Тайна старинных часов. Приключенческие повести - Евгений Третьяков-Беловодский

Тайна старинных часов

Приключенческие повести

Евгений Юрьевич Третьяков-Беловодский

© Евгений Юрьевич Третьяков-Беловодский, 2017

ISBN 978-5-4483-7793-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Тайна старинных часов

Глава1

Частным сыском я занялся от безысходности. Страна летела в тар-тарары. В бывших республиках Союза воевали. Вверху яростно дрались за власть, не обращая внимание на народ, которым правили. НИИ, где я работал, как-то незаметно и быстро умер. Мне показалось даже, что не все сотрудники это поняли, вернее, не заметили, как это случилось.

Поначалу опустели коридоры. Суета и шум сменились тишиной и пустотой. Изредка мелькал белый халат старшего научного сотрудника и моего друга Сашки Афанасьева, Александра Степановича Афанасьева. Он единственный остался верен своему делу до конца. Белый халат, словно привидение, тихо передвигался по холодным коридорам института. Топить давно перестали, так как НИИ задолжал астрономическую сумму заводу, в чьем ведомстве находилась котельная. Четвертый месяц не выдавали зарплату.

Но, что удивительно, народ продолжал исправно ходить на работу. Правда, не все. Начальство, когда запахло жареным, быстро ретировалось. Директор сбежал на какое-то российско-американское предприятие. Его многочисленные замы тоже разлетелись кто куда.

Тут же было созвано собрание трудового коллектива, поскольку оставаться без руководства нельзя, и избран новый директор.

Меня, честно говоря, уже ничего не волновало. Я смотрел на всю эту возню и понимал, что это агония. Да и не только я это понимал. Хотя люди, мои коллеги, и продолжали ходить на работу – работой это назвать было нельзя. Это стало привычкой.

С утра начиналось чаепитие и бесконечное обсуждение многочисленных проблем. Когда уставали языки, люди поднимались в актовый зал, где стоял теннисный стол, и резались в теннис до одурения. Несколько отвлекал от этой нудной повседневности перерыв на обед, а потом все начиналось сначала.

В перерывах между опытами, которые Сашка Афанасьев фанатически продолжал проводить, я часто беседовал с ним.

– Сашок! Милый! Зачем ты этим занимаешься? Ты что, ослеп и не видишь, что опыты твои никому не нужны? Ты четвертый месяц не получаешь зарплату. Вывод: твой труд, твои научные изыскания, ты – как специалист, никому не нужны.

Сашка тяжело вздыхал: возразить ему было нечего.

Когда почти половина сотрудников уволилась, и стало не хватать лаборантов, мой друг, наконец, понял, что в институте не все ладно. Сашка сходил к начальству на третий этаж и вернулся оттуда мрачнее тучи.

Он заглянул в общую лабораторию, где остатки отдела имели обыкновение точить лясы и, отыскав меня взглядом, буркнул:

– Зайди ко мне.

Все весело переглянулись.

– Начальство вызывает, – съехидничала лаборантка Люся. – Иди, сейчас зарплату отвалят.

Дело в том, что наш недавний начальник – маленький, толстенький и лысенький Наум Сергеевич Бирман – уволился, и начальником отдела назначили Сашу.

– Как же! Отвалит ему Афанасьев. Иди. Он сам скоро без штанов останется. – Это сказал мой коллега Курочкин. Он нервно поднялся, сунув себе в рот «приму», и помчался в коридор курить.

Вообще, когда речь заходила о деньгах, народ наш немедленно закипал, и дело нередко кончалось слезами женщин, которых в институте было большинство.

Я молча встал и пошел в кабинет к другу. Сашка сидел у окна за своим столом и жадно курил папиросу. Рыжие кустистые брови сдвинуты к переносице. Взлохмаченная шевелюра придавала его веснушчатому лицу воинственный вид.

– Садись, Миша. – Он встал, подошел к внушительному сейфу, позвенел ключами и открыл дверцу.

Я уселся и стал молча наблюдать за другом. Сашка вынул из сейфа институтский спирт, предназначенный для протирки тонко-измеритвльной аппаратуры, и две стограммовые мензурки. Все это он поставил на стол. Потом открыл свой портфель и выудил оттуда замасленный сверток, в котором оказалось сало.

– Поди, поставь замок на защелку, – скомандовал он и стал разливать в мензурки спирт. – Тебе водой разбавить?

– Обязательно. – Я встал и закрыл дверь кабинета. – В честь чего выпиваем?

Сашка задумчиво смотрел на мензурку, потом поднял глаза на меня.

– За конец, Миша, за конец! – Он залпом махнул спирт и, скривившись, занюхал его салом.

– Давай по второй. – Он тут же разлил еще по порции, и мы выпили.

