Пазлы. Сборник рассказов - Ольга Шахматова

Пазлы

Сборник рассказов

Ольга Александровна Шахматова

Иллюстратор Ольга Александровна Шахматова

© Ольга Александровна Шахматова, 2017

© Ольга Александровна Шахматова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4485-1754-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рожденным в СССР, проживающим в России, посвящается

Что такое наша жизнь?

На этот вопрос можно найти множество ответов.

– Отдельные значимые моменты, уложенные на полочках нашей памяти.

– Восприятие мира вокруг, и себя в этом мире.

– Истории людей окружающих тебя и переплетенные с твоей историей.

– Пазл, собранный из множества прожитых нами дней.

В этом сборнике я хочу поместить маленькие рассказики, некоторые длинною в один день, которые оставили неизгладимые впечатления в моей жизни, которые хочется запечатлеть на бумаге и поделиться с другими.

Стихия

Кажется это была «Полундра».

Песчаный мыс уходил далеко в море. От большой земли его отрезала небольшая, метра в 3 протока, которую переходили в брод, желающие уединенного, дикого отдыха туристы. Песчаная коса со стороны моря круто возвышалась над водой метра на три, со стороны земли полого уходила в вводу. Здесь вода была тиха и прозрачна. Солнечные блики нежились на мелководье. В ясный день до большой земли казалось 2 шага. В пасмурный – ее не было видно вовсе. Кругом застилал все туман и было ощущение необитаемого острова. На самом деле большая земля находилась в четырех километрах от этой песчаной косы, которая и была косой лишь в жаркий сезон, в остальное время года – это был одиноко стоящий небольшой островок покрытый тальником.

В сезон больших штормов и он уходил под воду. То, что не уходило под воду в жару возвышалось над всей косой на 10 метров. Для отдыхающих это был храм для медитаций, уединения, любви. И никто и никогда не додумался там нагадить. Все оснащение базы – это палатки, баня и столовая из баннеров, два деревянных туалета эм и жо и никаких капитальных строений. Все это легко транспортировалось в конце сезона на большую землю, а в начале сезона собиралось в строения за несколько часов.

Чем мы там занимались? Смотрели на море. Купались, загорали и опять смотрели на море. Любили друг друга и детей и опять смотрели на море. Кто-то читал, кто-то собирал ракушки, кто-то пел и играл на гитаре, кто-то рисовал, глядя на море. Оно было прекрасно. В каждый миг оно было разным. Еще у нас был театр рассветов и закатов и некоторые зрители не покидали его в течение суток. Когда начинался дождь, все собирались под большим навесом – столовой и опять глядели на море.

Время не имело значения. Никто не задумывался о том, сколько он пробыл на острове. Когда человек понимал что нужно уезжать, он просто собирал рюкзак и тихо уходил, не оглядываясь и не прощаясь.

Дождь начался ночью. Сначала липкая морось окутала всё и вся. В палатках было душно и влажно. Под навесами на улице и того хуже. Все вещи намокли. Казалось, ты дышишь водой. Утром чай готовили на газе, так как не оказалось сухих дров. Все сидели в столовой и глазели на свинцовое небо. Сине-серые тучи арестовали солнечный свет, не давая ему проникнуть на землю. Море возмущенно вспенивало волны, показывая, что оно не продолжение неба. Большая земля укрылась в тумане.

Остров.

К обеду начался ливень. Это был сплошной поток воды. Навесы не спасали. Промокшие до нитки люди сгрудились в одном месте. Все смотрели на разверзшееся небо и стремительно разбухающее море. Никто и не подумал о том, что пришла пора сезона дождей. Начинался шторм. Шквалы ветра растрепали все строения. Волны с каждым валом захватывали все большую часть косы. Когда на откате огромной волны вода не ушла с косы, люди словно очнулись от сна. Я стояла и смотрела на уходящую под воду землю. Ноги были в воде лишь по щиколотку, но ужас был по горло. Всех охватила паника. Со второй волной пожирающей остров, начались стихийные сборы всюду плавающих вещей. Потом словно опомнившись, все бросились к узкому перешейку, соединяющему остров с Большой землей. Первые храбрецы ступили на ушедший под воду песок, но он перестал быть земной твердью. Он моментально расплывался под ногами, захватывая и утаскивая человека под воду.

