Создатель - Гарри Беар

Гарри Беар

Создатель

«Ибо ничего и никогда не было для человека и человеческого общества невыносимее Свободы…»

Предисловие

Уважаемые читатели!

Хочу предложить Вашему вниманию мой первый роман, написанный еще в начале 1990-х годов, но до сих пор нигде не публиковавшийся, – «СОЗДАТЕЛЬ». Хотя с момента замысла произведения и его долгого писания прошло много времени, я считаю, что роман этот будет интересен вам и сегодня. Интересен он будет потому, что не утратил за прошедшие двадцать лет своей содержательной актуальности. Думаю, что нет смысла комментировать сюжет романа «Создатель» и поступки моих героев: если Вы держите в руках эту книгу или смотрите в нее на экране монитора, Вы сами во всем сумеете разобраться, сами растолкуете себе описанные там ситуации.

Обратить Ваше внимание я хотел бы только на несколько моментов, связанных с эпиграфами к роману. Все эпиграфы к главам и к самому роману взяты из произведений одного из наиболее почитаемых мною писателей – Ф.М. Достоевского. Более того, в 1991 году (1 редакция романа), определяя жанр произведения, я даже хотел поставить: «роман в стиле Достоевского», но позже отказался от такого пояснения. Впрочем, некоторые сюжетные ходы, реплики персонажей и даже их имена, несомненно, напомнят вам произведения великого русского художника. Осенью 1994 года я существенно отредактировал первый вариант «Создателя», добавил несколько компактных сцен, сделав мотивированными отношения Наркизова и Шерстовой, а также – более значимой фигуру Савла (в 1 редакции такого персонажа не было) и еще нескольких эпизодических героев.

Сейчас, готовя роман к изданию, я постарался не вмешиваться в вариант двадцатилетней давности, внеся только необходимую стилистическую правку. Надеюсь, мои герои, мысли, которые они выражают, и ситуации, в которых они оказываются, не оставят вас равнодушными, найдут отклик в ваших сердцах. Замечу еще: при оформлении обложки книги я использовал кадр из фильма А. Тарковского «Сталкер» (почему именно этот кадр, Вы поймете, дочитав текст до конца).

Надежда на ВНИМАТЕЛЬНОГО читателя моих произведений, как я уже не раз говорил, не угасает, ибо читать произведение поверхностно – это то же самое, что слушать классическую музыку, заткнув уши плотным слоем ваты, или смотреть современный красочный фильм, отключив в телевизоре всю его цветовую гамму, а заодно и реплики персонажей.

В добрый путь, читатель! И да поможет тебе Бог…

Глава 1. Явление

"Я ушел от гордых и воротился к смиренным для счастия этих смиренных… "

Гарри Всеволодович Наркизов быстро шел по узкому коридору второго этажа университета, расталкивая встречных. Он был сторонником великих идей. Он торопился… Внешность же Гарри имел почти замечательную. Он был строен, но не худ, немного бледен и мрачноват. Росту был повыше среднего и сложен весьма верно. Лицо имел вытянутое и чуть заостренное к низу, его прищуренные монгольские глаза смотрели на мир тяжело и были цвета неопределенного. Нос Гарри имел прямой, губы – чувственные и злые. Уши его были прижаты и обыкновенно прятались под темными густыми волосами. Переброшенная слева направо челка едва прикрывала выдающийся лоб Наркизова. Бородку и усов он обычно не носил, хотя мог позволить себе это по малейшей прихоти.

Когда Гарри Всеволодович начинал говорить, лицо его принимало разнообразные выражения, коверкаясь беспрерывно. Походок он шел штук десять и умело пользовался ими в различных ситуациях. Своими длинными руками Наркизов не размахивал никогда или очень редко… Лет ему на вид давали двадцать пять – двадцать семь. А, в общем, впечатление Наркизов производил солидное и был важен, даже горделив на вид. В кабинете, куда наконец-то влетел наш герой, было полно народу: какие-то студенты и малозначительные посетители стояли и сидели возле второй двери, ведущей непосредственно к декану одного из факультетов вуза. Гарри небрежно поинтересовался, кто первый, и пояснил, что он прибыл из Столицы по срочному делу. Студенты загалдели, но тут отворилась дверь, какая-то очкастая деваха, держась за сердце, выползла из кабинета декана, и Наркизов, оттолкнув "первого", проник в заветное помещение.

