Вслед за героем - Мумтоз Мухамедов
- Категория: Проза / О войне
- Название: Вслед за героем
- Автор: Мумтоз Мухамедов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мумтоз Мухамедов.
ВСЛЕД ЗА ГЕРОЕМ
Первая веха
…Двое суток не заглядывал я в свою походную тетрадь, неизменную спутницу моих фронтовых скитаний. Двое суток прошли, как сон, вернее, как кинофильм, в котором я был и зрителем, и действующим лицом.
Усталость манит меня растянуться на жестком ложе фронтовой землянки, застеленном смолистым сосновым лапником. Его острый горьковатый запах вызывает воспоминания далекого мирного детства. Я словно вижу ельник в предгорьи Чаткала, вблизи Ташкента.
Но действительность не дает возможности предаваться воспоминаниям: где-то совсем недалеко рвутся снаряды, от сотрясения вздрагивает на столике артиллерийская медная гильза, служащая мне керосиновой лампой, с потолка сыплются песок и мелкая галька.
Итак…
Два дня назад, примерно в это же время, я дежурил в редакции фронтовой газеты «Суворовец». Просторный каменный дом прусского типа, в котором помещалось все наше «издательство», — и редакция, и типография, — стоял на берегу небольшого озера. С трех сторон дом был хорошо прикрыт хвойным лесом, который в любую пору года отлично несет маскировочную службу.
Дом был хорош, как и лес, окружавший его, но мы знали, что это только короткая остановка, полустанок на пути к победе.
Еще раз внимательно прочитав оттиски очередного номера, я подписал газету в печать и вышел подышать свежим воздухом.
Прямо против крыльца луна проложила через озеро длинную золотистую тропинку; по обе стороны от нее чернела холодная вода. Из-за угла вынырнула темная фигура часового. Он слегка притоптывал ногами.
— Что, холодно?
— Да нет! Какое — холодно, весна идет! — ответил он, нажимая на букву «о». — Просто так, от скуки… Вот в наших местах еще действительно холодно… — продолжал часовой, видимо, радуясь возможности поговорить.
— В каких же это местах?
— Ой далеко, товарищ лейтенант! В Вологодской области.
Пониже луны вспыхнули две красные ракеты и, рассыпавшись мелкими брызгами, погасли.
В небе не умолкал рокот моторов, дальних и близких.
— Летают!.. Днем — летают, ночью — летают… Все время летают… — тихо сказал часовой.
Однако долго стоять на крыльце я не мог — нужно было вернуться к печатникам.
Проходя через комнату, служившую нам и рабочим кабинетом, и спальней, я обратил внимание на то, что постель редактора была не тронута, и вспомнил, что его вечером вызвали в политуправление. Значит, он еще там.
На своих кроватях-топчанчиках крепко спали секретарь редакции и два сотрудника газеты. Секретарь редакции, пожилой человек, пришел к нам из гражданской газеты Он принес с собой большой опыт, пунктуальность и аккуратность, которые неустанно прививал нам, молодым военным газетчикам.
Сугубо штатский человек, он с особым рвением выполнял военный устав. Часто, сдвинув большие роговые очки на кончик длинного носа и подняв кверху указательный палец, он поучал нас:
— Уважайте военный устав, товарищи офицеры. Он приучает нас к порядку. Без порядка не может быть дисциплины, а без дисциплины — нет армии!
Мы уважали и устав, и своего секретаря, хотя слегка подтрунивали над его наивной манерой внедрять порядок и дисциплину.
Сейчас самый придирчивый старшина был бы умилен порядком, в каком находились и постель, и обмундирование, сложенное аккуратной стопкой на табурете перед топчанчиком нашего секретаря.
Иначе выглядели кровати молодых газетчиков.
Я не успел еще выйти из комнаты в смежную с ней типографию как услышал громкий окрик часового.
Через минуту ординарец передавал мне приказание немедленно явиться к начальнику политуправления.
Политуправление помещалось на противоположном берегу озера. Я хотел было спросить дежурного офицера о причине вызова, как тот, сделав жест в сторону кабинета начальника, сказал:
— Прошу!
Я подумал: «Наверно, насчет отпуска… Ох, не время!!!»
Месяца три тому назад я подал рапорт об отпуске для поездки на родину, в Узбекистан.
…Стояла слякотная зима Прибалтики. Мы забыли как светит солнце, с тоской вспоминалась далекая солнечная родина, ее сады и виноградники… а тут — сообщение о болезни матери.
Я и сейчас отчетливо помню мое тогдашнее состояние. На глянцевитой бумаге, взятой из трофейных папок немецкого штаба, я написал свой рапорт.
…Минутная слабость! Сейчас все это далеко позади. Да и мать — многие годы ей жизни, — лучше себя чувствует.
