Лес богов - Балис Сруога

Балис Сруога

Лес богов

Топь, вязкий мох, кочкарник… На пригорках чудодейственной силой занесенных белым песком стоят сосенки, высокие и стройные, словно воспитанники стародавнего ешибота. В лощинах чахнут убогие березки обделенные лаской и теплом сироты-горемыки. На косогорах и склонах раскинулся нарядный ковер, сотканный из зелени и расцвеченный ягодами голубики, черники, брусники. В оврагах и на юру стынут скудные травы, курослеп да осот.

Давным-давно, в незапамятные времена, тут бушевало море. Должно быть, в бурю внезапно оцепенели волны, застыли, а северные ветры засыпали их белесой крупой песка.

Сей достославный уголок приютился на побережье Балтийского моря, в сорока пяти километрах к востоку от Гданьска. До 1939 года здесь было захолустье. Невдалеке хирел крохотный городишко Штутгоф почти деревня, каких в Германии были тысячи. Его связывали с Гданьском асфальтированное шоссе и узкоколейная железная дорога. И жили в нем самые скучные люди в Европе прусские немцы погрязшие в тине духовного убожества, боготворившие полицейского и вкусную еду, обожавшие порядок и пиво, готовые целую неделю поститься в предвкушении желанного «зонтага», когда можно торжественно промаршировать по улицам воинственным гусиным шагом под грохот барабана.

Граждане Штутгофа, жаждавшие в воскресный день поплескаться в море, должны были пройти кусок по его высохшему дну, поросшему сосенками, березками и кочкарником. И, хотя душа их была оскоплена муштрой и полицейщиной, они все же испытывали среди мхов и лишайников чувство некоторой приподнятости. Шутка ли, — одно только название местности напоминало им, что есть на свете кое-что, кроме полицейского и пива!

Лес Богов — так испокон веков называли ее люди.

Давным-давно, в незапамятные времена в лесу жили боги. Не обычные боги. Не германского колена. Не Вотан, не Тор. Жили здесь потомки литовских богов.

Окрестности Гданьска вообще богаты древними поверьями и легендами, в которых совершают удивительные подвиги герои, нареченные литовскими именами, герои литовского происхождения. Перкунас. Юрате, Лауме Патримпас постоянные обитатели побережья у Гданьска, тамошних лесов и озер, хотя легенды о них рассказывают прусские жители, называющие себя немцами.

До 1939 года под сенью леса, отмеченного богами, по будням бродили и собирали грибы женщины, скучные пенсионеры да изредка плутал незадачливый охотник. Вообще же кругом было пустынно и дико. Грустно шумели стройные сосенки, словно бы скорбя и вздыхая о временах минувших, когда веселые боги устраивали здесь пышные вакханалии.

В 1939 году Лес Богов неожиданно проснулся, ожил зашевелился, будто вернулись его стародавние владыки… Но нет — не боги вернулись… Лес заселили люди, весьма похожие на чертей.

Кончилась польско-немецкая война. Самоуправление Гданьска решило устроить в Лесу Богов концентрационный лагерь для обращения непокорных поляков на путь праведный.

Как и во всех концентрационных лагерях так и здесь, в Лесу Богов, царил один закон: никто в мире не должен был знать, что творится за колючей проволокой. В самом деле — не оберешься хлопот и неприятностей, если поползут слухи о жизни заключенных. Неровен час — отыщется один-другой неблагодарный, поднимет шум и, чего доброго, обзовет радушных тюремщиков варварами. Избави бог! Не лучше ли осуществлять великодушные лагерные мероприятия втихомолку. Сторонний глаз и чужое ухо могут причинить непоправимый ущерб наемной пропаганде, превозносящей культуру и творческие достижения блюстителей порядка.

Лес Богов был далек от посторонних ушей и взглядов. Окрестных жителей было мало, да и те ревниво почитали новоявленных идолов. И, наконец, самое главное, географическое расположение лагеря было таково, что о побеге из уютного убежища, обнесенного колючей проволокой, нечего было и мечтать. С одной стороны — неусыпно охраняемое, особенно в годы войны, Балтийское море, с другой — знаменитый залив, с третьей — устье Вислы со всеми его рукавами, каналами и ручейками, с четвертой — узкий полуостров, отделяющий море от залива. Беглец, вырвавшийся из Леса Богов, куда бы он ни бросился, неизбежно утонул бы или попал в объятия полиции.

