Условия выживания - Леонид Кудрявцев

Леонид Кудрявцев

Условия выживания

Я пущенная в небо стрела,

И нет зла в моем сердце, но…

Кто-то должен упасть все равно.

Часть первая: Побережье

1

Щетинистый принюхался и пробормотал:

— Пора отправить команду потрошильщиков.

Он был прав. Желтые лезли всю ночь, и количество свежих трупов у линии прибоя значительно увеличилось. Да и со старыми что-то необходимо было сделать. Залах от них уже начал довольно ощутимо досаждать. А когда завоняет «улов» сегодняшнее ночи, то нам на своих позициях станет весьма неуютно. Кроме того, база, как это случалось и раньше, задерживала подвоз боеприпасов. Нет, нехватка патронов пока еще не ощущалась, но кто знает, что может случиться в ближайшую ночь? Вдруг желтые надумают устроить действительно серьезную, продуманную, массированную атаку? И вот тут-то лишний десяток магазинов может пригодиться, да еще как.

— Ну и кто пойдет в потрошители? — осведомился Жигер. — Учтите, за последние три дня я выиграл больше партий: в «слабоумного пита», чем все вы, вместе взятые.

— Кто бы спорил? — сказал Многонагонович. — Однако если ты намекаешь, что за тебя в потрошители пойдет кто-то другой…

— А почему нет?

— Потому, — улыбнулся Многонагонович, которому в последнее время не везло в игре просто фатально, — что об этом не было уговора.

— Ах, значит, не было?

— А разве был?

— Может, мне напомнить тебе о том, как позавчера, начиная очередную игру, ты сказал…

Я повернулся к спорщикам спиной и, закурив пахнущую морской травой сигарету, взглянул на тускло светящееся, с расплывчатыми краями, пятно великого фонаря. Оно всего лишь едва-едва поднялось над горизонтом, и это означало, что до очередной кормежки еще довольно много времени. Почему бы не заняться потрошением трупов? Да и йеху застоялись. Того и гляди посчитают жизнь медом. Вот пусть и займутся трупами, уберут их в яму, впрочем, прежде трупы надо выпотрошить — и самым тщательным образом. Не дай бог на одном из них останется оружие.

Я взглянул в сторону моря и сплюнул.

Хотя какое там может быть у желтых оружие? Это не носатые и не квадратноголовые. У желтых оружие донельзя примитивное. Но все же… все же… иногда бывают и удивительные сюрпризы. Говорят, недели две назад один воин из соседнего заслона раздобыл у желтых просто замечательный клинок. Действительно старинный и неплохой сохранности. За него кто-то из офицеров отвалил десять банок повышенного рациона. А это уже не шутки. Ради такого стоит постараться.

— Очередь есть очередь, — талдычил свое Многонагонович, — очередь всегда очередь. Ну, всосал?

— Зачем же ты тогда на нее играл, если испытываешь к ней такое почтение? — ехидно спросил Жигер.

— А я на нее играл?

— Разве нет?

— Чем докажешь?

— Ну-у-у… это уже не разговор.

— А какой бы разговор ты хотел? Может, ты желаешь, чтобы все было только по-твоему?

— Нет! Но и справедливость попирать я тоже не позволю.

— Ах справедливость?!

Аяск неодобрительно посмотрел на спорщиков и буркнул:

— Может, хватит? Все равно тех, кто отправится потрошить, назовет сержант. Какой смысл об этом спорить?

И конечно, он был прав. С другой стороны, совершенно понятно, ради чего старается Жигер. Он не желает потрошить желтых, поскольку выгода с них небольшая, а вот нарваться на неприятности, причем фатальные, можно запросто. И если учесть, что сержант наш чистюля вполне понимающий, если учесть, что он в подобных случаях при наличии обоюдного согласия менял одного воина на другого, то какая-то надежда отвертеться у него есть. Вот сумеет ли он уговорить Многонагоновича? Нет, конечно, в жизни мне случалось видеть чудеса и почище, но все-таки….

Между прочим, слова Аяска не возымели никакого действия. Спорщики продолжали препираться. Что ж, это тоже метод убить время. Здесь, в заслоне, оно течет не особенно быстро. Если, конечно, из моря никто не лезет. Вот тогда со временем начинаются всякие интересные штуки. Оно может либо бежать с невероятной скоростью, либо замедляется, и тогда за одну минуту случается столько событий, сколько происходит за десять.

В прошлое дежурство…

Я потушил сигарету, окурок сунул в портсигар. Он мне еще пригодится.

