Пестрая лента - Юрий Феофанов

В другом случае Эдуард имел еще меньше, казалось бы, исходных данных… Тут и ни газетного клочка, ни всезнающей старушки, ни наблюдательных кондукторш. К счастью, никто не успел и «затоптать» следов.

Тогда, это было под Новый год, ограбили железнодорожника: сняли форменный мундир и взяли деньги. Человек этот забежал к вахтеру в будку погреться. Женщина дала кое-что, чтобы смог он до дому добраться. Кто грабил, пострадавший не знал — его оглушили ударом сзади.

Примерно в это же время случилось несколько более трагических происшествий: нашли труп ревизора, — его застрелили из пистолета. Судя по гильзам — иностранного образца. Потом было покушение на грабеж, и тоже стреляли. Наконец, был убит постовой милиционер. И ни разу не удалось напасть на след. Никто даже не видел преступника, даже примерных примет никто дать не мог. И никаких видимых следов.

Эдуард Агавелян, как и его товарищи, и тем более начальники, был просто в отчаянии — шутка ли, такие происшествия!..

И тогда инспектор выбрал, кажется, не лучший метод поиска преступников — решил искать иголку в стоге сена. Даже нет, не иголку. Неизвестно было ведь, кто затерялся в миллионном Баку. Некий неизвестный грабитель. И все равно Эдуард решил искать…

Но чтобы понять этот, будто бы безнадежный, метод я должен кое-что сказать о самом Эдуарде.

Мы знаем разные трудовые династии: шахтеров, сталеваров, врачей, педагогов, футболистов. А тут намечается династия детективов: отец Эдуарда — Андроник Александрович — старший следователь прокуратуры Азербайджанской ССР. Он хотел, чтобы сын стал врачом. Но, видимо, родительский пример оказался сильнее родительской власти. Совсем еще мальчишкой стал Эдуард секретарем военного трибунала, потом окончил школу МВД, стал работать в угрозыске, завершил в университете свое юридическое образование.

Но это — анкета. В нее не уложишь груды детективной и серьезной криминальной литературы, прочитанной и пережитой Эдуардом, его бесчисленных, сначала ребячьих, а потом далеко не детских криминологических опытов. Один вполне реальный эпизод — ну прямо из Конан Дойля. В семье знакомых пропали фамильные драгоценности. Потом их обнаружили в стойке кровати. Кто? Семья эта была гостеприимной, двери дома всегда открыты, останавливались здесь и подолгу жили и дальние, и близкие родственники, и просто знакомые. Так что найти домашнего вора представлялось делом почти безнадежным. Приятель скорее в шутку предложил Эдуарду расследовать семейное преступление. Через некоторое время Эдуард пригласил приятеля в кафе и спросил:

— Зачем ты это сделал? И зачем вынудил меня задать тебе этот вопрос?

Бывая в доме, заводя случайные беседы, сопоставляя факты и суждения, он решил задачу блестяще.

Итак, мы прервались на том, что Эдуард решил искать иголку в стоге сена. То есть он выполнял свои служебные и семейные обязанности, ходил в кино, в гости, встречался с друзьями. Но был натянут, как струна. Он почти суеверно ждал встречи с неизвестным.

— Конечно, это был случай, — говорит теперь Эдуард.

Да, случай. Он ехал в переполненном трамвае. И на подножке увидел крупного мужчину в телогрейке. А под телогрейкой заметил воротник форменного железнодорожного кителя. Рядом стоял знакомый Агавеляну мелкий воришка-карманник.

Как-то это не вязалось — китель под телогрейкой. Что тут не соответствовало, инспектор и потом не мог объяснить. Но не сидела одежда на человеке. А те двое успели перехватить настороженный взгляд детектива.

Когда Эдуард спрыгнул с трамвая, двое уже бежали в разные стороны. Инспектор погнался за высоким. И опять «случай», но уже с обратным знаком. Человек бежал, отстреливаясь, к дому с аркой. Настигая его, инспектор уже прикинул, что беглец из-под арки свернет направо, где ближе до угла дома — налево шла длинная стена. И… кинулся направо. Никого. Как сквозь землю провалился. Уже потом, пройдя в другую сторону, увидел, что первый этаж дома ремонтируется и сразу за поворотом налево зияет провал окна без рам.

Через три дня инспектор нашел воришку. Но тот не встречался с Большим, как окрестил его Эдуард. В это же время совершен был дерзкий грабеж и всплыла кличка «Наполеон». Нескольких человек задержали. Участники грабежа, кроме имени, ничего не знали или не хотели сказать. Эдуард по интуиции связал своего неизвестного с Наполеоном. И начал «обкладывать» его. По крупицам набирал о нем сведения, по клочкам — связи. Наполеон действовал хитро: после каждого грабежа исчезал на время из Баку. Он был уверен в неуязвимости. Но он фактически был в капкане: пособники, сожительница под наблюдением, приметы известны, угрозыск начеку.

