Прорыв - Виолетта Трофимова

Прорыв

Повести и рассказы

Виолетта Трофимова

© Виолетта Трофимова, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Письмо в прошлое (письмо незнакомки)

Я не знаю, зачем взялась за карандаш, возможно потому, что хочу избавиться от одолевающих меня в последнее время мыслей. Мне казалось, я уже думать перестала о тебе, но это не так. Ты вернулся, и я вновь охвачена этим вихрем, имя которому – ты.

У меня есть все. Все для меня – это то, что я люблю. У меня есть любимые люди – моя семья, любимая страна – моя родина, любимое дело – и даже не одно, любимый учитель, в конце концов. И вдруг появляешься ты, ты, который умер девяносто пять лет назад, и я не могу заниматься любимым делом, я не могу думать о своем учителе. Я думаю о тебе. Я все время думаю о тебе. Уйди из моих мыслей, прошу тебя. Прошу и сама не знаю, хочу ли этого. Зачем ты вообще появился, ты, который умер так давно? Мы не можем встретиться в этой жизни, если только часть тебя не живет во мне, в моей душе. Если только странная игра природы не сделала нас с тобой близкими, разделив наши пути во времени. Нас так много объединяет. Может быть, именно тебя я искала всю жизнь, именно на тебя хотела быть похожей. Мы похожи, странник из прошлого, чья душа всегда рвалась на свободу, а ноги уносили в другие земли, через моря и океаны, и не было такого пути, которого ты не мог бы преодолеть. Это я не могу найти тебя в этом мире, потому что смерть не дала нам пока встретиться, а если ты родишься в другом образе, как я смогу отыскать тебя? Как я узнаю тебя?

Однажды, когда мне было очень плохо, на вопрос «во что ты веришь» я ответила: «Я верю в себя». И вот я читаю, я слышу твои слова: «Прежде всего, нужно верить в себя. Сначала – вера в себя, потом – вера в бога». Странно, я ни у кого пока не встречала этих слов. Я сама произнесла их когда-то случайно, а теперь вот думаю – может, я права, вернее, мы оба правы? Забавно, правда – я начинаю говорить «мы». Ты уж извини, но у нас слишком много общего, чтобы нельзя было этого говорить.

Я как будто вижу тебя, маленького мальчика с глазами гения, скачущего на лошади или переплывающего реку, поющего песни своей страны и с интересом изучающего всевозможные науки. Но в душе у этого мальчика – тоска, мечта о высшем, об идеале, неудовлетворенность тем, что он имеет. О боже, как мне это знакомо! Как мне знакома эта проблема выбора, выбора будущего пути. Нам нужно все: и высшая истина, и знание, и власть, и слава, и возможности – мы можем все, но жизнь не может предоставить нам всего сразу, и мы идем по ложной дороге, плутаем, ты находишь свой путь, своего наставника, я тоже нахожу свою дорогу, но ты идешь вперед, а я стою у ее начала, делая какие-то мелкие шаги, и все чего-то жду. Я знаю, чего я жду – я жду своего часа, когда я пойду по своей дороге и никогда не вернусь назад.

А ты уже нашел свою любовь. Эта любовь – твой учитель, которого и я глубоко уважаю, он нежно и страстно любит тебя, и ты отвечаешь на его обожание. Ты счастлив рядом с ним, вы разные, но, может быть, именно это притягивает вас друг в друге. Но проходит пять лет, его не стало, ты остался один, с его силой и своей собственной. Перед тобой твой путь, и ты знаешь, что тебе не избегнуть его.

Пожалуй, я остановлюсь пока. Ведь никаких книг не хватит, чтобы описать даже простую человеческую жизнь, тем более – жизнь гения, которым ты был. Я, например, – не гений. На меня иногда находит вдохновение, и я могу тогда сделать что-нибудь прекрасное. Но чтобы всегда жить на пределе – так я не могу. А ты мог.

Твоя жизнь бывает порой похожа на сказку. После смерти своего учителя ты читаешь его ученикам Евангелие, и вы решаете продолжить его дело, но ты не можешь оставаться с ними. Их любовь к тебе – рабство для тебя. Ты вырываешься на свободу, уходишь нищенствовать, странствовать по своей родине. Я не могу этого принять в тебе. Я, наверное, слишком твердо стою на ногах на этой земле, чтобы принять такую форму свободы. Мне она не нужна. Тебе – необходима, как воздух. Но ты нужен людям, даже если тебе кажется, что они тебе не нужны, и ты возвращаешься к людям, но преображенный, взяв их боль на себя, взяв решение их проблем на свои плечи.

