Прорыв - Виолетта Трофимова

Настроение у Марии было не лучшим, и не только из-за давки. Она считала свою поездку в Англию неудачной. Ведь ей так и не удалось найти издателя для сборника стихов. Иногда Мария даже жалела, что отправилась в это путешествие, вместо того чтобы остаться на родине, в Канаде.

Мария обратила взгляд в сторону корабля и вдруг остановилась. На палубе она заметила странную пару: высокого, грузного мужчину в простой дорожной одежде, со смуглым лицом, вероятно, индийца, и изящную светловолосую женщину рядом с ним. Мужчина обернулся и посмотрел на берег. Его взгляд! Он был таким пронзительным, что становилось не по себе. К тому же Марии показалось, что из всех людей, двигавшихся по пристани, он искал именно ее. Она удивилась, но быстро пришла в себя и двинулась вперед, пообещав себе выяснить, кто этот человек.

Мария обедала в корабельном ресторане, сидя за столом в гордом одиночестве и наблюдая за залом. Особенно привлекали ее внимание индиец и англичанка, которых она видела во время посадки. Чандер и Элеонора… Теперь она знала, кто они, хотя и не была им представлена. Чандер был знаменитым религиозным деятелем, проповедником, ученым и философом, занимался изучением Вед, правда, в последнее время он несколько отошел от дел. Элеонора была его ближайшей ученицей и везде его сопровождала. Они сидели за столом молча, как люди, который давно уже свыклись с обществом друг друга. Взгляд Чандера больше не пылал болью и горечью, но его огромные черные глаза были грустными. Весь его облик выказывал отрешенность, именно отрешенность, а не задумчивость. Похоже, его не интересовало ни то, что происходит вокруг, ни то, что было у него внутри. Он выражал полнейшее равнодушие к самому себе. Это показалось Марии странным и даже испугало ее. Она перевела взгляд на Элеонору. Это была довольно молодая леди, приятная и привлекательная во всех отношениях, но имевшая измученный вид. Она производила впечатление женщины, прожившей много лет в браке и порядком уставшей от него. Хотя Мария знала, что они с Чандером не только не муж и жена, но даже и не любовники.

Большие серые глаза Элеоноры были такими печальными, что Марии стало не по себе. Глядя на скорбные фигуры этих двух людей, ей вдруг особенно захотелось жить и быть счастливой.

Жить для Марии означало читать стихи. В Лондоне она пару раз выступала в салонах, но совсем не собиралась заниматься этим на корабле. Однако теперь Мария передумала. Нарядившись в свое лучшее платье, она отправилась договариваться о вечернем выступлении. Ее предложение восприняли с радостью, и после ужина она предстала перед зрителями в кают-компании.

Мария была настоящей актрисой и истинной поэтессой. На сцене она не играла – она проживала целую жизнь. Ее стихи звали на борьбу со злом, несправедливостью, всем тем, что мешает жить, они призывали к примирению между народами и отдельными людьми. В них было особое, нежное чувство ко всему, что растет, движется и дышит. И, конечно, большая часть ее стихов была о любви.

Мария заметила, как заблестели, потухшие было, глаза Чандера. Казалось, этот горящий взгляд – единственное, что связывало его с окружающим миром и самим собой. Между ними установилась невидимая связь. Мария неосознанно вкладывала в свои стихи больше чувства, чем когда-либо. Ей показалось, что она почти победила, хотя и сама толком не знала, с чем борется. Но Мария не привыкла сдаваться. Она не умела сдаваться.

После представления Мария почувствовала себя усталой и разбитой. Ее не радовали даже бурные овации и восторг зрителей. Она вежливо, но наотрез отказалась от выступлений в последующие дни и удалилась к себе в каюту.

Мария положила на койку чемодан, открыла его и дотронулась до лежащего там странного вида платья из оленьей кожи с горностаевыми хвостами и бахромой. Почему она не надела его этим вечером? Мария подошла к зеркалу и провела рукой по лицу. Чем старше она становилась, тем больше проявлялась в ее внешности индейская кровь, доставшаяся ей от отца – вождя ирокезов. Мария подумала о своем народе – индейцах, о своих стихах, которые она посвятила им. Затем ее мысли обратились к Чандеру. Вспомнилось его немолодое, но все еще красивое лицо, его взгляд, то сверкающий, то отрешенный. От всего его облика веяло покоем, и он старался не привлекать к себе внимания. А несколько лет назад…

Несколько лет назад Чандер произвел в Америке фурор. Со своей проповедью человеческого величия и единства религий он объехал чуть ли не все города Соединенных Штатов и везде имел шумный успех. Люди аплодировали ему стоя после каждого его выступления. Женщины сходили по нему с ума. Его популярность была истероидной. В газетах о нем писали пополам восторгов и гадостей.