Хаос! Начался самый настоящий хаос! Кто-то в панике метался у всех под ногами, прилипая с идиотским вопросом: «что делать?», кто-то в ступоре смотрел как вода все глубже и глубже уносит родную, любимую косу, кто-то кинулся вплавь, в сторону Большой земли, и теперь лишь маленькие черные точки виднелись на все возрастающих водяных валах. К нам прибило обломок крыши. Не сговариваясь, мы вскарабкались на него, схватили плавающие обломки досок и попытались ими грести. Перед глазами встал наш сплав по Чулышману. Вспомнились указания инструктора по управлению рафтом. Но это был не рафт. Волна, гораздо больше человеческого роста, игриво подхватила нас и подняла над косой. Импровизированные весла вонзались в пустоту. Она лихо повернула нас в другую сторону и угрожающе швырнула обратно к косе, разбив в дребезги наш «плот». Я смотрела в бурлящую воду и поняла, что не умею плавать. Точнее я могу продержаться на воде в течение 5—10 минут, но не более того. И тут все вспомнили про храм.

Идти по косе уже не представлялось возможным, вода уже стояла по пояс. Сильное течение сбивало с ног, и ты опасался наступить в бурлящую бездну. Бесконечно накатывающие волны отрывали тебя от земли, сносили в море и снова кидали на косу с пенным потоком брызг. Никто сейчас не может точно сказать, как он оказался на возвышенности, которая была в не досягаемости волн. Одуревшие, ошалевшие люди карабкались наверх, подгоняемые облизывающими волнами. И время остановилось! В общей мольбе, спасенные, смотрели на буйную воду и черное небо. Им оставалось только ждать, когда утихнет шторм и надеяться, что этот осколок суши, этот храм, не уйдет под воду.

Когда я заглянула ему в глаза, то увидела там покой и уверенность. Значит так и будет. Его глаза не умеют врать. Я села рядом, и стала смотреть в его направлении. И вдруг вдалеке показался луч. Маленький просвет среди черноты. Очень долго он приближался и расширялся. Но все уже знали: буря пройдет!

Дорога жизни

После того как ее не стало, я почувствовала, как гора свалилась с моих плеч. Но длилось это не долго. Потом я ощутила пустоту, которую нельзя было ни чем заполнить, и я поняла, как мне не хватает ее теперь… И совесть терзала меня нещадно.

Белое

Лена шла по грунтовой дороге от рабочего поселка к деревне. Путь был неблизкий – 8 км. Она любила эту дорогу еще с детства. Сегодня, ей просто необходимо было вернуться в прошлое, разложить все воспоминания по полочкам, разобраться в своих чувствах.

Прошло 4 года после того, как она похоронила свою бабушку и все это время, каждую ночь, бабушка являлась Лене во сне. Она была больна, как в последние дни своей жизни. Каждая ночь была сродни лавине, обрушивающейся на нее. Опять и опять Лена осознавала, что кошмар не кончился, что это только начало – бабушка не умерла! Ей опять нужен уход, и опять нужно сжать себя в кулак, найти силы и еще раз пережить это время.

Пробуждение не давало облегчения. Лена знала, что этот сон будет повторяться вновь и вновь. Наверное, вот так и начинается помешательство.

Дорога шла через поля. Раньше они были засажены кукурузой, подсолнухами и картошкой. Теперь на них колосилась полынь да лебеда, да частоколом стояли молодые березки и осины.

Лена задумалась. С какого момента я помню свою бабушку? Мне было года 3—4. У меня был страшно плохой аппетит. Она приносила мне шоколадки, шоколадные медальки разных сортов (а это были 80-е годы, годы страшного дефицита). Бабушка всю свою жизнь работала учителем русского языка и литературы. А в инвалидном отделе нашего магазина, где можно было по «блату» купить плитку шоколада, работала ее бывшая ученица. Мама ругала ее за то, что она слишком балует меня, и вообще детям нельзя есть столько сладкого. Но она все равно приносила и говорила: «Раз ничего больше не хочет, пусть ест хоть шоколад».

Потом, врачи рекомендовали мне пить больше молока, а я его не любила. И бабушка стала приносить молоко из буфета своей школы. Надо сказать, что было оно не в обыкновенных бутылках по 500 грамм, а в маленьких 250-грамовых бутылочках. И мне было приятно, что якобы эти бутылочки «специально для меня сделанные», и казалось молоко в них вкуснее.

Как-то мама оставила меня у бабушки на несколько часов. Мы с ней незаметно провели время, но вечером с работы вернулся ее муж с дружками. Они сели на кухне, стали выпивать, курить прямо там же, громко разговаривали, ругались матом, хохотали. Бабушка пристыдила их, велела вести себя тише. Кажется, они ее послушали. Мне было жутко страшно, меня стало тошнить толи от страха, толи от хмельного и табачного угара. Бабушка взяла меня на руки и стала ходить со мной по комнате взад-вперед. Мне кажется, время остановилось тогда, я ждала маму, она все не шла, а бабушка носила и носила меня на руках. Я держалась за нее как за спасительную соломинку и думала, только бы она не отпускала меня с рук.