За миг до тебя - Аглая Оболенская

Оболенская Аглая

За миг до тебя

Дом покоится печальный на моих плечах.

Заржавели створки ставень, и камин зачах.

С крыши плачет черепица глиняным дождём.

Мне давно уже не скрыться в мрачном доме том…

1.

Инка Литвинова росла немыслимой фантазёркой. Ну просто кладезь сюжетов! Мама Геля, посылая дочь за хлебом к обеду, предусмотрительно давала ей фору в полтора часа, хотя до булочной — пятнадцать минут ходьбы не напрягаясь. Инна шла медленно, внимательно смотря под ноги и ног не видя. Она концентрировалась на очередной фантазии. В первом классе это был Кошкин дом. Вовсе не то, о чём наплёл Самуил Яковлевич. Настоящий дом-жилище для кошачьей семейки. У каждой кошки было имя, характеристика, привычки, в общем, досье. А так же своя комната, необходимые для жизни принадлежности, включая кровать, кресло, зеркало — всё как у нормальных людей. Они и жили, как люди, влюблялись, справляли свадьбы, болели и даже умирали. Роскоши кошачьего быта в Инкином представлении не было предела, а представление ютилось в светлой головке с куцыми косичками без особого вреда для окружающих.

После пятого класса она стала придумывать свою будущую семью. На муже не зацикливалась, главными объектами внимания стали дети — Лёвка и Лариса. Дочь родилась первой. Была смышлёной и очень симпатичной девочкой с великолепными познаниями в области английского, испанского и французского языков. Инна наделяла свою будущую малышку качествами, которые ей самой по каким-то причинами не поддавались: терпением, усидчивостью, любовью к домашнему хозяйству. Лариса уже в семь лет пекла пироги с начинкой и варила варенье из одуванчиков. Успехи в учебе — о! В отличие от Ларочки, у Инны с учёбой обстояло туго. Три тройки в годовом табеле: физкультура, геометрия и физика. Она, конечно, компенсировала отставание, взвалив на другую чашу весов пятёрки по немецкому, литературе, пению и рисованию. Но, если бы ей довелось стать собственной мамой, неизвестно, устроил бы её такой противовес.

Инна не признавала изъянов в своих героях. Все четыре её любимые куклы — Таня, Оля, Марина и Алёша были похожи между собой "умытостью", прилизанностью и аккуратной одёжкой. Заботливая хозяйка купала их в зелёном эмалированном тазике до восьмого класса, специально грея воду в ковшике на газовой плите. Когда у Оли отколупалась краска с левого глаза, и фломастер не исправил положения, а сделал взгляд ещё более фальшивым, девочка спрятала куклу в дальний угол шифоньера и придумала оправдательную легенду: Оля уехала в санаторий. Ей там очень нравится и лучше про неё совсем забыть. Иногда Инна признавалась себе, что это просто предательство по отношению к родному существу, которое жило рядом с четырёх лет, предательство мелкое и гадкое. И не последнее. Потом у Тани от длительного причесывания вылезли волосы на затылке. Пришлось её посадить на всё тот же шифоньер лицом к окружающим, как украшение, и регулярно протирать пыль с удивлённого личика. Лёшка продержался дольше всех. Резиновый немецкий пупс в полосатом велюровом комбинезоне с карманом на животе в раздетом виде был копией настоящего ребёнка: со складочками на ручках и ямочками на коленках. Отсутствовал лишь первичный половой признак.

Таким же милым и мягким родился в Инкиных мечтах её сынуля Лёвчик. Он был хулиган и портил Ларисины игрушки, и ещё он любил работать ножницами. Подстригал в доме бахрому у скатерти, телефонные и телевизионные провода, зелень в кадках. Мама Инна позволяла милому сынку мелкие пакости — это же понарошку, только в воображении. Идя в булочную, она смеялась над Лёвкиными проделками. А какие подарки привозил Лёвушке и Ларе из загранкомандировок их папа с условным и благородным именем Константин! Однажды притаранил слона размером в одну десятую от настоящего. Серого, покрытого гладким плюшем, с изумительным красным сиденьем на спине. На придумывание слона у Инки ушёл весь обратный путь из хлебного магазина, она даже позабыла о том, что мама просила зайти в молочный за сметаной для грибного супа. Дизайн сиденья из красного бархата дополнял красный шёлковый зонт с золотыми кистями. А еще слон мог передвигаться по квартире вместе с Лёвушкой, развалившимся в кресле наподобие индийского магараджи.

Родившись и проведя юные годы в холодном Магадане, Инку нестерпимо тянуло на большую землю, в самый эпицентр Великороссии. Туда, где исчез когда-то отец вместе с тётей Валей Балыкиной. Мама, детсадовский воспитатель, не разделяла его любви к разгульной жизни и никак не могла взять в толк, отчего это Жене не сидится дома с ней и детьми. Тётя Валя пригрела папу Женьку, и забрала жить к себе. Она работала мастером в его цехе, и уговорить его особых трудов не составило. Однако людская молва осудила их союз, поддержав брошеную Гелечку — тихую, добрую, слова дурного ни про кого не сказавшую. Ангелина Павловна ежедневно вкладывала душу в ребятишек, родители многих из которых работали в том же цехе машиностроительного завода, что и разлучница Валентина с блудным Евгением. Пришлось любовничкам сняться с насиженного места и двинуть на запад. Утешением мамы Гели стали Инка и Виталик, старший сын.

Кстати, у Витальки подобных мыслей об отъезде никогда не возникало. Брат был уравновешенным, смышлёным, внешне очень похожим на маму и внутренне преданным ей до мозга костей. Окончив школу, он поступил в Магаданский педагогический на физмат. Женился на такой же тихоне Катеньке, так и жили все вместе до тех пор, пока Инне не вручили торжественно "оранжевый диплом". Почему оранжевый? Потому что не красный, то есть не совсем красный. Общий средний балл равнялся четырём целым семи десятым, а не пяти. Не дотягивал до полноценного красного цвета. В Виталькин педагогический её с таким баллом брали. По тогдашнему порядку приёма абитуриентов четыре с половиной балла хватало для того, чтобы сдавать два экзамена из четырёх. Но это не устраивало Инку. Выпускной стал точкой отсчета новой самостоятельной жизни. Она решительно вознамерилась отправиться в путешествие на неведомую землю, до которой на поезде добираться не меньше недели. В булочную за праздничным тортом долетела за пятнадцать минут, перестав грезить о волшебном будущем. С этого дня жила только настоящим, и оно целиком зависело лишь от неё одной!

— Ты ненормальная, Нульча! Тебе плохо с нами? — удивлялся Виталик. — Там никого знакомого, родного. Случись что, к кому податься за помощью?

Мама ласково перебирала Инкины выгоревшие до белизны волосы, любуясь враз повзрослевшей дочерью.