Сказки прежних времен - Сванте Свантесон

Сванте Свантесон

Сказки прежних времен

Господин фонарщик

Давным-давно жили в городке Гротборге два мальчика, братья-близнеца Авис и Навис.

Городок тот был древний, но такой маленький, что в нем был один-единственный фонарь. Он висел на высоком каменном столбе на рыночной площади. Каждый вечер этот фонарь зажигал и каждое утро гасил старый-престарый Господин Фонарщик.

А еще в том городке был такой обычай. Всякая мать обязательно наказывала ребенку, который выходил из дому на улицу, а с наступлением сумерек – и наказывала, и дважды напоминала вдогонку:

– Спиной к фонарю не оборачиваются!

Присказка эта родилась так давно, что уже почти никто не помнил, когда, а уж почему так было принято говорить, все напрочь позабыли. Однако присказка эта широко ходила среди горожан – ею было принято обозначать разного рода неуместные или неразумные действия и слова. Стоило кому-то совершить опрометчивый поступок или сказать явную глупость, и обязательно кто-то, а то и сам легкомысленный или глупый человек спохватывался и восклицал:

– Спиной к фонарю не оборачиваются!

И так часто горожане повторяли эту фразу, что в окрестных городках и селеньицах принято было говорить о них так: Петер или Аника из Гротборга, где спиной к фонарю не оборачиваются. Собственно, спиной к фонарю гротборжцы и правда не оборачивались, потому что с детства так привыкли.

Авис и Навис были детьми живыми и любознательными. Все-то им нужно было увидеть своими глазами, пощупать своими руками и испытать на собственном опыте. Всякий день их можно было увидеть и на рыночной площади, и на выгоне, и в лугах, и на опушке леса, и в лесу, стоявшем темной стеной на юге, и на речке, протекавшей через лес, и на склонах гор, теснивших городок с севера. А в их карманах, а иногда и за пазухой всегда что-то таинственно позвякивало, постукивало, а то и шевелилось. Вот такие это были ребята.

Как-то вечером Авис и Навис возвращались домой с речки. Туда они отправились на рыбную ловлю, да так увлеклись наблюдением за зимородками, которые ловко выхватывали из воды серебристых рыбок, что о своей рыбалке и своих удочках они совсем позабыли. Но как только начало темнеть, все зимородки разлетелись по своим гнездам, а братьям пришлось спешно возвращаться домой – так спешно, что они даже удочки на реке бросили. Путь был неблизким, а в городке, как известно, был всего только один фонарь, на рыночной площади. Поэтому с наступлением темноты мальчикам лучше было бы оказаться поближе к дому или хотя бы к фонарю, а то, чего доброго, заблудились бы в двух шагах от городка – насмешек потом не оберешься, в Гротборге такого не прощали. И братья вовсю поспешали.

К счастью, до того, как наступила полная тьма, братья добрались до первой городской улочки и увидели свет фонаря на рыночной площади. Они так обрадовались этому свету, что решили сделать небольшой крюк и пройти через площадь, просто чтобы «поклониться господину Фонарю», как они сами сказали. Это обращение – «господин Фонарь» – так развеселило братьев, что они тут же принялись потешаться над «господином Фонарем» – и причем без всякого почтения. Да и над всеми прочими городскими господами и госпожами – коновязью, колодцем, переулком, мостовой, лавкой булочника – они тоже потешались, над всем насмехались. Уж такие они были весельчаки-насмешники.

По дороге к фонарю Ависа и Нависа разобрало такое веселье, что теперь они уж совсем не могли остановиться. Они смеялись надо всем, что видели, да так, что уже и сами были этому не рады: они изнемогли от смеха, у них болели щеки, ребра и животы, да и смех стал каким-то глуповатым и злым. Одно дело посмеяться над «госпожой Рытвиной» или «господином Дымарем», а другое дело крикнуть «Ату его!» какому-нибудь настоящему господину – а мальчики именно это и крикнули, когда встретили Господина Фонарщика.

Господин Фонарщик как раз возвращался с рыночной площади, где он зажег единственный в городе фонарь. Надо сказать, что работы в Гротборге, с его единственным фонарем, у Господина Фонарщика было немного, он еще и другими делами, наверное, занимался, да только какими – никто в городке толком не знал, поэтому поговаривали о Господине Фонарщике всякое. Впрочем, люди ведь всегда что-то сочиняют! – хотя достоверно им было известно о Господине Фонарщике только одно: каждый вечер с наступлением сумерек он зажигал фонарь на рыночной площади, а с приходом утра гасил, вот и все.

