Снег, собаки и вороны - Джамал Садеки

Садеки Джамал Мир

Снег, собаки и вороны

Предисловие

В персидской прозе шестидесятых годов уже достаточно четко проявили себя молодые силы, позволяя судить о новеллистике последнего десятилетия как об определенном литературном явлении.

Рассказы таких авторов, как Феридун Тонкабони, Надер Эбрахими и Джамал Мир Садеки, дают возможность приобщиться к социальным и духовным процессам, переживаемым современным Ираном. Объединяет молодых прозаиков склонность к углубленному раскрытию психологии, стремление понять первопричину поступков и образ действия своих героев, а следовательно, истоки и особенности духовной жизни своего времени.

Характерная черта новеллистики последнего десятилетия — показ социального, конкретного через обобщенно-философское, когда писатель реализует свои философскую и этическую схемы в определенной жизненной ситуации. На первый план в контексте такого письма выступает идея в своем обобщенном виде, а жизненный факт, реальность становятся как бы условным знаком, символом авторской мысли.

Эти черты новой прозы присущи и новеллистике Джамала Мир Садеки, завоевавшего к концу шестидесятых годов прочное место в ряду современных писателей Ирана.

Творчество Джамала Мир Садеки при всей его новизне и соотнесенности со своим временем тесно связано с реалистической литературой сороковых — пятидесятых годов. С миром предшественников, с атмосферой произведений Садека Хедаята, Джемаль-заде, Бехазина и Садека Чубека, знакомых нашему читателю, Мир Садеки роднят демократизм, внимание к жизни обыкновенного человека, умение в будничном выявить социальное, раскрыть жизнь своего героя в рамках точного реалистического описания. То главное, что объединяло лучших прозаиков Ирана, — гуманистическая направленность пера, заставлявшая их раскрывать суровую, беспощадную правду жизни и искать в ней нравственную опору, — свойственно и произведениям Джамала Мир Садеки. Каждый факт и событие, будничные, а порой и низменные стороны жизни получают у Мир Садеки свою нравственную и этическую оценку, выявляют человеческое и античеловеческое в современниках, ибо писателя прежде всего интересуют общефилософские вопросы: Что есть человек? Как ведет он себя в тех или иных обстоятельствах? Как формируется его характер?

В рассказах, которые можно выделить как цикл воспоминаний о детстве («Снег, собаки и вороны»; «Баба», «Сломанные ветки»), написанных с большой достоверностью, девятилетний Джафар рассказывает, не понимая до конца, недоговаривая, страшную историю о том, как его мать губит ребенка, рожденного временной женой отца («Снег, собаки и вороны»). Вместе со взрослыми ночью ищет он «страшного» вора, а утром обнаруживает замерзшего на ветке жалкого, оборванного старика, к которому испытывает только жалость («Сломанные ветки»). От побоев мужа и преждевременных родов умирает жена друга отца. Семнадцатилетний Джафар становится не только наблюдателем, но и участником драмы, впервые осознает цену человеческого слова, людской молвы («Баба»), По существу, эти рассказы — история формирования нравственного облика подростка, история его возмужания.

Мир Садеки поднимает тему отчуждения личности в современном буржуазном мире, тему одиночества человека, столь актуальную для литературы капиталистического мира.

Первый порыв ребенка, который стремится к общению с первыми друзьями, закончился крахом. Из-за непонимания взрослых ребенок впервые ощущает свое одиночество и бессилие («Стена»), Больной старик, хвастун и насмешник, перед смертью предстает в своем истинном виде — одиноким, жаждущим внимания и ласка людей («Последний рубеж»).

Немало внимания уделяет писатель судьбе интеллигенции, в условиях материального «бума» превращающейся в духовно порабощенную часть государственной машины, — проблеме, остро стоящей в современном Иране.

Жизнь процветающего чиновника, спокойная и благополучная, таит в себе пустоту. Ее завораживающий ритм подчиняет себе героя, усыпляя в нем активное, живое начало. Под влиянием горя (гибель первой возлюбленной) герой как бы прозревает и видит себя в беспощадном свете реальности. Тоска по настоящей жизни зовет его бросить все… но страх перед неизвестностью, привычка к комфорту и лень оказываются сильнее («Ручей»).

