Следы - Эдуард Дозорцев

Эдуард Дозорцев

Следы

© ПРОБЕЛ-2000, 2010

«Всё своё – с собою мы захватим,

Лишь следы свои оставим детям.»

Эдуард Оскарович родился и всю жизнь прожил в Москве, любил и знал ее. Он окончил Московский техникум «Госзнака» в 1950 г. и после этого проработал в типографии «Правда» около 20 лет, в цехе офсетной печати фотографом. Последние трудовые годы работал внештатным ретушером в издательствах МГУ, «Московский рабочий» и др. Был членом Союза художников-графиков СССР.

Свободное время путешествовал, охотился, рыбачил; очень любил природу средней полосы России; имел много друзей, любил своих детей, внуков и правнуков, которым и посвящается эта книжка.

Для многих в жизни есть искус

Бог – женщина, не так уж худо.

Но для кого-то бог – Иисус,

А для кого-то бог – Иуда.

Кого-то денежный мешок

Молиться на себя заставил,

А для кого-то бог есть Бог,

Который в жизни не лукавил.

Царит над миром враг добра —

Бог власти, и в палачьем платье

Бог дыбы рядом и кнута

И бог цепей, и бог распятий.

Их создает на личный вкус

Любой из нас, кто жив, покуда

И для кого-то бог – Иисус,

А для кого-то бог-Иуда.

Есть Подлость бог, и бог Обман,

И Жертвенность, и Правда – боги.

Есть бог, который вечно пьян,

Есть бог любви и бог дороги.

Мы этим молимся богам,

Мы любим их, свои творенья.

Они за нами по пятам

Повсюду бродят, наши тени.

Мечтают с нами в тишине,

На нас похожие, как братья.

В нас растворяются во сне,

В любви, в беседе, на распятье.

И прегрешений тяжкий груз

Снимают с нас без пересуда

И бог, по имени Иуда,

И бог, по имени Иисус.

Это – вскрики, это всплески

Рыбы радужной на леске,

Это – буйный водопад,

Не пускающий назад,

Это – реки и озёра,

Это – дивные узоры

На стекле в морозный день,

Словно душ пропавших тень,

Это – свет прикрытой лампы,

Шорох веток за окном,

Словно где-то музыканты

Нам играют о былом.

О несбывшемся кручина

В этой музыке звучит,

Этой музыки причина

Неизвестно, где лежит.

Шевелится что-то где-то,

Ноет, давит и болит.

Эта музыка-примета,

что душа ещё не спит,

Всё гуляет под горою

Иль у речки под мостом,

Ходит, бродит за мечтою

Точно в детстве босиком

И сквозь памяти туманы

Вдруг потянется назад,

Но в покинутые страны

Не пускает водопад.

Плещет, струи завивая

Меж окатанных камней

и бежит, куда – не зная,

С каждым годом всё быстрей…

Когда, в объятья падая,

точно в сон впадая,

Сама того не ведая,

Бог знает, как страдая,

Несешься прямо в небо

С закрытыми глазами,

Сама того не ведая,

набухла вся слезами.

И ненависть, и ненависть —

Ах, сладкая отрава,

Она в обнимку с ревностью,

Что за причуда, право?

зачем любовь и нежность

Забились по углам.

не лёгок труд Надежде

Отыскивать их там,

не лёгок труд оттаивать

Сушить, отогревать

И, в суть вещей вникая,

Судьбу свою решать.

Когда утихнут песни

В прохладе долгих зим,

Мы посмеёмся вместе

и вместе погрустим.

Я к тебе приходил,

Как ребёнок прижаться,

Позабыть про пути,

где гуляют святые

Ах, как сладко любить,

Ах, как просто казаться

молодым и счастливым

в эти дни золотые.

Но холодные ветры, но долгая осень.

только скрип за окном от надломленной ветки,

Да молчанье в ответ на простые вопросы,

да вопросы, которые тоже – ответы.

И заходится сердце, и ночами не спится,

И душа улетает по лунной дороге,

улетает в тиши, точно синяя птица,

Растворяясь в сияньи печально и строго.

Подойти бы к тебе,

как ребенок, прижаться,

Позабыть про пути,

где гуляют святые…

Но, так трудно любить,

и так трудно казаться

Молодым и счастливым,

как в годы былые.

Последний укатил вагон.

не важно, синий иль зелёный.

Не важен цвет того вагона,

А важно – опустел перрон.

Ушли носильщики, катя

Перед собой свои тележки

И расставаний суетня

Распалась сразу, без задержки,

Умолк колёсный перестук,

Уж не слыхать, как рельсы стонут,

И города привычный звук

Возник над тишиной перрона.

