Лучшие стихи и песни - Роберт Рождественский

Роберт Рождественский

Лучшие стихи и песни

Перед вами — сборник гражданской лирики, статей и черновых записей Роберта Рождественского (1932–1994), одного из плеяды «шестидесятников», поэтов «оттепели», переживших свою страну. Стихи расположены в хронологическом порядке, от ранних, наивных клятв пятидесятых («не изменю флагу цвета крови моей») до горьких последних стихов начала девяностых («ты меня в поход не зови, мы и так по пояс в крови»). Составители намеренно не вычеркивали излишне «коммунистические» стихи: на их фоне видно становление поэта, его взросление. И поэтому сборник можно читать как мемуары, очень личный отчет о временах «оттепели» и «застоя», а можно — как любовный роман, историю человека, который любил свою родину, свято верил всей ее прекрасной лжи и высокой правде, но потом его страна умерла, и вместе с растерянностью к нему пришла мудрость. А еще это — детектив, где тайны раскрываются слишком поздно, а убийцей оказывается время.

«Нахожусь ли в дальних краях…»

Нахожусь ли в дальних краях,ненавижу или люблю, —от большого,от главногоя —четвертуйте —не отступлю.Расстреляйте —не изменюфлагуцвета крови моей.Эту веру я свято хранюдевять тысячнелегких дней.С первым вздохом,с первым глоткомматеринского молокаэта вера со мной.И покая с дорожным ветромзнаком,и пока, не сгибаясь,хожупо не ставшей пухом земле,и пока я помню о зле,и пока с друзьями дружу,и пока не сгорел в огне,эта верабудет жива.Чтоб ее уничтожить во мне,надо сердце убитьсперва.

Начало

«Я родился…»

Я родился —нескладным и длинным —в одну из влажных ночей.Грибные июньские ливнизвенели,как связки ключей.Приоткрыли огромный мир они,зайчиками прошлись по стене.«Ребенокудивительно смирный…» —врач сказал обо мне.…А соседка достала карты,и они сообщили,чтобуду я не слишком богатым,но очень спокойным зато.Не пойду ни в какие бури,неудачисмогу обойтии что дальних дорогне будетна моем пути.Что судьбою,мне богом данной(на ладони вся жизнь моя!),познакомлюсьс бубновой дамой,такой же смирной,как я…Было дождливо и рано.Жить сто леткукушка звала.Но глупые картыврали!А за ними соседкаврала!Наврала она про дорогу.Наврала она про покой…Карты врали!..И слава богу,слава людям,что я не такой!Что по жилам бунтует сила,недовольство собой храня.Слава жизни!Большое спасибоейза то, что мяла меня!Наделила мечтой богатой,опалила ветром сквозным,не поверилабабьим картам,а поверилаливням грибным.

Стихи о моем имени

Ояру Вациетису

Мне говорят:«Послушайте,упрямиться чего вам?Пришла пора исправить ошибки отцов.Перемените имя.Станьте Родионом.Или же Романом, в конце концов…»Мне это повторяют…А у меня на родинев начале тридцатыхв круговерти днейпартийные родителиназывали Робертамиспеленатых,розовых,орущих парней…Кулацкие обрезы ухали страшно.Кружилась над Алтаем рыжая листва…Мне шепчут:«Имя Робертпахнет иностранщиной…»А я усмехаюсь на эти слова.Припомнитесь, тридцатые!Вернись, тугое эхо!Над миром неустроенным громыхни опять.Я скажу о Роберте,о Роберте Эйхе!В честь егостоило детей называть!Я скажу об Эйхе.Я верю: мне знаком он —большой,неторопливый, как река Иртыш…Приезжал в Косиху секретарь крайкома.Веселый человечище.Могучий латыш.Он приезжал в морозы,по-сибирски лютые,своей несокрушимостьюнедругов разя.Не пахло иностранщиной!ПахлоРеволюцией!И были у Революцииясные глаза…А годы над страною летели громадно.На почерневших рекахдождь проступал,как сырь…Товарищ Революция!Неужто ты обманута?!Товарищ Революция,где же твой сын?В какую мглу запрятан?Каким исхлестан ветром?Железный человечище.Солдат Октября.Какими подлецамирастоптан,оклеветан?..Неужто, Революция,жизнь его — зря?!От боли, от обидынапрягутся мышцы.Но он и тогда не дрогнет,все муки стерпя.В своем последнем крике,в последней самой мысли,товарищ Революция,он верил в тебя!..Да будет ложь бессильной.Да будет полной правда…Ты слышишь, Революция,знамен багровыхплеск?Во имя Революции —торжественно и прямо —навстречу письмамЭйхевстает партийный съезд!Рокочет «Интернационал»весомо и надежно.И вот,проклиная жестокое вранье,поет Роберт Эйхе —мой незабвенный тезка!..Спасибо вам, родители,за имя мое…Наверно, где-то ждет менямой последнийдень.Кипят снега над степью.Зубасто встали надолбы…Несем мы именаудивительных людей.Не уронить бы!Не запятнать бы!

Сын Веры

Я —сын Веры…Я давно не писал тебе писем,Вера Павловна.Унесли меня ветры,напевали мне ветрыто нахально,то грозно,то жалобно.Я — сын Веры.О, как помогла ты мне, мама!Мама Вера…Ты меня на вокзалах пустых обнимала,мама Вера.Я —сын Веры.Непутевого сынаждала обратномама Вера…И просила в письмахписать только правдумама Вера…Я —сын Веры!Веры не в бога,не в ангелов, не в загробные штуки!Я —сын веры в солнце,которое хлещетсквозь рваные тучи!Я —сын веры в труд человека.В цветы на земле обгорелой.Я —сын веры!Веры в молчаньепод пыткой!И в песню перед расстрелом!Я —сын веры в земную любовь,ослепительную, как чудо.Я —сын веры в Завтра —такое, какое хочу я!И в людей,как дорога, широких!Откровенных.Стоящих…Я —сын Веры,презираю хлюпиков!Ненавижу плаксивых и стонущих!..Я пишу тебе правду,мама Вера.Пишу только правду…Дел — по горло!Прости,я не скоровернусь обратно.

«Та зима была, будто война…»

Та зима была, будто война, —лютой.Пробуравлена,прокалена ветром.Снег лежал,навалясь на январь грудой.И кряхтели дома под его весом.По щербатому полу мороз крался.Кашлял новый учитель Сергей Саныч.Застывали чернилау нас в классе.И контрольный диктантотменял завуч…Я считал,что не зря голосит ветер,не случайно болит по утрам горло,потому что остались на всем светелишь зима и война —из времен года!И хлестала пурга по земле крупно,и дрожала река в ледяном гуле.И продышины в окнахцвели кругло,будто в каждую кто-то всадилпулю!..И надела соседкаплаток вдовий.И стонала она допоздна-поздно…Та зима была, будто война, —долгой.Вспоминаюи даже сейчас мерзну.

Счет

Сначаларовно тысячу дней,потом еще четыреста дней,а после ещевосемнадцать дней(так подсчитано)шла война.Невозможно было привыкнуть к ней,невозможно было не думать о ней.Благословляла,крестила, казнилаи миловала она.И тот,чья юность осталась в ней,кто сегодня не может забыть о ней,говорит о нейи молчит о нейв окружении внуков,лекарстви седин,мечтает прожить еще тысячу дней,потом еще четыреста дней,потом еще восемнадцать дней.А после —хотя бы еще один.

Реквием