Даль становится другой - Светлана Менделева

Светлана Менделева

Даль становится другой

Новые стихи

Тот самый дом

Тот самый дом, где за окном трамвай звенит тоскливо,и через слякоть по двору тропа ведёт к метро, —там пианино хриплый звук родит мотив счастливый,и проживает домовой, похожий на Пьеро.

Там быт советский правит бал, и не бывает пусто,из эбонита телефон и в трещинах паркет…Там нас согреют ночь с искрой и пироги с капустой,и рюмок праздничный отряд, покинувший буфет.

Тот самый дом, где суета имеет форму сердца,где под стеклянной мишурой родится Новый Год…Там тешит душу звук трубы и горький запах детства.И переезд в любой уют его не отберёт.

Но вальсом медленным звучит, смягчающим длинноты,шуршащий голос золотой сгребаемой листвы…И в доме том, где за окном трамвай звенит две ноты,парит воздушный поцелуй исчезнувшей Москвы.

«Лети, и броди по Бронной…»

Лети, и броди по Бронной.Вернись, и живи в пустыне.Ты странник, ты посторонний, —в зазоре земель отныне.Горбатой грядою горытвой мир оградить сумели.Причуды приморской флорыс годами родней фланели.

Здесь раскалены, как камни,и утомлены, как печи,сирокко поют волкамии плачут по-человечьи.Сирокко несут сиротство,на жажду сменив надежду.Жить до тишины придётсяне там и не тут, а между.

Лети, и броди Бродвеем.Вернись, и пройди по саду,с оливою чуть левеесвободы деля прохладу…Песок засыпает ногипод всхлипы далёких чаек.Ты маленький, одинокий,и мама тебя качает…

«Ах, Черсаныч, нету слов…»

Поздравление Ю.Ч. Киму

с присуждением звания «Поэт года 2015»

Ах, Черсаныч, нету слов,только буквы на иврите!..Да и те почти без гласных,все согласные, да-да.Ах, Черсаныч, нету сил,как вы умно говорите,может, даже и опасно,неожиданно — всегда.

Ах, Черсаныч, что за свет,что за гордость пассажирамс вами плыть в одном трамвае,жить в одном календаре.Ах, Черсаныч, что за бреднынче правит нашим миром…И подлейшие событьяпроисходят во дворе.

Ах, Черсаныч, дай вам Бог,чтобы нам подольше греться.Мы, конечно, эгоисты,понимаем, что к чему.Ах, Черсаныч, что за прокот ума, коль нету сердца?..Но когда оно имеется,всё сразу по уму!

Ах, Черсаныч, дорогой,спят недремлюще и чуткопод звездой шестиконечнойЕршалаима холмы.Даль становится другой,хоть полна печали шутка.Горе выплакав беспечно,над судьбой смеёмся мы.

Малиновое варенье

Как больно мне жить. Но времяпо кругу бежит, оттаяв.Малиновое вареньев июле варю в Оттаве.В Канаде жара и вечер,был день изумрудно-длинный…И сумерки жалят плечигудением комариным.

На блюдце половник, рядом —серебряный нож старинный.Над тёмным прохладным садомцарит аромат малинный…И пробуем, чтоб согреться,мы, — те же, но чуть другие,варенье со вкусом детстваи привкусом ностальгии.

Нерон

У Альберта в лавке выставлены ровномасло, сладости, цукаты и шербеты.Между хумусом и тхиной — бюст Нерона.Цезарь тоже разбирался в кухне этой!..Пахнут ласково каминные поленья,и с достоинством ценителя и профинам хозяин рекламирует соленьяи заваривает с кардамоном кофе…

В лавке времечко течёт неторопливомимо праздников и мирного процесса,а рецепт приготовления оливокне зависит от погоды и прогресса.Левантийский дух диктует тут законы,рощи тощие спускаются по склону.И на варваров взирает благосклонно —между хумусом и тхиной — бюст Нерона!

Рынок уличный — кофейни, ёлки, блёстки.«Праздник праздников» — веселье и попойка.Грубы сводчатые стены под извёсткой,проступает Византийская постройка.Здесь всегда готовы к ярмарке и к бою,и божественны оливки и цукаты!..Между Сциллой и Харибдой — мы с тобою,между хумусом и тхиной — Император.