О Боже, почему я не могла взять половину твоей боли на себя! Тебе было бы легче, ты смог бы еще побыть в этом мире, и мне не было бы слишком тяжело, ведь я – сильная, я – женщина, а женщина часто бывает сильнее мужчины. Не знаю, сильнее ли я тебя. Да и какая разница, ведь эта моя сила пока дремлет во мне, а твоя перенесла тебя через океан, и через множество препятствий принц из сказки достигает своей цели – Парламента религий.

Тебе не удавалось скрыть свою личность, когда ты скитался по своей стране. Но здесь ты и не хочешь скрываться. Ты пришел сюда как завоеватель, и ты завоюешь этих людей. Ты слишком прекрасен и душевно, и телесно, ты слишком гениален, чтобы их не покорить.

Я никогда не видела твоего портрета, но я снова и снова представляю себе, как ты встаешь, чтобы начать свою речь. Ты волнуешься – кто не знает, что такое волнение! – но в тебе все как будто приподнято, ты весь вскидываешься, твои глаза сияют – и в ответ на твои первые слова люди встают тебе на встречу. Это твой триумф, ты его ждал, ты его заслужил. Молодой человек, которому еще нет тридцати, становится главным событием в Парламенте религий.

Что-то меня опять тянет рассказывать о твоей жизни. Я переживаю с тобой твой успех, я чувствую твою боль. Я понимаю тебя, нутром понимаю, когда ты отказываешься говорить перед хитрой и злобной аудиторией. Я понимаю тебя, когда тебе плохо, когда ты страдаешь, я сама знаю, что такое чувствовать боль других. Ты уходишь во мрак и пытаешься его познать. Что ж, я тоже писала работу о дьяволе. Но тьма увлекает тебя, тебя заносит, ты никак не можешь выбраться из нее, ты воспеваешь ее. Твой путь подходит к концу, ты отправляешься в свое последнее путешествие, возвращаешься обратно. Наконец тебе дано немного покоя. Тебе дано самому решить свою судьбу – ты сам выбираешь час своей смерти. В этом, наверное, твое мужество и твоя слабость. Ты устал от мира уже давно, и, наконец, у тебя появилась возможность его покинуть. И ты покинул его в тридцать девять лет. Не рано ли, Нарен?

Служить богу в человеке – твоя первая заповедь и первейшая задача. И ты претворял ее в жизнь, организовывая людей для помощи самым несчастным, самым обездоленным. Ты призывал одновременно и служить ближним, и создавать человека в себе. Но невозможно в один миг изменить мир. Не все люди – герои, не все такие, как ты.

Ну вот, я опять говорю что-то не то. Я ведь не имела целью тебя осуждать. Наоборот, я восхищаюсь тобой, твоей искренностью, смелостью. И я прекрасно понимаю людей, которые шли за тобой, тех женщин, которые влюблялись в тебя – что говорить, ведь в тебе было во что влюбиться. И я понимаю твою Маргариту, которая так полюбила тебя, что поехала за тобой в твою страну и осталась там навсегда. Не знаю, любил ли ты ее хоть вполовину того, как она тебя любила, не знаю, было ли между вами что-либо кроме платонических чувств, а если и было, что мне за дело? Я не буду вас осуждать. Напротив, это лишь доказало бы твою человечность. Вас обоих можно было бы понять. Ну вот, меня опять занесло. Теперь я начинаю обсуждать твою личную жизнь. Это нехорошо с моей стороны. Едва ли я имею право на это.

Ты знал, что наш век будет ужасен. И это давило на тебя. Нас разделили во времени две мировые войны и тысячи бедствий. Тебе трудно было бы это вынести, с твоей впечатлительностью. Но я живу в другое время, и как бы ни был ты мне близок по духу, меня окружают другие люди, и я должна общаться с ними, хотя, быть может, среди них и нет подобного тебе. Оставь меня, прошу тебя. Я не хочу гоняться за призраками. Прости, но ты для меня – лишь призрак.

Не знаю, зачем я все это написала, но я была искренна. Если бы я жила в одно время с тобой, я бы, наверное, любила тебя. Но нам не преодолеть этих ста лет. Так прости меня и не волнуй больше мою душу. Я думаю, я уверена, ты слышишь меня.

Один день и вся жизнь

Посвящается Нарену и Полин

Лодочная станция еще не успела начать свою работу, когда к берегу уже причаливало каноэ. Для столь раннего утра это было, мягко говоря, необычно. «Кто бы это мог быть?» – подумал заспанный лодочник, выходя взглянуть на гребца. Однако когда он увидел выпрыгнувшую на берег женщину, которая затем легко втащила туда же лодку, он все понял. Лодочник знал только одну такую женщину.

– Мисс Смит, что-то вы сегодня раньше обычного! – крикнул он.

– Неужели? Я, право, и не заметила. Это, наверное, потому, что мне сегодня уезжать. Завтра у меня первое выступление в Эдмонтоне.

– Желаю удачи, мисс Смит.