– Ты понимаешь, Миша, я сегодня ходил к начальству, – начал он. – Жаловался на нехватку кадров, на отсутствие элементарных реактивов. В общем, ты сам прекрасно понимаешь, на что я мог жаловаться. – Он устало сморщился и в конец растеребил свою шевелюру. – Там глухая стена.

Да, конечно, там меня выслушали, покивали головой, посочувствовали. Но сказали, что сделать ничего не могут, нет средств. Сашка размял в пальцах «беломор» и закурил.

– Но какого же черта они тогда не закроют наш НИИ и не скажут прямо, что, мол, «гудбай», ребята, ищите работу. Мы закрываемся. Меня взбесило, что наш Куприянов, этот новоиспеченный директор, сидит и почитывает газетки. Пьет чай, который ему исправно готовит секретарша.

А ты знаешь, Миша, я ведь с ним просидел два часа, так вот за это время ни разу не позвонил телефон. Ты можешь себе это представить?

Сашка в волнении встал из-за стола и подошел к окну. – Мертвая пустыня, – он показал пальцем на институтский двор, – а мы мертвецы.

Он открыл боковую створку и с яростью швырнул окурок на ступеньки крыльца.

Мы выпили еще по одной. В голове у меня изрядно зашумело. Я попросил у Сашки «беломора» и тоже закурил.

– Прозрел, наконец-то. А я, Саня, давно это вижу. Умные люди отсюда убежали, остались одни дураки – мы с тобой. Да и вообще, все беспросветно. Вот потому-то наш Куприянов и сидит себе спокойно. Он понимает, что сейчас рыпаться бесполезно. Никто ничего не даст… Нечего давать.

– Ну, так какого же хрена он сам сидит, – не выдержал мой начальник. – А главное, на что сидит? Вид у него, доложу я тебе, довольный, Он там со мной даже пофилософствовал немного.

– Да проснись же ты, наконец, Миша! Весь первый этаж сдали в аренду. Ты что, не видишь, как там орудуют ловкие мальчики в кожаных курточках и норковых шапках. Вот от них он и имеет. И нас не трогает, потому что мы сами скоро уйдем отсюда.

Мы выпили по пятой мензурке, доели сало и сошлись во мнении, что нашему Куприянову нужно бы дать по морде.

А на следующий день я написал заявление на увольнение. Сашка долго меня уговаривал, но, поняв бесполезность уговоров, снова открыл сейф, и мы с ним «дернули» на прощанье.

– Ты уже нашел куда идти? – спросил он.

– Нет, – ответил я, – искать сейчас работу так же бесполезно, как проситься в полет на Марс.

– Что же ты будешь делать?

– Займусь частным сыском!

– Что!? – Челюсть у моего друга отвисла, и он потрогал мой лоб. – Нет, вроде не больной. Ты что несешь?

– А что? – взбудоражился я. Мысль эта в голову пришла мне ровно пять минут назад, и высказал я ее просто, чтобы что-то ответить. Но теперь, видя как Сашка на меня смотрит, решил ее развить. – Возьму патент. Дам в газете объявление, что, мол, тридцатипятилетний молодой мужчина, имеющий высшее образование, а также патент на право частного сыска, или как там еще, с удовольствием возьмется за любое дело, в пределах, разумеется, закона. А? – Я взглянул на моего остолбеневшего друга. – Как, Саш?

– Ты рехнулся.

– Да почему? Ну, куда мне идти? Воровать или торговать в киоске? А может в мафиози податься?

– Не ерничай, – воскликнул Сашка. – Но где ты видел частных сыщиков в нашей стране? За границей – да. Там их пруд пруди. Но у нас!

– А чем мы хуже заграницы, – вошел я в раж. – Надо же кому-то начинать. Вот я и начну. Или ты считаешь, что не смогу?

Сашка недоверчиво посмотрел на меня, так и не поняв, в шутку я говорю или всерьез.

– Ну, ну, – сказал он, разливая остатки спирта, – дерзай.

– Чем аппаратуру протирать будешь? – щелкнул я пальцем по опустевшей бутыли.

– А-а! – махнул рукой мой теперь уже бывший начальник. – Кому это нужно.

Глава 2

На другой день, с головной болью после выпитого вчера С моим бывшим начальником Александром Степановичем Афанасьевым, я отправился в местную администрацию. Мои вчерашние заявления Сашке, что пойду работать частным детективом, нужно было претворять в жизнь.

Утром я долго ворочался в постели, наслаждаясь тем, что не нужно идти на работу. Разговор с другом не выходил из головы. И я решил: будь что будет – попробую. В конце-концов, ничего не теряю.

В администрации я долго блуждал по длинным коридорам, заглядывал в многочисленные двери. Наконец, мой поход завершился удачно. После многочисленных вопросов и ответов я оказался перед дверью, на которой висела табличка: «Мирошникова Анна Сергеевна.