Шестнадцать. Рассказы - Сергей Васильченко

Шестнадцать

Рассказы

Сергей Васильченко

© Сергей Васильченко, 2017

ISBN 978-5-4483-8021-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Гном

Это всё было на самом деле.

Пятница. Февраль. Зашел в пивнушку после работы. Хотелось выпить одну маленькую бутылочку, и потом, конечно, сразу домой. Я был сонным, очень уставшим. Вообще плохо переношу нашу российскую зиму. Следовало родиться где-нибудь на Мальдивах. Что бы я ни делал, зимой мне все время кажется, что я просто сплю. Я во сне. В белом-белом-белом сне.

Я взял пиво и подошел к металлическому столику с серой столешницей. Стульев возле него не было, поэтому я решил пить стоя. Плевать, что в ногах правды нет. Правда вообще непонятно где.

В пивнушке, помимо меня, находились только какой-то парень лет двадцати и странный старик. Очень странный старик. Я назвал его про себя Гномом. Потому что он был одет в дурацкий длинный красный колпак (хотя Новый год и даже старый Новый год уже давно прошли).

Старик был коренастым, низенького роста, у него сильно торчали уши. Ну натурально Гном.

Его лицо было таким старым, таким морщинистым. Казалось, ему лет сто пятьдесят. Одет он был в серые брюки и черную рубашку. Брюки поддерживались забавными синими подтяжками. Странный старик, да.

Я смотрел на него. Залип. Смотрел. Смотрел. Старик будто бы уловил этот настырный взгляд.

Подошел со своим темным пивом вплотную. Я был выше него чуть не на две головы. Он сказал:

– Что так смотришь? – голос был грубым, хрипловатым. – Знаю, неважно выгляжу. Но это неудивительно. Ведь я умер. Девятнадцать лет назад. И это не метафора какая-то красивая. Я действительно умер.

«Поехавший, —решил я.— Поехавший странный старикан».

– Меня похоронили на Первомайском кладбище представители городских служб. Там лежит мой труп. Над могилкой стоит безымянный крест. Я всю жизнь прожил в N-ске. В этом маленьком стремном городке. И после смерти я тоже здесь…

Он улыбнулся и обнажил свои желтые зубы. Между ними виднелись большие черные-черные щели. В эти щели, казалось, можно было провалиться. Страшный старый туземец. Он, наверно, уже сто тысяч лет обитает во дворах по соседству. Старый туземец, сошедший с ума. Сейчас начнет клянчить деньги или, может, попросит угостить пивом. Ай, ладно.

Старик продолжал:

– Я знаю этот город наизусть, как стихотворение. Не очень-то красивое стихотворение. Ты видишь одинокого мертвеца, но не удивляйся.

Он говорил неожиданные вещи, и было что-то чарующее в его интонациях и словах. Я решил (то ли в шутку, то ли всерьез) поддержать разговор:

– Умерли, говорите? И как там после смерти? Молчание.

– Я могу много чего рассказать, – вдруг молвил он. – Послушаешь?

Теперь мне его стало жалко. Наверно, ему не хватает общения.

– Рассказывайте, – сказал я.

– Да можно на «ты», не обижусь, я человек про-стой. Я родился в 1950 году. А умер в 1996-м. Короткая жизнь. Школа, музыкальный колледж, армия. После армии устроился в местный оркестр – играть на трубе. Можно посмотреть все документы, был такой в оркестре Василий Трифонов, это я. Крайний справа на коллективном фото 1974 года. Я все думал, что меня ждет слава большого музыканта. Хотел уехать за этой славой в Москву. Но то одно, то другое. Так и остался здесь. Испугался чего-то. Испугался, что не получится. Так и остался работать в местном Доме культуры. Когда ты молодой музыкант, жизнь кажется слишком легкой и беззаботной. И пусть даже у тебя нет много денег. А как на меня в молодости девки вешались – я был статный, красивый!.. Слишком беззаботно жил. Слишком.

«Ну и что – он мне будет пересказывать свою убогую биографию?» —недовольно подумал я.

– В девяностом году в ДК, с которым я связал свою жизнь, начались серьезные проблемы. Ручеек финансирования пересыхал. Однажды нам, оркестру, сказали: «Денег нет. Уходите». Я ушел, да так и никуда не пришел. Забросил музыку, работал слесарем, сторожем, дворником. Много пил. Жизнь, как говорится, катилась под откос. В итоге к сорока пяти годам я превратился в развалину. Уволился с последней работы, целые дни проводил за распитием самогона в кругу, скажем мягко, сомнительных личностей. Жена пыталась лечить, один раз даже сдала меня в наркологичку.