В кабинете Наркизов, не присаживаясь, что-то быстро затараторил, объясняя декану Филфака Якову Васильевичу Титоренко свое присутствие в сих стенах вынужденным переводом из столичного престижного вуза. Седой и хитрый декан, приятно удивленный "приятному молодому человеку", ласково улыбнулся и сказал, что дело, несомненно, будет улажено. Затем он собственноручно начертал послания "тем, кого они касаются" и передал их Гарри. Наркизов просмотрел их, спокойно поблагодарил декана и стал прощаться. Титоренко демократично (в России назревали очередные "переменцы") протянул новому студенту свою полную профессорскую руку, но… Наркизов предпочел ее не заметить! Яков Васильевич изумленно уставился на захлопнувшуюся за Наркизовым дверь и, чуть погодя, нахмурился. Если б он знал! Это было первое появление Создателя.

Гарри сразу же поразился хамству и занятости жителей уездного Города Российской Коммунистической Республики (Роскомресп), где он волею судеб очутился. В первый же день создателя трижды послали на х…, причем, посылая, сами эти люди куда-то сильно торопились. Довольно скоро Наркизов обустроился в общежитии университета, перезнакомился со многими студентами, а с некоторыми сошёлся и вовсе коротко. Говорил создатель мало, но важно, когда нужно, вставлял цитатку – как правило, удачно и к месту. Слух о новом умнике, коими вуз не был переполнен, быстро распространился среди приходившего в себя после летних вакации студенчества. И многие из них сами стали заходить к Гарри знакомиться. Создатель их принимал, но в свои планы посвящать не спешил. Позже Наркизов стал менее сдержан и очень навредил себе этим. На второй день своего пребывания в Городе создатель отыскал себе так необходимого для всякого подобного начинания пашу смердякова…

Володя Мачилов, сокурсник Гарри, попался ему под вечер пьяным и под горячую руку. Дело в том, что Наркизову с огромным трудом удалось "выбить" у руководства общаги для себя отдельную комнатку за номером 713, которая располагалась по соседству с грозными лицами кавказской национальности. Русские там не уживались обычно и месяц, но создателя это мало смущало; взбесила же его неповоротливость студенческого комитета в лице его зампредседателя по быту, некоего Стукашова. Едва пришедший в себя после беседы с этой "макакой", Наркизов летел по коридору седьмого этажа и совсем было проскочил мимо шатающегося Вована. Но…

Мачилов нагло схватил его за хлястик красной куртки (на улице вовсю хлестал дождь) и пьяным голоском потребовал сигарету. Гарри резко развернулся, едва не оборвав хлястик, и совсем уж собрался заехать Мачилову по его мордюльнику, но что-то остановило создателя. Владимир Ильич Мачилов не пользовался в университете репутацией умного студента и за глаза был прозываем Мочей. Паренек этот был невысок, но крутобедр и мускулист, редкие светлые волосы не скрывали сильно оттопыренных ушей Мочи. Лицо его сияло известным ученическим любопытством и как бы говорило: "Просвети! я не совсем дурачок…". В целом же внешность Володя имел весьма смазливую, но не в том смысле, что по ней хотелось бы смазать. Мачилов часто употреблял в своей речи паразитические слова типа «Ша» и «Мля буду», что говорило о его скудном кругозоре. То, что именно он стал первым членом Гарриного Круга, было логично.

Загнав Вована к себе в комнатку и выставив бутыль "Пшеничной", Гарри как дважды два пять доказал ему, что "в наше Смутное время необходимо служить чему-то высокому, сильному". Пока водки было достаточно, Моча во всем соглашался с создателем, но ближе к концу попробовал взбрыкнуть: «Да ладна-а, ты, кончай бздеть». С помощью необычайно твердых ладоней Наркизов быстро убедил Вову в гнусности его поведения; взяв нехорошие слова обратно, Мачилов согласился Чему-нибудь служить, но только под началом создателя. «Я весь тут, весь с тобой!» – цинично признался он даже. Гарри в ответ на это заявление только расхохотался.

Вторым завербованным в Круг человеком оказался самый умный студент Филфака Роман Евгеньевич Тассов. О том, чтоб вербовать его в свой круг, создатель вначале серьёзно и не думал. Тассов имел в общаге репутацию сноба, и даже профессора не решались вступать с ним в дискуссии по руслиту 19 века, где Рома числился спецом. Тассов носил строгий костюм, небольшой животик и роговые очки, был плотно сложен и нетруслив. На первом курсе Рома имел небольшую стычку с кавказцем Гочкой по поводу изгаженного постельного белья: конфликт этот завершился полным поражением нагловатого черкеса, Тассова всерьез зауважали. С третьего курса Роман стал выступать с "нравственными проповедями", начитавшись Достоевского: его хорошо слушали охотно, хотя и не принимая всерьез. Подлинных единомышленников у Тассова не было, женщины тоже, так что до полного комфорта данный студент не дотягивал. Это обстоятельство и использовал хитроумный создатель.