Да, так вот, в прошлое дежурство на наш заслон вышла группа ракулов. Ракулы — это не какие-то там желтые. Для того чтобы хорошенько прищучить, хотя бы одного из них, в него надо всадить очередь из крупнокалиберного пулемета или же попасть точно в сердце из снайперки Многонагоновича. А патроны и к тому, и к другому буквально на вес золота, их не так-то просто достать. Поскольку отряд ракулов был не очень большой, то сержант отдал приказ экономить боеприпасы. И все, конечно, поняли, какие именно боеприпасы он имел в виду. Ну, вот и экономили. В самом конце боя парочка ракулов все же умудрилась, миновав минные заграждения, проломив бронированными телами колючую проволоку, добраться до окопов. К счастью, Многонагонович вовремя плюнул на запрет сержанта и всадил в каждого из этих ракулов по пуле, и те, прежде чем подохли, успели лишь прикончить несколько оказавшихся от них поблизости травоядных йеху. А все могло бы кончиться гораздо хуже. Значительно хуже.

— И таким образом, ты заявляешь, что более в «слабоумного пита» не игрок? — ехидно спросил Жигер.

— С каких это пор?

— Ты проиграл очередь на потрошение и не желаешь этого признавать. А карточный долг — долг чести. Это знает любой.

— Я не припоминаю, чтобы я играл на подобное.

— В самом деле? Не играл в «слабоумного пита» на очередность идти в потрошильщики?

— Нет.

— Никогда?

Я взглянул на спорщиков не без интереса.

Они уже вплотную приблизились к границе, за которой обыкновенный спор, затеянный ради скуки, заканчивается и начинается то, что называется «хорошей ссорой», как правило, превращающейся в достаточно серьезную драку. Это — в лучшем случае. В худшем варианте он становится долгой, изнурительной враждой с неизбежными фатальными последствиями.

Хватит ли хотя бы у одного из двух спорщиков характера перешагнуть эту границу? Мне почему-то казалось, что этого не произойдет. А вот кое-кому — да.

Взглянув в сторону, я успел заметить, как Дотар и Регулировщик обменялись несколькими быстрыми жестами. Дотар ставил на Жигера, а Регулировщик — на Многонагоновича.

Я покачал головой.

По-моему, они слишком торопились. Причем совершенно понятно почему. Оба не провели в заслоне и двух месяцев. А я знаю и Многонагоновича, и Жигера уже целый год. Для любого заслона это очень много. Так вот, в свою очередь могу поспорить, что до настоящей ссоры сейчас все-таки не дойдет.

Многонагонович вздохнул и спросил:

— Чего ты добиваешься?

— Правды.

— Какой правды тебе надо?

— Ты должен признаться, что играл на очередность потрошить и проиграл. А потом ты должен пойти прогуляться к самой воде, и сделать свое дело. Сегодня.

Многонагонович снова вздохнул. Он был огромен, раза в полтора больше какого-нибудь чистюли или даже среднего размера нестандарта. Старинная снайперка «м82а4» калибра 12,7 мм в его руках казалась почти игрушечной.

— Значит, ты желаешь, чтобы я сегодня пошел вместо тебя в потрошители? Э?

— Именно так!

— Угу. — Многонагонович удовлетворенно улыбнулся. — Не обижайся, но давай я уточню еще одну вещь. Ладно?

— Попробуй.

Жигер был не таким огромным, как его противник, однако пропорции его ушей, нижней челюсти и носа, бесспорно, выдавали в нем такого же нестандарта, как. и Многонагонович. А если нестандарт имеет размеры обычного человека, это еще совсем не значит, что он неважный боец. Чаще всего недостаток размера у него компенсируется кое-какими сюрпризами. Жигер, например, обладал просто чудовищной реакцией.

Быстрая реакция — против силы. Если, конечно, дойдет до драки. Правда, еще раз повторяю, это весьма и весьма сомнительно, Не будут они всерьез драться. Не такие они дураки.

— А сам. ты в потрошители идти не желаешь?

— Нет.

— А почему? Кишка тонка?

— Да пошел ты… Чтобы я сдрейфил какого-то потрошения?

Многонагонович довольно засмеялся. Он делал это весьма и весьма заразительно. Нет, физиономия у него достаточно свирепая. И это не маска.

Если Многонагонович рассердится, никому мало не покажется. Но вот если улыбнется, то уж все вокруг тоже хоть немного, но улыбнутся.

— Смешно? — меланхолично поинтересовался сержант Сафарбий, незаметно подошедший со стороны второго капонира. — Сейчас я всех так насмешу…

Я только покачал головой.

И ведь не первый раз. Как он это умудряется делать? Вот только что его поблизости не было, а сейчас он уже стоит в паре шагов от меня и обещает насмешить. Впрочем, как я уже давно заметил, у каждого сержанта есть своя причуда. Один отпустил длинные усы и ни за что с ними не расстанется, другой курит какую-нибудь причудливую трубочку и почитает ее величайшим сокровищем на свете. А этот — подходит незамеченным. Очень неудобное свойство. Для нас по крайней мере. Уж лучше бы он завел себе трубку.