Господин Фонарщик понял, что ребята были немного не в себе от разобравшего их веселья, и не обиделся – он был очень стар и, наверное, мудр. Он только покачал головой и напомнил братьям:

– Спиной к фонарю не оборачиваются! – и пошел себе дальше своей дорогой.

У Ависа и Нависа, которые от смеха уже совершенно изнемогли и просто с ног валились, как будто открылось второе дыхание. Услыхать такое, да еще и от самого Господина Фонарщика! – и ребята хохотали во все горло, сгибаясь и хватаясь за животы, и без того уже надорванные смехом.

Эта встреча и слова Господина Фонарщика неожиданно направили их мысли к новому предмету.

– А что, – спросили они друг у друга, – а что, – спросили они, – если обернуться спиной к фонарю? – и глаза их загорелись любопытством едва ли не ярче, чем горел сам фонарь – а ребята как раз подходили к нему, вот и он – в десяти мальчишеских шагах. Они переглянулись, прыснули смехом и одновременно, на «раз, два, три!» – обернулись к фонарю спинами.

Братьев постигло разочарование: ничего не произошло. Поглазев по сторонам, друг на друга и не обнаружив ничего нового, странного или увлекательного, Авис и Навис заметили свои тени. И они принялись с тенями играть – мальчики принимали разные замысловатые позы, стараясь перехитрить тени. Но тени перехитрить было нельзя – они с легкостью повторяли все движения ребят, как будто даже слегка опережая все их ужимки и прыжки.

Авис и Навис не сдавались: они решили во что бы то ни стало перехитрить тени. И они прыгали, скакали, кружились, размахивали руками и трясли головами – со стороны могло бы показаться, что ребята помешались. Но и тени не сдавались; они тоже вели себя, как бесноватые, если, конечно, бывают бесноватые тени.

Тут вдруг Навис заметил нечто странное: он уже порядком устал, почти утратил интерес к попыткам обмануть свою тень и едва-едва подпрыгивал на месте и взмахивал руками, а вот тень его при этом не двигалась. Она словно стояла, скрестив руки на груди, и глядела на Нависа. Навис поглядел на тень Ависа – и с ней случилось то же самое: Авис как раз подпрыгнул в попытке обернуться в воздухе вокруг себя, а его тень даже не шелохнулась. Навис испуганно подергал Ависа за рукав и указал ему на тени. Теперь и Авис заметил странное поведение теней и тоже несколько испугался.

Как только мальчики остановились, тени немедленно подросли и даже как будто начали приподниматься с земли. Да! – они и вправду вставали на свои черные ноги! Страх сжал сердца Ависа и Нависа. Мальчики переглянулись широко раскрытыми глазами. Что же делать?! Но они не успели сказать друг другу ни слова, потому что тени заговорили первыми:

– Теперь вы наши! Теперь вы навсегда наши! – закричали тени рыкающими голосами, вырастая все выше и угрожающе протягивая свои черные руки к братьям.

Авис и Навис были близнецами, они походили друг на друга так, что родная мать и родной отец не всегда могли их различить. Поэтому им шили одежду разных цветов, но Авис и Навис, чтобы позабавиться, менялись одеждой и обманывали родителей, да и всех прочих тоже, – уж такие они были шутники, так что никто не мог быть уверен, с кем имел дело: с Ависом или Нависом. Мальчики очень часто поступали, думали и говорили одинаково, но все-таки они были двумя людьми, а не одним человеком, и поэтому иногда они думали и поступали по-разному. Так случилось и на этот раз: испуганный Авис попятился к фонарю, а перепуганный Навис побежал, куда глаза глядят, вопя во все горло и размахивая руками.

Как только Авис – спиной вперед – сделал один, а потом и второй шаг к фонарю, его тень тут же уменьшилась и снова припала к земле, а голос ее стал тише и тоньше. Но и этим голосом тень продолжала угрожать:

– Ты мой! Ты теперь мой навсегда, Авис! Ты теперь мне будешь служить! – но чем ближе отступал мальчик к фонарю, тем тоньше звучал этот голос, и тем уверенней чувствовал себя Авис. Он вдруг понял, что совершил ровно то, чего старинная присказка заклинала не делать всякого гротборжца, – то есть обернулся спиной к фонарю. И Авис, уже не обращая внимания ни на тень, ни на ее крики – а они звучали сейчас не громче комариного писка – решительно повернулся к фонарю лицом. Голос тени тут же умолк. Авис сделал последний шаг – теперь он стоял прямо под фонарем, а тень мальчика превратилась в немое и неподвижное черное пятно у него под ногами. Авис огляделся в поисках брата – но Нависа и след простыл.