И все же попался он опять «случайно». Агавелян зашел в отделение милиции позвонить от дежурного. Там сидело пять или шесть задержанных. Эдуард скользнул по ним взглядом…

— Ну-ка, ну-ка встаньте-ка! Да это же Наполеон…

Эдуард вынимает из блокнота фотографию — Наполеон! А рядом — Бегемот. Он когда-то ранил инспектора. Дальше — физиономия явно не соответствующая прозвищу — Лорд. Еще и еще фотографии, за каждой из них наганы, схватки, поединки умов, победы и неудачи. Тут же письма из колоний. Как ни парадоксально, но воры иногда благодарят сыщиков. А вот какие-то официальные отношения на бланках — это инспектор угрозыска устраивал на работу бандита, которого 14 лет назад посадили за решетку.

Стандарт, шаблон — во всяком деле не лучший метод. В розыскной работе он губителен. Эдуард Агавелян, инспектор Агавелян постоянно делает то, что называется повышением деловой квалификации. Только и здесь он не шаблонен. Да, очень важно изучать криминалистику. Не мешает читать и детективную литературу — там иногда тоже кое-что удается почерпнуть. Но мало этого всего, мало!

Эдуард, например, очень внимательно и во всех разрезах изучил такие классические операции чекистов, как полулегендарный «Трест», ставший теперь широко известным. Об этом рассказало и кино и телевидение. Но изучил, конечно, не для того, чтобы перенять тактические и стратегические замыслы — это было бы делом не очень продуктивным: и время другое, и масштабы не те, и противник не схожий. Но методы, завещанные Феликсом Дзержинским, — вот то непреходящее, чему учатся его наследники.

Дзержинский никогда не был шаблонен, кроме как в одном — в непримиримости к врагам и гуманности к тем, кто еще не потерян для общества, кого можно вернуть к честной жизни. Верить в то лучшее, что в человеке сохранилось, верить вопреки всему, верить даже тогда, когда он сам перестал себе верить, — вот главный метод работы наших органов, ведущих борьбу с преступностью. Инспектор Агавелян воспринял это не просто как тезис, а как внутреннее содержание всей работы.

Вот отсюда и официальные отношения относительно устройства и благоустройства бывшего бандита. А ведь это не просто найти ключ к сердцу преступника. Это потруднее иногда, чем поймать. Глубокое заблуждение полагать, будто любой преступник на доброту сразу же ответит добротой, откроет сердце и тут же начнет «завязывать». Нет, это очень и очень извилистый процесс.

Эдуард долго вел поединок с очень искусным вором, которого называли Неуловимым Яном. Молодой еще человек, он относился к вымершему уже племени профессиональных преступников. Нигде не работая, он широко жил на ворованные средства. В своем деле Неуловимый Ян был виртуозом.

Еще его звали Малышкой. Он принадлежал к той редкой категории воров, которых зовут «сонник» — он был способен грабить квартиру, когда в ней все спали. Однажды, когда за ним шли по следу и настигли в комнате, куда он проник через окно, он ушел фантастическим образом. Милиция ворвалась в квартиру вслед за Малышкой. Там переполох. А Малышки нет. На диване смятое одеяло. «Но тут никто не спал», — удивились хозяева. Малышка, почувствовав себя в западне, лег на диван и укрылся. На него не обратили внимания, и он сбежал.

Все были в растерянности, злились. Предстоял ведь серьезный нагоняй — так бездарно упустить! Эдуард, которому предстоял самый серьезный выговор, вдруг бросил, рассмеявшись:

— Нет, а он молодец. Молодец! Что бы там ни говорили, а это надо суметь. А теперь за дело, друзья.

Агавелян не мог не оценить ловкого хода своего противника. Инспектор отлично понимает, что поединок с преступником не рыцарский турнир. И все же ловкость есть ловкость…

Неуловимый Ян далеко не ушел. Через несколько дней в привокзальном буфете его задержал сам Агавелян. Он знал, что встретит его здесь: Малышка был ловок, но недалек. У него не хватало выдержки для того, чтобы затаиться, выждать, сделать хитрый зигзаг. И потом он не мог быть вне Баку. В этот город он был влюблен, тут прошла вся его жизнь. И он вернулся.

Больше двух часов беседовал с вором с глазу на глаз инспектор. О чем? Ни о чем. За жизнь. Эдуард раскрывал своему «подопечному» всю бесперспективность борьбы.