочет, — буркнул Лайам. Усилием воли он заставил себя встать и побрел на кухню. Подойдя к аккуратной, покрытой изразцами печи, он сосредоточился и мысленно отдал приказ, после чего ему лишь осталось открыть дверцу духовки и достать оттуда две чашки, над которыми завивался парок. Лайам перенес чашки на стол.

Фануил легко вспрыгнул на лакированную поверхность стола и склонился над посудиной, распространяющей восхитительный запах. Дракончик не пил кофе, но очень любил вдыхать его аромат.

Лайам несколько раз прихлебнул из своей чашки. Горячий крепкий напиток согрел его изнутри и разогнал сон.

— Значит, ты так-таки почти ничего не знаешь о нашей гостье? — спросил он. На застольные собеседования запрет говорить вслух не распространялся. Лайаму такой диалог помогал упорядочить мысли.