Интересуясь прежде всего нравственно-психологическим аспектом социальных конфликтов, тем, как проявляются они в самой личности современника, Мир Садеки тщательно исследует поступки, чувства и мысли своих героев в критических ситуациях, которые сам и выбирает. Нравственно-философское в этих рассказах как бы подчиняет себе реальность и жизненный материал, заставляя их быть символом, условной оболочкой идеи. Это тяготение к символическому осмыслению факта яснее всего проявилось в рассказе «Приход и уход». Эпиграф из Омара Хайяма должен как бы подчеркнуть условность, отстраненность изображаемого. Дорожное происшествие (автобус с пассажирами терпит аварию в пустыне, в дороге умирает подручный водителя, у женщины начинаются роды) приобретает под пером Мир Садеки особую значимость и смысл. В описании случившегося, в обрисовке пейзажа пустыни и разразившейся бури, в самом строе чувств героя звучит тема вечного круговорота жизни, вечной смены смерти и рождения.

В контексте рассказов писателя особое значение приобретает деталь. Если в прозе предшественников — Садека Хедаята, Джемаль-заде и Бехазина — в ходе добротного реалистического описания деталь удостоверяла подлинность изображаемого, то у Мир Садеки она становится средством обобщения, емким символом.

Читатель обратит внимание, что во многих рассказах Мир Садеки действие происходит зимой. Снегопад, вьюга — таков фон, на котором автор размещает своих героев. Для писателя снег, необычайно меняющий контуры окружающего, служит образом, который позволяет представить знакомое «незнакомым» и переводит действие в план нового, необычного, делая повествование особенно запоминающимся.

Мир Садеки любит сопоставлять неожиданное, выявляя таким образом новое свойство вещи, и в таком сопоставлении у него всегда есть логика и достоверность. Герой вскакивает с постели, тепло «мягким зверем соскакивает с колен», холод «влажной рубашкой прилипает к телу». Стены домов, улицы и переулки, по которым на рассвете идут усталые дети, представляются им гигантскими глиняными четками, извивающимися в бесконечности («Снег, собаки и вороны»).

Таковы некоторые особенности прозы Джамала Мир Садеки, одного из новеллистов сегодняшнего Ирана, открывающего в своеобразном художественном истолковании жизнь своих современников, их заботы, радости и трудности.

Джамал Мир Садеки родился в 1933 г. Он закончил филологический факультет Тегеранского университета. С конца пятидесятых годов стал печатать свои рассказы на страницах журналов «Сохан» («Слово»), «Иране абад» («Цветущий Иран»), «Кетабе хафте» («Еженедельная книга») и других тегеранских изданий.

В 1963 г. в Тегеране выходит первый сборник его рассказов — «Принцесса с изумрудными глазами» («Шах-заде-ханум сабзчашм»). Второй сборник, «Мои усталые глаза» («Чашмхайе мане хасте»), появился в 1966 г. и объединил серию рассказов, написанных на протяжении 1963–1966 гг. В 1969 г. Мир Садеки издает третий сборник рассказов — «Веселые вечера и желтая роза» («Шабхайе тамаша ва голе зард»).

Советскому читателю Мир Садеки знаком по переводам двух его ранних рассказов: «В ту ночь, когда шел снег» («Дар ан шаб ке барф мибарид», перевод З. Ворожейкиной) и «Плач» («Марсие», перевод В. Кляшториной), вышедших в сборнике новелл современных иранских писателей «В ту ночь, когда шел снег» (составитель А. З. Розенфельд, М., 1964).

В настоящей книге представлены восемь рассказов Джамала Мир Садеки, написанных в 1961–1966 гг. Переводы рассказов «Снег, собаки и вороны» («Барфха, сагха ва колахка»), «Баба́» («Баба»), «Солнце, озаряющее мир» («Афтабе аламтаб»), «Стена» («Дивар»), «Приход и уход» («Амад о шод») выполнены по тексту сборника «Принцесса с изумрудными глазами» (Тегеран, 1963). Остальные рассказы, впоследствии вошедшие в сборник «Мои усталые глаза», переведены с текстов, опубликованных в журналах: «Сломанные ветки» («Шахехайе шекасте») — журнал «Сохан», 1342/1963, № 3; «Последний рубеж» («Базпасин сангяр») — журнал «Иране абад» 1339/1961, № 12; «Ручей» («Джуйбар») — журнал «Сохан», 1345/1966, № 5.

Снег, собаки и вороны

С утра опять пошел снег. Маленькие белые одуванчики медленно и загадочно кружились в небе, тихо опускались на крыши, ветви деревьев, на землю. Такой же снег шел и тогда, и так же беззвучно покрывал двор…

Снег сбросили сегодня же, он остался лежать только там, на крышах дальних комнат в углу двора. Никто не счистил его оттуда и не счистит никогда, некому теперь делать это. Снег пролежит до тех пор, пока не начнет таять и тонкой струйкой стекать по водосточному желобу.