Марии припоминались слова ее подруги из Торонто, которая видела Чандера на лекциях не то в Бостоне, не то в Нью-Йорке: «Дорогая, как жаль, что тебя там не было! Это такой оратор! У него голос, как звук большого колокола. А какой мужчина! Прямо лев! Я была просто потрясена!» Мария тогда пожала плечами. Она совершенно не интересовалась иноземными проповедниками, будь они восточными или западными. Она вообще довольно-таки равнодушно относилась к религии. И вот судьба столкнула ее с Чандером, человеком, из-за которого женщины опрокидывали стулья. Эта мысль Марию рассмешила. Не желая больше копаться в памяти и выискивать там все, что она когда-либо слышала о Чандере, Мария решила, наконец, с ним познакомиться и легла спать.

Знакомство не заставило себя ждать. Когда на следующий день после завтрака Мария стояла на палубе и любовалась океаном, Чандер подошел к ней. Вид у него был благожелательный.

– Значит, Вы Мэри, – весело сказал он.

– Да, я Мэри, – в тон ему ответила она.

– Мэри-поэтесса.

Чандер улыбнулся, и Марии показалось, что она увидела того мужчину, которого когда-то обожали женщины.

– Мне понравились ваши стихи, – произнес он.

– Спасибо, – поблагодарила Мария, но про себя подумала, что, судя по тону, ее стихи ему именно «понравились», а не привели в восторг или потрясли. Тем не менее, его отзыв был ей приятен. Потом Чандер сообщил, что особенно подействовали на него сила и мужество, которые Мария воспевала в своих стихах. Они разговорились об английской поэзии. Чандер выказал необычайную начитанность, и это удивило его собеседницу. Мария, женщина-романтик с очерствевшим сердцем, как будто смягчилась в присутствии странного индийца. Она любовалась его великолепной осанкой, плавными «кошачьими» движениями. Несмотря на тяжеловесность его фигуры, в нем была некая внутренняя легкость. Марии было хорошо с Чандером, очень хорошо. Куда-то подевались тревога и беспокойство, которые она испытывала на своем вчерашнем выступлении. Они оба и не заметили, как быстро пролетело время. Пора было обедать. Мария и Чандер попрощались как лучшие друзья и пообещали друг другу встретиться вечером, самое позднее на следующее утро.

После обеда Мария закрылась у себя в каюте и пыталась осознать, что с ней произошло. Она полдня беседовала с человеком, которого считала весьма странным, но с которым мечтала познакомиться. И что из этого вышло? Он оказался умным, обходительным и приветливым мужчиной! Мария себе его совсем не таким представляла. Может, его безразличие ко всему окружающему ей только почудилось? Ведь она, Мария, не была ему безразлична! Мария подумала, что чересчур увлеклась. Что она себе вообразила? Уж не решила ли она завести роман с Чандером, в ее-то годы? Мария подумала, что это просто смешно. У нее за спиной больше половины жизни, а она ждет встречи с этим индийцем, как какая-то девчонка! Но с другой стороны, она ведь путешествует по морю и хочет хорошо проводить время. А что может быть лучше, чем находиться в обществе Чандера! Мария встала и тряхнула красивыми каштановыми волосами. Может, она уже и не молода, но ведь еще и не старуха, и пока не собирается умирать. Она улыбнулась и, несмотря на поздний час, вышла на палубу.

Вечер был прохладный, все-таки уже чувствовалось дыхание осени. Мария завернулась в шерстяную шаль и пошла в сторону кормы. Чандер стоял на палубе и молча смотрел на воду.

– Здравствуйте, – произнесла Мария.

– Добрый вечер.

Они смотрели друг на друга, как будто взглядами могли сказать больше, чем словами, и улыбнулись.

– Какая дивная ночь! – с чувством заметила Мария. Она хотела сказать «романтичная», но это определение скорее относилось к Чандеру. Своим скучающим видом он ей кого-то напоминал, и вдруг она поняла – Чайльд-Гарольда. Это сравнение ее развеселило, но она ничего не сказала, тем более что улыбка Чандера не была напускной, и он не рисовался.

Они некоторое время молчали, а потом Мария спросила:

– О чем Вы сейчас думаете, Чандер?

– О том, что мы живем в первом году нового века. Каким он будет, этот новый век? Ну, вот для Вас, Мэри?