А краснеть все-таки придется!
Доложив о своем приходе, я вытянулся в струнку, ожидая дальнейших приказаний.
— Садитесь, — сказал начальник политуправления генерал Востриков, указывая на табурет, стоявший слева от него. Справа сидел мой редактор и, как мне показалось, загадочно улыбался. Минуту длилось молчание. Генерал ерошил седой ежик и делал какие-то пометки на бумагах. Потом он поднял голову, и я увидел большие серые глаза, окруженные синевой усталости.
— Ну как, лейтенант, в отпуск собираемся?
Это было сказано строго, но в глазах генерала мне также почудилась улыбка.
— Никак нет, товарищ генерал! — Очевидно, эти слова я произнес с такой непосредственностью и искренностью, что мои начальники переглянулись, улыбаясь уже совсем открыто.
— Ну, а с этой бумажицей что делать?
В его руках я увидел глянцевитую бумагу моего рапорта.
— Верните ее мне, товарищ генерал!
— Ну, брат, нет. Так не полагается. Она уже имеет и номер, и прочие права гражданства. Мы ее похороним по высшему разряду…
Красным карандашом он размашисто написал: «Отказать».
— А теперь — к делу…
Открыв один из ящиков стола, Востриков извлек оттуда экземпляр дивизионной газеты «Вперед на врага» и указал на заметку, очерченную цветным карандашом.
— Сначала прочтите, а потом скажите, что вы об этом думаете.
Заметка в пятьдесят строк сообщала о геройских подвигах командира батальона майора Данияра Абдурахманова. Данияр Абдурахманов!.. Знакомая фамилия! Неужели это тот самый Абдурахманов?
— Ну… что скажете? — спросил генерал поглаживая седые, коротко подстриженные усы.
— Я думаю, что об этом герое должна знать вся наша армия, весь фронт.
— Правильно думаете! За этим мы вас и вызвали. Теперь слушайте внимательно.
Он коротко сообщил, что готовится большое наступление. Такие командиры, как Абдурахманов, будут во многом решать его успех. Мне поручалось немедленно отправиться в батальон Абдурахманова, собрать материал и написать об отважном майоре и его людях.
— Я надеюсь, — сказал в заключение генерал, — в будущем ваша газета проявит больше инициативы и оперативности…
Я смущенно поежился, чувствуя, что и редактору неловко.
— Потом… — Востриков сделал паузу и, испытующе глядя на нас, заметил: — Редактор и его сотрудник — не бриты…
Мы с редактором машинально провели ладонями по щекам и переглянулись. Редактор был тщательно выбрит. Я даже слышал, как он вечером ворчал на то, что медленно подогревают воду. Заступая на дежурство, побрился и я. В чем же дело?
— Да, да, — повторил начальник политуправления, — вы все там плохо бриты. Не переглядывайтесь, а просмотрите комплект своей газеты, и вы, как в зеркале, увидите свое отражение.
Здесь суровый тон снова изменил ему и он улыбнулся.
— Скучные полосы. Небрежно подобраны заголовки, серые концовки, — говорил генерал, перелистывая комплект «Суворовца» и пристукивая ладонью по самым неудачным страницам.
— Вы говорите, у вас опытный секретарь. А по-моему, он просто педант, скучный человек. Встряхните его, да и сами встряхнитесь.
Он встал и, крепко пожав нам руки, проводил до дверей.
В прохладном чистом воздухе застыли черные силуэты мачтовых сосен, окружавших озеро. Темная вода лежала недвижно и казалась жидким стеклом. Легкая сетка седого тумана, цепляясь за сучки и мохнатые лапы сосен, медленно ползла и как бы клубилась в лесных зарослях.
Все это настраивало на поэтический лад. Но тут редактор сугубо прозаическим голосом произнес:
— М-м-да, действительно… плохо бриты… А с майором Абдурахмановым, вашим знакомым, — полный конфуз! Представьте, до самого вашего прихода генерал говорил о том о сем, и ни одним словом не обмолвился о гвардейцах Абдурахманова. А под конец — пожалуйте бриться! Да, плохо, очень плохо мы связаны с передним краем… Учтите, лейтенант…
Редактор остановился и предупреждающе поднял кверху указательный палец…
И вдруг совсем недалеко послышалось прерывистое буханье зенитной батареи, а затем несколько глухих мощных взрывов, от которых вздрогнули кроны сосен и на наши головы посыпались сухие иголки.
— Салют наступающему дню, — усмехнулся редактор и, опустив палец, продолжал прерванную мысль. — Учтите, лейтенант, вам нужно не только найти батальон Абдурахманова и показать его людям, но — что не менее важно — укрепить связь газеты с передним краем…