Тайна старинных часов. Приключенческие повести - Евгений Третьяков-Беловодский

Регистрация индивидуальной трудовой деятельности».

Я решительно постучал и открыл дверь.

– Можно?

– Заходите, – нетерпеливо ответили из глубины кабинета, – и закройте за собой дверь.

За столом сидела миловидная женщина с аккуратной прической, в сером строгом костюме, на лацкане которого удобно пристроилась чешская брошь. Под высоким лбом, оттененные широкими бровями щурились умные светлые глаза. Вздернутый острый носик смотрел прямо на меня.

– Садитесь, – сказала она своими пухлыми губками и показала рукой на стул.

– Чем могу быть полезна?

– Вы только не сочтите меня сумасшедшим, но я бы хотел получить лицензию частного сыщика.

Закончив речь, я с интересом стал ждать реакции с ее стороны. Дело в том, что пока я добрался до этого кабинета, мне пришлось тысячу раз объясняться в других. Там задавали массу никчемных вопросов, и когда разговор заходил о частном сыске, во многих кабинетах, пряча недвусмысленную улыбку, опускали глаза вниз, а после того, как я выходил, наверняка крутили пальцами у виска.

– Отчего же, – женщина улыбнулась. – Бывают куда более странные просьбы. – Она с интересом взглянула на меня. – У Вас юридическое образование?

– Нет… Я инженер-химик… Еще вчера я был младшим научным сотрудником в нашем городском НИИ.

Она понимающе кивнула головой.

– Но всю жизнь, – продолжал я, – мечтал о сыскной работе.

Хорошо, что я не умею краснеть, когда вру, иначе бы выдал себя тут же, поскольку сыском заинтересовался лишь вчера, после наших возлияний с Сашкой.

– Ну что же, – Анна Сергеевна задумчиво поиграла остро отточенным карандашиком, – просьба действительно странноватая, – она немного помолчала. – Но ничего невыполнимого здесь, я думаю, нет. Оставьте Ваши документы: паспорт, диплом, трудовую книжку… Я сегодня встречаюсь с зам. главы администрации, вот и поговорю на эту тему.

Я с готовностью выложил на стол все вышеназванные документы и любезно распрощался.

А вечером мне позвонил Сашка и сообщил, что мной интересовались компетентные органы.

Ровно в девять часов утра на другой день я постучался к Анне Сергеевне. И она вновь встретила меня улыбкой.

– Проходите, садитесь, – сказала она мне, как старому знакомому, и, даже привстав, протянула для пожатия руки. – Я обсудила Ваше дело там. – Она показала пальцем вверх.

– Я это понял. Мне вчера вечером позвонил приятель и оказал, что мной интересовалась милиция. Запросили в институте личное дело, расспрашивали обо мне сотрудников.

Мирошникова досадливо наморщилась.

– Не волнуйтесь, обычная проверка. Должны же мы знать, кому вручаем лицензию на частный сыск. Да и потом – чужие секреты, их тоже нужно уметь хранить. Но не каждому это дано. Не так ли? Михаил Иванович!

Я неопределенно пожал плечами, ожидая, когда закончится эта комедия и мне вежливо покажут на дверь.

– Теперь компетентные органы – между тем продолжала Мирошникова, – знают о Вас все. А с ними знаю и я. – Она, как вчера, хитро сощурила глаза и кольнула меня ими.

– Выходит, я под колпачком.

– Зачем Вы так! Это обычная мера предосторожности.

– Предосторожности от чего?

– Ну…, – замялась она, – от всяких неожиданностей.

Мне это все больше не нравилось, но я продолжал ждать дальнейшего развития событий.

– Вот Ваша лицензия и документы. – неожиданно для меня сказала Анна Сергеевна. Она открыла небольшой сейф, стоящий в торце стола, и положила передо мной мои документы и лист плотной бумаги. На нем стояла круглая городская печать, подпись заместителя главы администрации П.И.Мирошникова. Под ней красовалась витиеватая подпись начальника милиции.

Текст гласил, что гражданин России М. И. Кедров имеет право заниматься частной сыскной деятельностью на территории города и области. Срок лицензии – один год.

У меня пропал дар речи, и я, оторвавшись от бумаги, посмотрел на Мирошникову.

– И это все… Так просто! Пришел, увидел, победил.

Мне вдруг стало жарко. Я расстегнул куртку и распахнул ее.

– Видите ли, Миша. Простите, можно я Вас так буду называть? – Мне ничего не оставалось, как только кивнуть головой в знак согласия.

– Так вот, – медленно продолжала она. – Все это, конечно, сделалось не само собой, и не просто так. Вы нам подошли.

– Кому? – не понял я. Челюсть у меня опять стала отвисать, как в первый раз, когда она вынула готовую лицензию из сейфа.

