Два капитана или день рождения фюрера - Борис Бем

БОРИС БЕМ

Два капитана или день рождения фюрера

…Обстановка в зале располагала к интиму. Оркестр наигрывал итальянское танго и несколько танцующих пар, вернее их силуэтов,  можно было различить в тусклом свете боковых настенных светильников. В самый последний миг, когда только заиграла музыка, к столику, где сидела  Марийка со своей подружкой, тоже студенткой музыкального училища, подошел галантный  молодой человек в незнакомой офицерской форме и, сделав любезный реверанс, пригласил на танец. Музыка лилась медленная и наполняла зал волшебными ритмами, оркестр играл увлеченно и слаженно. Офицер танцевал великолепно, держал Марийку по- рыцарски за талию и таинственно молчал , она же сосредоточенно изучала блестевшие в полумраке  плетеные узкие погоны кавалера. Наконец, музыка прекратилась, в центре зала вспыхнула  хрустальная люстра, и девушка  стала разглядывать свой возможный «кошелек» на сегодняшний вечер. В училище она слыла прилежной и способной  студенткой, получала стипендию,  с пафосом выступала  на  комсомольских собраниях и занималась спортом, у нее был первый спортивный разряд по волейболу. Но нравственностью высокой не отличалась! Мальчиками Марийка не была  обделена. Все на курсе были от нее без ума. Еще бы! Стройная, сто семьдесят сантиметров роста, ноги от ушей, улыбка, как у Любови Орловой. Да что там Орлова, чем она, Марийка, хуже самых раскрученных голливудских звезд?  Девушка жила двойной жизнью: с одной стороны она ничем не выделялась среди сверстниц, разве что своей рациональной рассудительностью, а с другой.. . Пожалуй, эту сторону будущий концертмейстер старалась не светить.  И еще она любила про себя повторять: «Если насилие неизбежно, то расслабляйся и наслаждайся»

 Безусловно, она насильников ненавидела, однако в любом ремесле видела определенные издержки, и очень боялась за свою жизнь, скорее за свое лицо, переживала,   чтобы не изуродовали. Марийке было девятнадцать лет, этим промыслом она стала заниматься совсем недавно и уже приобщила  к этому занятию свою подружку Лельку…

Оркестр заиграл быстрый фокстрот, и  красавец-офицер вновь подхватив смазливую студентку, закрутил  ее на танцевальной площадке.

Как только снова дали свет, от дальнего столика, что стоял у окна, раздались хлопки и восторженный  мужской голос:

— Курт, ты танцуешь просто великолепно, приглашай даму за наш стол

Юная жрица любви тут же мигнула сидящей  поодаль в гордом одиночестве Лельке, и вот уже обе подруги, легко влившись в новый коллектив, стали центром внимания небольшой офицерской компании:

—Друзья, господа, товарищи!  Кому как больше нравится.,–поднялся молодой офицер с двумя кубарями в петлицах.- Давайте выпьем за дружбу, за настоящую братскую дружбу и любовь, конечно.

Его завораживающий баритон выдавал в нем опытного ловеласа.

—Мы втроем,–  командир окинул взглядом, сидящих рядом товарищей , сегодня получили  академические дипломы и стали кадровыми офицерами.

–  Разрешите представиться ,–обратился он к представительницам слабого пола,- Василий  Топорков, а это мои друзья – Николай Корнеев и Курт  Вегер. Кстати , Курт –представитель дружественной нам Германии.

Лелька зыркнула  на немца  еле уловимым  взглядом, но опытная подружка взгляд перехватила и толкнула ее под столом носком туфельки, давая  товарке знак: мол, это мой улов и посягать на него сегодня бесполезняк, себе дороже будет.

Стол  был накрыт очень даже добросовестно. На накрахмаленной белоснежной скатерти высились две бутылки шампанского, пара стройных пузырей крымского портвейна и  армянский коньячок, этикетка которого вся пестрела медалями. закусок было много и выглядели они очень привлекательно. Курт вцепился в  Марийку железной хваткой и отпускал ее только в жалкие короткие паузы, когда смолкала музыка,  и нужно было произнести очередной тост под звон  тонких бокалов. Василий в это же время охмурял Лельку ,  и надо сказать, делал успехи. Пока Курт с Марийкой кружились в вихре вальса, а пьяненький Корнеев случаем выскочил по нужде в туалет, Василий ловко приподнял подол крепдешинового платья новой пассии и без обиняков залез большими ладонями – граблями в ее обтянутые шелковые трусики, которые под его напором треснули по швам. Разомлевшая Лелька еле слышно простонала:

—Отстань, сумасшедший, только не здесь. К подруге моей поедем, в Бабушкин. И еще тебе следует учесть ,что я не из дешевых потаскух и себе цену зна…

Василий не  дал ей завершить  фразу ,  и по- медвежьи,  грубо заткнул ее рот губами в сладострастном поцелуе.