Осенью 1939 года сюда прибыли новоселы: отряд молодчиков гитлеровской СС и несколько сот оборванных полосатых нищих, в большинстве поляков из Гданьской области, обреченных на смерть. В лесу, примерно на полметра выше уровня моря, выросли первые жалкие палатки. Они официально положили начало концентрационному лагерю.

Смертники рубили лес, корчевали пни, осушали топь, утрамбовывали землю, взрывали горы, возили камень и песок, собирали бараки, возводили огромные каменные хоромы для комендатуры и администрации. Лагерь был задуман грандиозный, способный вместить более ста тысяч узников. Однако постройка его даже в 1945 году далеко еще не была закончена.

БАРАЧНАЯ КУЛЬТУРА

Гитлеровская Германия стала классической страной лагерей.

Славившаяся некогда утонченным, нарядным барокко, она могла теперь гордиться своими бараками. Все лагеря состояли сплошь из бараков.

Эволюция от барокко к бараку — своего рода исторический процесс, наглядно свидетельствующий о развитии немецкой культуры под пятой Гитлера. И совсем не случайно, а вполне закономерно, что Германия, в период расцвета своего военного могущества захватывавшая все новые и новые земли, из страны, признанной когда-то культуртрегером, стала в середине XX века лагертрегером[1] в самом широком смысле слова. Творчески совершенно оскудевшая гитлеровская Германия несла завоеванным краям наивысшие блага своей культуры — лагерь да барак.

В самой Германии расплодилось великое множество лагерей всякого рода: военные, спортивные, молодежные лагеря, лагеря для отдыха и политического времяпрепровождения, трудовые лагеря рейха, для репатриантов, для дезертиров и ссыльных, лагеря для жителей разбомбленных городов, отборочные и пересылочные лагеря, рабочие лагеря, для интернированных, для военнопленных и т. д. и т. п. И среди всей этой системы лагерей появившейся в Германии с приходом к власти фюрера, первое место заняли концентрационные лагеря венец, украшение, гордость гитлеровской культуры. Несмотря на кажущееся многообразие, их роднила общая цель — уничтожение явных и тайных врагов Германии, а особенно врагов нацизма, истребление элементов, неугодных высокопоставленным фашистским чинушам. Концентрационные лагеря во главе с Дахау были предусмотрительно закрытого типа, а это значило, что живым оттуда никто не выходил. Недаром их и окрестили «Vernichtungslager» — лагеря уничтожения.

Пока Гитлер владычествовал только в Германии, в лагерях убивали немцев. Их уничтожали сотнями тысяч, — истинного числа погибших так никто и не знает. Когда фюрер принялся хозяйничать в чужих странах, немецкие граждане вздохнули с облегчением: рынок смерти расширился.

Лагеря росли, как грибы. Дахау, Ораниенбург Бухенвальд Маугхаузен Гусен Гросс-Розен, Равенсбрук, Флоссенбург, Освенцим — и это только наиболее известные. По количеству «населения» они напоминали города со своими филиалами и фабриками, со своими законами и правом, со своей моралью не нашедшей в иных местах практического применения, со своими партиями и партийными распрями со своими обычаями и житейской мудростью. В конце 1943 года по строгости режима немецкие концентрационные лагеря были разбиты на пять категорий. К первой относился Дахау. Он считался наиболее фешенебельным, самым гуманным, короче говоря, служил целям репрезентации. Его неоднократно навещала комиссия международного Красного Креста. Он был своеобразным пропагандистским козырем. В Дахау сидели многие английские американские и французские граждане, с которыми приходилось обращаться иначе, нежели с жителями средней и восточной Европы.

Самым гнусным лагерем четвертой категории был Маутхаузен с его филиалом Гусеном. Лагеря пятой категории находились за границами Германии, главным образом в Польше, как например Майданек. Они до конца оставались закрытыми лагерями смерти.

Лес Богов официально именуемый Шгутгофским концентрационным лагерем определенного лица не имел. В нем хитроумно переплетались различные особенности всех лагерей от первой до пятой категории. Самый тяжелый период его жизни длился с 1939 до конца 1942 года. Немецкая армия триумфальным маршем шагала по Европе, и мысль о поражении казалась эсэсовским молодчикам смешной нелепостью, могущей прийти в голову только сумасшедшему. В те времена и Лес Богов был лагерем закрытого типа. До конца 1942 года этот прожорливый лагеришка проглотил свыше двадцати тысяч человек, из которых восемнадцать тысяч были тем или иным способом уничтожены. Оставшиеся две тысячи были частично водворены в другие лагеря, часть влачила жалкое существование на месте. Общей участи избежали единицы. Им была дарована свобода надрываться на принудительных работах и в трудовых лагерях.