– Мне и моему мужу П.И.Мирошникову.

Я вновь посмотрел на лицензию, и тут до меня дошло.

– Так это Ваш муж!?

– Конечно.

Я заерзал на стуле и понял, что влип в историю.

– Не волнуйтесь Вы так, – проворковала Анна Сергеевна. – Она вышла из-за стола, подошла к двери и защелкнула замок. Потом вернулась назад, порылась в глубине сейфа и извлекла на свет две хрустальные рюмки и бутылку коньяка. Наполнив их янтарной жидкостью, она предложила тост.

– За первого частного сыщика в нашем городе.

Мы чокнулись и выпили.

Я не переставал удивляться этой женщине. Выдвинув из

стола большой ящик, она достала распечатанную пачку «Мальборо», и мы закурили. Женщина глубоко затянулась и продолжила разговор:

– Видите ли, Миша, нам с мужем как раз нужен такой человек, как Вы. Человек, который мог бы частным образом расследовать одно деликатное дело. – Она стряхнула пепел в пепельницу и испытующе посмотрела на меня. – Но, поскольку это дело касается нашей семьи, оно должно быть строго конфиденциальным.

– Понимаю, – я кивнул головой, хотя ни черта не понимал.

– Мы с мужем обсудили Вашу кандидатуру и нашли ее приемлемой для нашего дела.

Глава 3

Я шел к моим клиентам на встречу, которую назначила мне Анна Сергеевна.

После того, как сигареты были выкурены, она написала на листочке свой адрес, номер телефона и, приятно улыбнувшись, оказала, что они с мужем будут ждать меня в шесть часов вечера.

Дом, в котором они жили, был известен всему городу как исполкомовский дом. Старой, послевоенной постройки, он располагался в центре города, отгороженный от дороги глубоким сквером. Обширный двор заканчивался рядом добротных кирпичных сараев. Поднявшись на четвертый, последний этаж, я позвонил в дверь.

Открыла мне Анна Сергеевна. Яркий японский халат с вышитыми на нем золотыми драконами и туго перетянутый в поясе, ниспадал до самого пола. В руке зажата сигарета, на лице, словно маска – мягкая улыбка.

– Какой Вы точный, – она отступила назад, – проходите.

Большая прихожая с высоким потолком была устлана ковром. Слева стояла глубокая вешалка, на которой висели два кожаных пальто. Большое овальное зеркало отражало множество аэрозолей, стоящих на полке под ним. Деревянная решетчатая люстра скупо освещала центр комнаты.

Когда я разделся, мне предложили мягкие тапочки и проводили в гостиную.

В большой квадратной комнате, у мерцающего телевизора в кресле сидел мужчина. При моем появлении он встал, сделал шаг навстречу и протянул руку:

– Павел Иннокентьевич, – он энергично встряхнул мою руку и показал на соседнее кресло, – садитесь.

Я сел и принялся разглядывать моего благодетеля. Павел Иннокентьевич был видным мужчиной. Лет около пятидесяти, он производил впечатление уверенного и знающего себе цену человека. Слегка начинающие седеть волосы были коротко подстрижены. Под легкой синей рубашкой угадывалось намечающееся брюшко. Лицо этого человека за версту говорило о привычке повелевать.

Мирошников тоже очень внимательно ощупал меня взглядом. Причем, если я это делал исподтишка и ненавязчиво, то он осматривал меня, словно лошадь, которой через минуту предстоит участвовать в соревнованиях, и на которую он поставил ставку.

Наше молчаливое созерцание друг друга прервала Анна Сергеевна. Она вкатила маленький столик, на котором стояла неизменная бутылка коньяка, тарелка с тонко нарезанным лимоном и открытая коробка шоколадных конфет.

– Прошу, – она сделала жест рукой, как бы предлагая отведать то, что она привезла, и уселась у окна на диван. При этом халат разошелся, открыв на всеобщее обозрение довольно загорелые коленки. Перехватив мой взгляд, Мирошникова, неспеша, запахнула полы своего диковинного халата.

Павел Иннокентьевич разлил в рюмки коньяк, поднял свою, посмотрел сквозь нее на свет настенного бра и, повернув ко мне голову, сказал:

– За знакомство.

Надо сказать, что коньяк пить Мирошников не умел. Он опрокинул рюмку себе в рот, сморщился и занюхал лимоном.

Я пригубил свою и поставил ее обратно. Некоторое время стояла тишина. Потом Павел Иннокентьевич достал из кармана брюк «Мальборо», предложил мне сигарету, закурил сам.

– Михаил Иванович, – начал он. – Видите ли, дело, которое я Вам хочу предложить, касается моей семьи. – Мирошников посмотрел на жену, прочистил горло и продолжил. – И я хочу быть уверенным, что все то, что я Вам расскажу, не выйдет за стены этой квартиры.