Уже поздно вечером, изрядно  приняв на грудь , но  еще не потеряв соображалки , Курт с Василием сидели и   дымили за  разгромленным столом; на скатерти блестели винные лужицы, а тарелки с едой были утыканы разномастными окурками.

–Я остаюсь в Московском военном округе ,-счастливо зевнув, проинформировал  однокашника Топорков.

–А я еще не знаю ,- загадочно нараспев произнес Курт , поднимая вверх указательный палец, – у меня есть один Бог в моей стране, ему и решать. Скорее всего, останусь при  Генеральном штабе вермахта , а впрочем, чего там думать, злодейка-судьба сама распорядится нами, ее , судьбу, напополам не переломишь…

Вегер взглянул на часы. На черном циферблате зеленые фосфорные стрелки сошлись на цифре двенадцать. Неожиданно  Курту пришла в голову идея  оставить о себе добрую память, и он безо всякого чувства сожаления отстегнул металлический браслет и протянул «котлы» другу:

—Возьми Василек, на память. Швейцарские,  идут – тютелька в тютельку.

Растроганный  Топорков,  никогда не носивший наручных часов, даже прослезился:

— Спасибо, друг! Только я могу ответить карманными, - и с этими словами он полез в потайной карман галифэ,  вынув оттуда старинные  круглые часы  с гравированной крышкой, на которой  была сделана надпись: «Дорогому внуку от деда» 

Василий очень хорошо помнил тот  еще не далекий тридцатый год–именно тогда, шесть лет назад, в честь окончания средней школы и подарил ему дедушка эти часы, которые ходили исправно и верно служили  все эти годы. А  самому деду эти часы достались еще в первую мировую от капитана Кутепова , который  после революции принял участие в белогвардейском движении и вскоре получил генеральский чин.

Курт с гордостью принял подарок и , разливая остатки вина в бокалы, предложил:

—Давай, Василий, выпьем за то, чтобы никогда на этой земле не было войны, а мы, служивые люди, лишь охраняли  рубежи своих стран…

…Предприимчивый швейцар ресторана подсуетился и, когда бравые, подвыпившие офицеры выходили глубокой ночью на улицу в сопровождении смазливых девиц , раскрыл перед ними двери стоящих одна за другой машин. В первую сели Курт с Марийкой, а во вторую – Василий с Лелькой. Обоим парам предстояло продолжение затянувшегося праздника , и лишь Николай Корнеев, обиженно козырнув друзьям, свернул за угол и штормовой походкой поплелся в офицерскую общагу,  тогда как два «ЗИМа», разрезая желтыми фарами   летнюю темень, разбежались в разные концы по ночной, расцвеченной  огнями Москве…

…Телефоны на письменном столе заливались разноголосьем.  Сидевший в кресле с гауптштурмфюрер , не успевал отвечать на звонки. Вчера рыскающие в лесных дебрях партизаны, пустили под откос эшелон с живой силой и бронетехникой, вот почему на «уши» были поставлены не только армейский гарнизон и комендатура, но и городской бургомистрат и полевая жандармерия.

Будь проклят тот  день, когда я согласился на это назначение,– подумал про себя гауптман и , щелкнув зажигалкой, запалил новую сигарету. Он вспомнил, как хорошо начиналась его офицерская карьера в Берлине еще задолго до претворения в жизнь гитлеровского плана «Барбаросса». Тогда его, молодого дипломированного офицера, поставили на интересную и перспективную работу в главное артиллерийское управление Генерального штаба Вооруженных Сил  Рейха. Все складывалось для него счастливо. В тридцать седьмом году он вступил в национал-социалистскую партию фюрера, в том же году познакомился с очаровательной певицей Моникой, молодой исполнительницей шлягеров, вскоре ставшей его женой. И уж совсем почувствовал он себя на седьмом небе, когда супруга осчастливила  его  поочередно очаровательными малышами – мальчиком  и девочкой. Малышка родилась  31 августа тридцать девятого , в аккурат, накануне вооруженного вторжения  в Польшу. Капитан еще тогда был  обер- лейтенантом и командовал батареей в Потсдамском гарнизоне. О широкой кампании на Восток разговоров было невпроворот , однако слухи о перемирии с Советами вскоре превратились в реальность, и в прессе, голосом разбуженных от зимней спячки пчел, зажужжали о заключенном в Москве пакте о ненападении. Как же велик оказался гений фюрера , что он не поверил старому усатому лису и упредил его в инициативе... Офицер гестапо еще раз поднес зажигалку к потухшей сигарете и, сладостно выпустив колечками струйки сизого дыма, продолжал вспоминать.