Два капитана или день рождения фюрера - Борис Бем

У Василия нюх на опасность присутствовал всегда. Не раз его в жизни спасал  волчий инстинкт. Вот и сейчас, мгновенно оценив обстановку, уже по растерянности шофера, он понял, что сейчас произойдет непоправимое . Топорков резко открыл заднюю дверь и на малом ходу выкатился из салона , угодив в придорожную канаву. Это нежданная «ванна» и спасла счастливчику жизнь. Бомбардировщик улетел, а засыпанный сверху землей привилегированный пассажир лимузина еще валялся в  мокрой траншее и терпеливо ждал. Ни стонов, ни охов вокруг не было слышно. Сколько пролежал в земляном плену Василий не помнил, но когда он мокрый, облепленный грязью, вылез на  бруствер, то увидел ужасающую картину.

Весь приплюснутый «Опель» лежал на боку, по земле еще волочилась змейка огня, из пробитого бензобака вытекали последние капли топлива, скорее всего, что в баке оставалось очень мало бензина и это спасло машину от взрыва.

Передняя дверь оказалась заклиненной , и Топоркову пришлось хорошо потрудиться, чтобы оттянуть ее на себя.  Стуча придорожным булыжником по раскуроченному металлу, он сбил пальцы в кровь. Перевязаться было нечем и ему пришлось снять с себя грязную майку и разорвать ее на тряпки.

Дольше всего пришлось повозиться с почтовым баулом. Впрочем, что там находилось ему было невдомек. Может и серьезные документы, а может какая- нибудь белиберда , посылки или бандероли, например. Брезентовый  пузатый баул был зажат между офицером, безжизненно запрокинувшим голову на переднем кресле, и уткнувшимся в баранку водителем. На второго, находившегося в салоне, курьера, Василий даже не посмотрел. Картина выглядела удручающе. Снаряд снайперски пробил крышу, и сплюснутый металл в одно мгновение разделил  только что теплящиеся жизни на  жалкие фрагменты тел. Когда Топоркову удалось вызволить из металлической неволи саквояж с бумагами, на  дороге стояла полная темень, тускло освещаемая  повисшим на черном небе диском луны. Буквально вслепую, сантиметр за сантиметром, бывший артиллерист нащупал со стороны шофера карманный фонарь. Почему-то такие фонарики назывались «жуками» У него тоже была такая  вещица еще до войны и он, помнится, подарил тогда фонарик сынишке командира курсантской роты.

Подхватив баул под мышку, Василий зажужжал карманным фонарем и, рассекая придорожные кусты, шагнул в лесную чащу…

…Младший сержант разведывательной роты  стрелкового полка Скворцов вместе с рядовыми Алексеевым и Трофимчуком  сидели  у подножия раскидистой  ели и гадали на ромашках. Настроение у всей троицы было прескверное. Командир роты дал  ребятам  задание выйти в ночной дозор , и во что бы то ни стало добыть «языка» На этом участке фронта была замечена активизация противника, сюда ежедневно перебрасывалась по железной дороге  живая сила и техника. Командованию позарез хотелось выяснить причины этого неожиданного оживления. Неужели немцы именно здесь, на Фоминском плацдарме, решили пробить брешь нашей обороны?  Вопросов было много и нужно было поставить на этих  неясностях точку и развеять нагнанный туман.

Всю ночь бойцы рыскали в зоне боевого охранения немцев, но как назло хитростью выманить противника не удавалось. Один раз, правда, попалась разведчикам на пути грузовая машина, они хотели завязать бой, но вовремя заметили, что за грузовиком шли три легких танка и один бронетранспортер с пехотинцами. При таком раскладе вступать в неравную схватку было и глупо, и к тому же бессмысленно.

…Парни ощипывали  лепестки белых ромашек и думали , как бы покрасивее оправдаться перед грозным командиром–капитаном Тарасовым. Он слыл для молодых  салаг непререкаемым авторитетом. На счету этого таежного волка было уже  девять «языков» И все они были из офицерского корпуса. Бывалый разведчик не охотился за солдатней , что от нее можно добиться , вместо членораздельной речи один кисель, другое дело–офицер. Но и здесь тоже бывали проколы. В одну из последних вылазок Тарасов притащил на своем горбу грузного майора. Привезли в штаб, раскрыли портфель туго набитый бумагами, а там никакие не секретные сведения, а сводки и отчеты о движении по центральному складу фуража и продовольствия…

…Внезапно, в десяти метрах от елки раздался треск сучьев. Бойцы прислушались. Шаги человека слышались все отчетливее. Скворцов взял автомат наизготовку и прицелился: впереди замаячил силуэт  лесного отшельника, по узкой тропинке прямо на бойцов  устало выходил высокий небритый мужик с каким – то узлом в руках.

