Немеренные версты (записки комдива) - Владимир Джанджгава

Поначалу дорога выглядела пустынной. К счастью, дожди накануне прекратились и за сутки грунт хорошо подсох. Это и помогло. Проскочили.

Подъехали к Синюхе. Добротный мост через нее оказался разрушенным. Речка Синюха — тихая и неглубокая. Где-то непременно должен быть подходящий для проезда брод. Обнаружили его километрах в пяти от бывшего моста.

Сверившись с картой, приказал шоферу ехать на северо-восток, туда, где должны были стоять тылы. Но не проехали и километра, как до нашего слуха донеслось эхо артиллерийских взрывов. Артиллерия била уже восточнее того места, где стояли тылы. Там же находился и медсанбат, забитый ранеными. Успел ли он эвакуироваться? Ушел ли обоз с боеприпасами? Ведь в нем было до трехсот автомашин.

Наконец стали попадаться бойцы и командиры из нашей дивизии, которые вырвались из полуокружения. С трудом удалось узнать, что тылы дивизии успели эвакуироваться и что не только Пятихатки, но и Подыма уже заняты немцами.

Километрах в тридцати от станции Ново-Украинка разыскал своих. Посеревший от усталости старший лейтенант П. А. Бугаенко вкратце рассказал, каких усилий стоило ему вместе с подполковником В. С. Самуйловым, инструктором политотдела А. К. Резяпкиным и заместителем начальника Особого отдела А. П. Фляжниковым вывести тылы дивизии.

Командование фронта не раз пыталось оказать помощь частям, сражавшимся в окружении. По личному указанию Маршала Советского Союза С. М. Буденного для доставки боеприпасов и продовольствия была выделена группа транспортных самолетов По-2. Работу ее корректировал старший лейтенант Бугаенко.

— Несколько раз мы вылетали в район окружения, — рассказывал Бугаенко, — но так как бои уже велись небольшими группами, многое из того, что сбрасывали, доставалось противнику.

Тогда было решено снарядить автомашины с боеприпасами, горючим и продовольствием, хотя надежда прорваться в район боев была незначительной.

Возглавил эту колонну энергичный молодой офицер воентехник Алексеев. Он повел колонну из двадцати восьми машин. Но к передовой прорвалось лишь восемь. Четыре были подбиты вражеской артиллерией, а шестнадцать вернулись назад.

В дивизиях еще не знали, что Ставка Верховного Главнокомандования, учитывая тяжелую обстановку, сложившуюся на Южном фронте, приняла решение о создании новой оборонительной линии от Херсона и Каховки через Кривой Рог, Кременчуг и далее на север по Днепру, включая район Киева. За эту линию отводились измотанные непрерывными боями, вырвавшиеся из окружения и полуокружения войска. Туда же предстояло отвести и тылы 16-й танковой дивизии.

По дорогам нескончаемым потоком тянулись войска и беженцы. В воздухе все время кружили вражеские самолеты-разведчики. Бомбардировщики безнаказанно, не встречая никакого сопротивления, сбрасывали бомбы на дороги, с бреющего полета расстреливали людей из крупнокалиберных пулеметов.

Тылы 16-й танковой дивизии двигались на восток, по-прежнему не имея ясного представления, где остановиться. Снова пошли дожди, грунтовая дорога раскисла. Машины буксовали, выходили из строя. Упершись плечами в борта машин, тыловики на руках вытаскивали их из грязи. А враг наступал по пятам.

Минуя Александрию, Кривой Рог, тыловые подразделения выбрались на Днепропетровское шоссе. На подступах к Днепропетровску готовился новый рубеж обороны. Работали тысячи женщин, стариков, школьников. Они отрывали окопы и противотанковые рвы.

В штабе обороны города подполковник В. С. Самуйлов получил приказ отвести колонну автомашин за Днепр в район Павлограда. К утру 10 августа тылы 16-й танковой дивизии сосредоточились в небольшом лесу у села Булаховки Павлоградского района.

Память и долг

Группами и в одиночку выходили бойцы и командиры 16-й танковой дивизии из окружения. Тщетно пытались мы узнать о судьбе комдива, военкома, штаба и особенно о боевом Знамени дивизии. Долго не теряли надежды, что дивизионное Знамя будет спасено и 16-я танковая как воинское формирование сохранится. Но шли дни, а Знамя не поступало.

По рассказам вырвавшихся из окружения бойцов и командиров можно было более или менее точно представить судьбу полков дивизии, оставшихся на рубежах в Лигедзино. Свой боевой долг воины выполнили до конца. Они сражались до последнего снаряда, до тех пор, пока в танках окончательно не опустели баки с горючим. Многие продолжали драться с врагом и после того, уничтожали гитлеровцев из винтовок и пистолетов.

Тяжелая участь плена постигла заместителя начальника политотдела дивизии старшего батальонного комиссара М. Д. Васильева. Чудом ему удалось выжить.

«Пленных согнали в глубокий котлован между Уманским кирпичным заводом и птицефермой, — поведал после Михаил Дмитриевич. — В течение нескольких дней держали там под палящими лучами солнца, не давая ни пищи, ни воды. Многие умерли от истощения и жажды, многих гитлеровцы расстреляли, а оставшихся в живых отправили потом под усиленным конвоем в лагерь».

И все же некоторым удалось бежать, перейти линию фронта. Они-то и поведали о судьбе полков. Но о судьбе штаба дивизии, ее командира и комиссара, дивизионного Знамени никто никаких подробностей не знал. Говорили так: «Штаб, наверно, тоже погиб, потому что фашисты плотным кольцом окружили село. Прорваться не было возможности».

Некоторые красноармейцы 15-й Сивашской дивизии, вышедшие из окружения, говорили, что полковник Мындро, полковой комиссар Руденко и другие старшие командиры погибли в неравной схватке с врагом.

И все-таки нам удалось узнать подробности о боях в селе Лигедзино.

В последний час сражения, когда оставшиеся без боеприпасов орудия были взорваны, комдив полковник Мындро выехал на единственном уцелевшем танке в разведку, чтобы определить, где легче прорвать вражеское кольцо окружения.

Командиры просили его не ехать, предлагали послать их. Но он сказал:

— Котовцам смерть не ведома. — Сел в танк и повел его вперед. Место прорыва было выбрано. Но на обратном пути в танк попал снаряд. Мындро был ранен в живот. Раненный, он с трудом выбрался из горящей машины, но был убит.

Когда Мындро погиб, командование взял на себя полковой комиссар Руденко. Собрав оставшихся в живых, он повел их на прорыв. Сил было крайне мало. Прорыв не удался. Наступили сумерки. Горстка бойцов во главе с Руденко отошла к речушке и замаскировалась в камышах. Фашисты стреляли наугад, но каждый раз мины и снаряды находили новые жертвы. 4 августа в живых остались лишь семеро, в их числе и Руденко. Полковой комиссар приказал завернуть в гимнастерку боевое Знамя, документы и, переплыв речку, проскочить незамеченными. Но едва они подплыли к противоположному берегу, как были схвачены гитлеровцами. Из шестерых последних защитников Лигедзино удалось спастись лишь одному — связисту Шевелеву. Он бежал при конвоировании. Полкового комиссара Руденко гитлеровские палачи расстреляли в гестапо в Умани вечером 5 августа.