Всё стало будничным. Пора

домой идти, в метро толкаться,

Заснуть спокойно до утра

и ни о чём не волноваться.

Но, сам не знаю, почему,

Вослед ушедшему вагону

смотрю сквозь изморось и тьму

и не могу уйти с перрона.

Как будто нить оборвалась,

вдруг стало всё вокруг угрюмым,

И липкая перрона грязь,

и ночь, и изморось, и думы.

Затрещали барабаны утром рано,

Затрещали барабаны по тревоге,

Затрещали барабаны по тревоге

И открылись перед нами все дороги.

А идут дороги эти через горы,

А идут они сквозь океаны

И ведут они упрямо и не скоро

В неизвестные, загадочные страны.

Мы бредём по тем дорогам маясь,

Мы спешим по тем дорогам всё в надежде,

мы идём по тем дорогам – мы не знаем,

Что придём в конце туда, где были прежде.

Мы придём в конце туда, где были прежде

Но друзей, увидев, не узнаем.

где ж вы, наши молодость и нежность!

Вам, казалось, нет конца и края.

А вокруг – иное поколенье

И иные молодость и нежность,

И иные чаянья, сомненья

Лишь дороги пыльные – как прежде.

Ну а мы, как ветер в час заката,

Растворимся в тьме тысячелетий.

всё своё – с собою мы захватим,

Лишь следы свои оставим детям.

Я хотел бы уехать туда, где лазурное море,

Где о рифы волну разбивает кипящий прибой.

Я б уехать хотел, раствориться в безбрежном просторе,

Но ушел без меня мой экспресс голубой.

Я хотел бы уехать туда, где бездонное небо,

Где лишь сосны шумят, отражаясь в озёрной тиши.

Я б уехать хотел, только поезд умчался, как не был,

Не дождаться меня той зелёной глуши.

Я хотел бы уехать туда, где высокие горы,

Ледяные вершины вонзились в туманную высь.

Только поезд ушел, и навеки замкнулись просторы,

машинисту не крикнешь – погоди, воротись…

Нас не ждут поезда, и однажды уходят навеки.

Только красный сигнал исчезает в гудящей дали.

Подметает перрон расставаний пронзительный ветер

И, качаясь прощально, зябко светят сквозь тьму фонари.

Ты не знаешь, когда, от какого перрона

Отбывает состав, чтоб оставить тебя навсегда.

В перестуке колёс уходящего к счастью вагона

слышно лишь никогда, никогда, никогда.

Где-то светит солнце, где-то плещет море.

белой пеной робко на берег ползет,

Между облаками – голубое донце…

Словно, где-то нежно в палевом просторе

Ветер над волнами ласково поёт.

Где-то над морями, маяком зовущим

Южный крест мерцает в тёмной вышине,

Заунывный ветер стонет над волнами,

задевает мачты, грохотом ревущим

Заглушает думы о родной стране.

Где-то пальмы тихо шелестят ветвями,

В розовом атолле волн струится рать,

Белые буруны разбивая лихо,

голубое море бьётся меж камнями,

На песок взберётся и уйдёт опять.

Где же эти страны, страны голубые,

Пальмы на атоллах шелестят листвой…

просто это – детства сладкие обманы

Душу мне тревожат

зимнею порой.

Не удивляйтесь, а как иначе?

Вы мне сказали, я – не заплачу.

ну, здесь вы правы – я пожалею,

Но не повисну у вас на шее,

и, задыхаясь от горькой муки,

Не протяну к вам с мольбою руки.

Скажу – спасибо за всё, что было,

За всё, что было, да время смыло.

Уйду спокойно в начало ночи

Не притворяясь, что счастлив очень,

Не притворяясь, что не теряю

Махну рукою, в толпе растаю.

Сиял хрусталь на скатерти крахмальной

И в вазах розы нежные цвели,

Но было пусто и печально:

Друзья мои на праздник не пришли.

Игла вонзилась и дрожит неощутимо тихо

И всё строчит и всё строчит затейница-портниха.

Как по канве, по сердцу шьёт

То золотым, то чёрным,

Всё усмехается, поёт,

Любуясь швом узорным.

Разглаживает узелки

Прикосновеньем нежным,

Чуть ощутимы ноготки,

а голос – безмятежен.

Дрожит и день, и ночь игла, пронзая сердце болью

И не понять, та боль сладка, иль просто очень больно

И всё мурлыкает – поёт

Проказница-портниха:

Терпи, дружок, любовь пройдёт

И сердцу станет тихо.

Когда ко мне ночной порою

придёт печаль,

Когда всего, что за спиною,

уже не жаль,

Когда звезда на небосклоне