Увидев удивленных разведчиков, человек в лохмотьях чинно поставил баул на траву и, подняв руки , приглушенным голосом представился:

—  Бывший командир батареи  артиллерийского полка тридцать второй  дивизии гвардии капитан Топорков. Бежал из фашистского плена.  Под Витебском попал под бомбежку…

Солдаты слушали оборванца с нескрываемым интересом . Трофимчук  даже присвистнул от удовольствия :

— Ну и заливать ты, мужик, мастер. А чем ты можешь доказать, что ты свой?

Василий указал на стоявший у его ног баул и лениво произнес:

— Я не знаю, что там,  из разбомбленного «опеля» вытащил. Может быть и ценные документы . Доставьте  - ка ,  вы меня, бойцы, к вашему начальству, да побыстрей. У меня в рот второй день и маковой росинки не попадало. Может, найдется , что пожрать?

Рядовой Алексеев полез было в карман галифе , чтобы достать и протянуть пришельцу  последний  , еще недоеденный , ржаной сухарь , как услышал  команду старшего наряда Скворцова:   «Отставить! Нечего кормить вражину. Приведем в штаб, там пусть решают.»

Младший сержант жестом велел бойцам подняться и подойдя к чужаку сзади, сильно толкнул его в спину:

«  Топай, топай ножками, фашист недобитый!"

Чего- чего, а такой нахальной выходки от сопляка-малолетки Василий , как ни крепился, стерпеть не мог. Он резко развернулся и , сорвав левой рукой автомат с плеча, правым хуком заставил обидчика распластаться на траве.

Отбросив автомат в сторону, Топорков назидательно посмотрел на завороженную молодежь и спросил:

«Ну, кто еще хочет отведать командирского кулака?  Ты, а может быть, ты?"

Василий попытался  схватить за ворот гимнастерки надвигающегося на него Трофимчука , как  услышал  восторженный голос  поверженного сержанта: " Братва , а кажись, он и вправду свой»…

Майор Особого отдела Кононов третий час вел допрос доставленного   разведчиками лесного пришельца и  откровенно зевал. Все, что рассказывал этот бродяга , выглядело абсолютно неправдоподобным. И бегство из мифического плена , и разбомбленный  «опель». Да и баул с документами вызывал некоторые сомнения. Там были письма, свежие немецкие газеты , бумаги финансовых проводок и прочая дребедень; вся эта макулатура не относилась к разряду секретной и, естественно, вызывала у офицера раздражение. Перед ним сидел уставший, изможденный человек и рассказывал ему, старому волку, всякие небылицы.

–Говоришь, на твоих глазах  снаряд угодил в легковушку?

Взгляд особиста  буквально прожигал  Василия насквозь. Он сидел на стуле и откровенно ерзал. Больше к сказанному  добавить было нечего. Офицер вызывал у бывшего артиллериста неприкрытое отвращение. Ладно , вчерашние бойцы приволокли его в расположении полка,  накормили, кружку чая налили и даже постель дали. Хоть и под присмотром , но все же по- человечески. А этот, гусь лапчатый,  даже стакана воды не предложил , не то что сигарету. Сидит садист, пытает и испытывает при этом дикое удовольствие.

–Ты вот что, Топорков... Или как там тебя...-– в голосе офицера появились особые нотки, - расскажи все, как на духу,  этим ты облегчишь душу. По крайней мере, вместо дырки во лбу получишь автомат, и в штрафной роте будешь доказывать свою преданность Родине.

–Я уже все сказал, и добавить мне нечего ,– перебил майора Василий. –И штрафбатом ты меня не пугай, то что я пережил, хватит и на три мои жизни, поэтому мне терять нечего.

–Правильно, иуда, ты уже все потерял. Вешаешь мне лапшу на уши, христопродавец, и думаешь, что я поверю хоть одному твоему слову. Давай колись начистоту, кто тебя заслал , немецкого холуя на нашу сторону?

Услышав такие обидные слова, как «христопродавец» и «немецкий холуй» , они острой бритвой резанули слух и повисли в кабинетной тиши, Василий взметнулся со стула, схватил со стола мраморную чернильницу и со всего размаху опустил ее на голову ненавистного майора. Последнее, что услышал Топорков, это вопль особиста: " Лебеденко, срочно ко мне, бандитское нападение!.."

… Двое солдат- бугаев вытолкали  Василия в смежную комнату,  повалили на пол ,и стали пинать его тело коваными сапогами. Вначале оттуда доносились глухие стоны, потом отрывистое хриплое дыхание, и, наконец, наступила полная тишина.