Я пролежал там три дня, а потом сбежал. И тут же настрелял денег на бутылку пива у прохожих. О, какое вкусное это было пиво! Не то что это, приевшееся…

Он отхлебнул из пластикового стакана. Я тоже немного отпил.

– Один раз в какую-то из лютых зим я сильно перебухал, – продолжал Гном. – И вот начал блевать, держась за зеленую оградку палисадника. Я блевал на этот чистый, холодный, блестящий, ослепительный снег. И думал: «Вот зачем это все? Зачем я? Зачем мир?» Знаешь, смерть и все, что было после нее, не прибавили ясности в этих вопросах.

Я по-прежнему не понимаю, зачем это все. И мне не очень-то сладко. Я устал…

– Ты перепрыгиваешь с темы на тему. Так как ты умер?

– Отравился алкоголем. Одна местная самогонщица делала очень плохой алкоголь. Я выпил его, заснул в лесочке возле автовокзала. В курсе, где это?

– Да.

– А поутру проснулся и увидел рядом… себя. Свой труп. Сам же я стал бесплотным. У меня не было ни рук, ни ног, ни головы. Но при этом я был.

– Чушь. Оттуда еще никто не возвращался.

– А я никуда и не уходил. В это трудно поверить, но я действительно превратился в призрака. Когда ты бесплотен, ты ощущаешь себя, в принципе, как и прежде, когда ты был живым. Ты ходишь, но у тебя нет ног. Гравитация на самом деле не должна на тебя действовать, но она действует. Это трудно понять. Ты дышишь, но дышать тебе не нужно. И есть, и пить. А трахаться мне и при жизни давно не было нужно. Хотя, конечно, отличия были. Например, меня никто не видел. И я не мог взять ничего руками.

– Ну а почему ты сейчас видим мне? И держишь этот стаканчик…

– Я открыл один секрет примерно через год после смерти. Слушай, ты смотрел фильм «Привидение»? Полузабытый трогательный фильм с Патриком Суэйзи, Деми Мур и Вупи Голдберг.

– Кажется смотрел, – неуверенно ответил я.

– Там один призрак объяснял главному герою, что если сконцентрироваться, собрать всю свою волю в кулак, то можно передвигать предметы.

– Да-да, что-то припоминаю…

– Я тоже однажды, бесцельно бродя по городу, вспомнил этот фильм. И потом, сидя на пригорке, долго пытался напрячь свою волю, чтобы сдвинуть маленький камешек с места. А потом вдруг будто что-то щелкнуло, и я материализовался. Я взял этот камень в руку и со всей дури кинул куда подальше. Как я был счастлив в этот момент! И ведь я мог не только кинуть камень, а много еще чего сделать. У меня было тело! Да, тело старика, но хоть что-то…

Позднее, встав перед какой-то стеклянной витриной, я понял, что похож на гнома.

– Да, я тоже заметил это.

– Тот факт, что у меня есть настоящее тело, приводил меня в восторг. Ведь получается, что я какбудто живой. Но через минуту я пропал. И опять несмог ничего сделать с лежавшими рядом камнями. Потом потихонечку-полегонечку научился контролировать этот процесс. Не терять концентрацию и оставаться во плоти не так-то легко. Меня хватает самое большее на пять-шесть часов. Потом долго приходится восстанавливаться. Как аккумулятору. Нужна долгая зарядка, чтобы вновь стать плотным.

Бред становится все цветастей и густей.

– Ну и? – подбодрил я собеседника, который в очередной раз отхлебнул пиво.

– Позднее выяснилась еще одна занятная вещь. Я не могу никуда выйти из этого города. Вообще. Однажды я дошел до таблички, где зачеркнуто слово «N-ск», и наткнулся на невидимую стену. И никак не мог пройти дальше. И сколько бы я ни проверял, в этой стене не было бреши. Наш город накрыт невидимым куполом. Куполом специально для меня. Я провел и другой эксперимент. Сел на поезд, который направлялся в Москву. Но как только мы проехали пару километров, меня снова остановила стена. Это было очень странно, ведь через меня проходил пассажирский поезд – шестнадцать вагонов, набитых людьми.

– А если бы ты в это время был плотным? Тебя бы раздробило поездом на мелкие кусочки?

– Нет, все иначе. Чем ближе я к стенам купола, тем хуже мои способности по превращению себя в плотного. Еще один, так сказать, занятный факт. Анепосредственно возле стен эти способности и вовсе пропадают. Там, в поезде, я просто не смог бы стать плотным. Таковы законы моего существования.

– А на самолете? На самолете пробовал вы-браться отсюда?

– Да, естественно. Все получилось примерно так же, как с поездом. Мы взлетели. А через не-сколько секунд я уперся в купол. Самолет прошел сквозь меня, а я, бесплотный, просто упал вниз.