Декабрь

Декабрь зелен, и город бел.И ясно без всяких слов:Тебе не близок ни Jingle Bell,Ни тихий напев волхвов.А сердце снова щемит-щемит…Но только закрой глаза,И ёлке праздничной рад семит,Как мальчик — сто лет назад!

Какая к чёрту метель-пурга?..На улице двадцать три.Но эти тёплые берегаНе трогают лёд внутри.Не слышен праздник у этих стен,Спит город в тени ворот.Чужой обычай и будний день.А всё-таки — Новый Год!

Он, верно, будет опять не нов.Он — только бухгалтер вех.Но в полночь — вместо глубоких снов —Шампанское, пробкой — вверх!Что в в этом празднике по часамИ в запахе древних хвой?..А Дед Мороз, ты подумай сам,Почти что ровесник твой.

Твой дом — привычное шапито,Кружение суеты.Но опыт нажитый, как пальтоСнимаешь, и — прежний ты!..Все эти блёстки и дребедень,Подарков круговорот…Чужой обычай и будний день.А всё-таки — Новый Год!

Кривое зеркало

Кривое зеркало удачиНа даче, где в плену покояПростые вещи под рукою,И время движется иначе…Чуть дальше мы от суматохи,Чуть ближе к ситцевой перине.И дни, застрявшие в малине,Не растворяются в потоке.

Кривое зеркало июля,И мёд замедленных движений.И блики вместо отраженийНа вымытом боку кастрюли.И вечер, начатый с прохладыИ комариного оркестра.И, что случится, неизвестно.И вдаль заглядывать не надо!..

Кривое зеркало разлукиЧуть обольстительней и слащеЗной нагоняет в летней чаще,Где листья нам целуют руки.Где мы, бездумны и бездомны,Теряем времени границы.И так легко друг другу снитьсяПод небом близким и бездонным…

Покрыто пылью на буфетеКривое зеркало удачи,На подмосковной старой дачеМои черты стирает ветер…Но, загнанное в рамки рамы,Кривое зеркало печалиПрощает то, что не прощалиДругие виды амальгамы.

Восточный ветер

Я выбрала якорь. И выбрала самый крепкий.Но гонит и гонит волны восточный ветер…И пахнет штормом, и на потемневшем светескрипучи дверцы моей опустевшей клетки…

И скользки доски настила, на них под вечерсияет у горизонта небес полоска.Всё изменилось: наклонно, что было плоско.И зыбко, что было прочно, и зябок ветер…

Я выбрала якорь. И выбрала снова глупо.И грабли старые прочат мне круг порочный.Глухие песни воет вдали восточныйбезумный друг мой, и в дудочку дышат губы…

Я выбрала якорь. И выбрала самый крепкий.Плесни мне виски, отложим вино до суши!..Бледнее краски неба, надежды глуше,скрипучи дверцы моей опустевшей клетки…

В самолёте

Я в наушниках слушаю Эллингтонав самолёте, летящем в Мадрид.Сборы нервные вспоминаю соннопод неровный моторов ритм.

И думаю: вот ведь какая штука, —лето, прошлый век, утомлённое ретро,я лечу в самолёте и слушаю Дюка,и медовы звуки, как губы ветра…

Рядом спят соседи, ползёт столетье.Пятьдесят шестой год. В Ньюпорте — полдень.И в нагретой меди мелодий этихвремя кажется медленным, нега — полной.

Я сижу и думаю: вот улыбкаоткрывает в дороге другие души!..Вывод правилен, но обобщенье зыбко:равнодушие в Russia воспримут лучше.

Высота семь тысяч, чего — не помню.Стюардессе — можно в модельный бизнес.Облака внизу. И сейчас легко мнеулыбаться с неба чужой отчизне.

Но в Ньюпорте — полдень и запах сосен,океан спокойный и ветер гладкий…И покорны волны, и скоро осень.Пристегнуть ремни.Пять минут до посадки.

«Выбора нет…»